Легче стало, только когда к вечеру вернулся Крис и, баюкая, обнимал меня весь вечер. Я цеплялась ему за плечи, как утопающий цепляется за спасательный круг. Я помню, он что-то шептал мне на ухо. Я плакала ему в плечо и раз за разом забывалась истеричной дремотой. Беспокойной и пустой.

Сейчас я сверлила взглядом черные туфли. Их я собиралась надеть на похороны… похороны любимой подруги. Нет больше. Чарна была моей семьей. Сестрой, с которой у нас разные родители.

Родители. Знают ли они, что случилось с их дочкой? Где они сейчас? Почувствовали ли неладное или нет? Родители ведь чувствуют подобные вещи, верно? Мои бы вряд ли смогли, а вот ее… они хорошие, они любили ее больше жизни. Они ведь согласились уехать ради нее из Чикаго с новыми документами и начать новую жизнь. Вряд ли люди, которые не любят, способны на такое. Знали ли они в последнюю их встречу, что она последняя? Да и понимала ли это сама Чарна?

Я вздернула плечами, отгоняя наваждение. Еще пара секунд в подобных мыслях и я вряд ли смогу сдержать слезы. Вернее даже не слезы, истерику.

Платье, тоже черное, мне с утра принесла Нинет. Она молча повесила его на спинку и стула и пробормотала.

— Невидимка была бы недовольна, если бы ты пришла на ее похороны, как чучело — слова прозвучали тепло и с долей отчужденной грусти.

Я слабо ухмыльнулась. Нинет была права.

Хотя кто теперь знает, чем бы была довольна Чарна? Ее больше нет, не спросишь.

Я уже надела его и долго не могла справиться с застежкой сбоку. Руки тряслись и никак не могли ухватить тонкую собачку на молнии. Рана на боку не болела, но ныла, что даже пришлось выпить пару таблеток из баночки обезболивающего, которую мне вчера кто-то занес и поставил на стол. Наверное, это Фрея или Карла. Я вчера не сильно была общительной. Только Крис вытянул из меня пару слов, да и вообще мог находиться рядом. На остальных я и не реагировала.

Слезы больше не текли. Голова болела, и в висках стреляло будто картечью. Я подняла голову и уставилась в зеркало. Я была бледной, щеки будто впали. Волосы не чесанными кудрями спускались по плечам. Губы припухли, я все их обкусала.

Скрипнула дверь, и я слабо дернулась на звук. Это Крис.

— Надо идти — тихо сказал он — Похороны так себе, но все дело в том, что…

Он не договорил. Условия хранения трупа моей подруги в данном случае отягощались местным климатом и неимением холодильника для него. Подобный аспект вызывал тошноту. Надо закопать ее быстрее, не то начнет разлагаться. Но она ведь не предмет, она моя подруга. Я не готова была думать о таких естественных прозаичных вещах, ведь ее больше не было, а люди носятся с этими похоронами… хотя видимо стоит сказать им спасибо за хлопоты.

— Я сейчас — тихо и хрипло произнесла я.

Сильная рука Криса легла мне на плечи, и он поцеловал меня в макушку.

— Мне жаль, что я не могу помочь. Хотя я бы мог немного, своей силой тебя взбодрить.

Я помотала головой и прикрыла глаза.

— Нет. Чарна заслуживает скорби по ней.

Глупости, Чарна заслуживает жить. Жить до старости. Только теперь все это уже невозможно.

В проходе замелькали фигуры Рикки и Джено, они уже надели свои костюмы. Вернее Джено черную рубашку, а Рикки темную футболку. Я среди них буду выглядеть даже помпезно. Но Чарна любила, когда все выглядит дорого и красиво. Это так несправедливо, что ее приходится хоронить в зарослях пальм. Хотя, ей бы, наверное, понравилось, что место рядом с океаном.

— Оставлю вас — тихо пробормотал Крис.

Он мимолетно чмокнул меня в щеку, а я рассеянно погладила его по руке.

Когда он ушел Рикки и Джено тихо вошли в хижину и прикрыли за собой дверь. Они сели по разным сторонам от меня и уставились перед собой. Матрас под их весом прогнулся и слегка осел.

— Поверить не могу, что нас осталось трое — проговорил Рикки.

Я повернула голову направо и посмотрела на него. Под глазами темные пятна от бессонной ночи. Футболка мятая, на темных джинсах песок. Кудряшки торчат в разные стороны, как макароны спиралькой из кастрюли. Ногти обкусаны, а пальцы подрагивают, когда находятся в воздухе без опоры. Он кладет руки на колени, чтобы унять эту дрожь.

— Поверить не могу, что ее нет — честно призналась я, хотя надобности в этом не было — Я не смогла ее спасти. Лола рассказала про ультиматум…

Рикки взял меня за руку. С другой стороны его жест повторил Джено. Их руки были теплыми, по сравнению с моими ледяными ладонями. Не знаю почему, но я этим утром закоченела, хотя на улице было тепло. Когда Крис с утра покинул хижину, мне стало так тоскливо и одиноко, а потом стало холодно. Как в том крематории в тюрьме.

Джено закусил губу и глубоко выдохнул. Он силился не показать слез, а вот у Рикки по щеке одна уже текла. От этого зрелища у меня перехватило дыхание, и я уткнулась лбом ему в плечо, пытаясь унять очередную истерику.

— Я хочу, чтобы после похорон вы собирали вещи — тихо произнесла я.

— Зачем? — спросил Джено, скорее на автомате, чем от интереса.

— Мы запечатаем купол и уедем отсюда. Тут больше не безопасно и я хочу, чтоб ее могила осталась нетронутой. Чтоб не один из тех, кто держал ее в камере, не ступил сюда и кончиком пальца на ноге.

Они озадаченно посмотрели на меня, но промолчали. Я винила себя в ее смерти и мысли, что появились у меня в голове накануне вечером, соорудили план, который я была им пока не готова раскрыть.

Тем временем мы встали с кровати, и парни подождали, пока мои ноги скользнут в туфли. Закрыв за собой дверь, мы пошли по пляжу. Я держала их под локти, увязая в песке и вглядываясь в сторону пальмовой рощи.

Небо было ясным. Ярко светило солнце и только легкий ветер обдувал нашу мрачную процессию. Крис и все остальные уже были там. Они стояли к нам спинами и смотрели на сверток в брезенте на земле в форме человеческого тела.

— Ее больше нельзя трогать — тихо и задумчиво проговорил Джено, пытаясь скрыть горечь.

Я не стала ничего говорить.

Рядом с ее телом была вырыта глубокая могила. Кучка песка и земли высилась неподалеку. Лола, Нейт и Саймон стояли поодаль — они почти не знали Чарну. Их лица были сосредоточенными, а руки сложены на груди. Карла сидела в доме вместе с Ником. Колин, наверное, отбыл с каким-нибудь поручением. Его тут тоже не было. Симпатяга с грустными глазами сидел рядом с Крисом и терся влажными носами о его ладонь. Нинет подошла к Рикки и приобняла его, пропустив свои изящные руки у него под локтями. Он положил голову ей на макушку и прикрыл глаза. Джено все еще стоял рядом. Ган и Бран облокотились на лопаты, торчащие из земли. Их лица тоже были осунувшиеся и бледные. Глаза Гана потускнели, и он хмуро смотрел на горизонт. Хильда, Готто и Ронда держались вместе. Перчик поддерживала полу-гнома под локоть. Паук беззастенчиво плакал. Фрея же облокотилась на ствол большой пальмы и утирала слезы, бегущие по щекам. Ее волосы трепетал ветерок, осушая капельки на щеках и превращая их в засохшие соленые тропинки до подбородка. Руди, засунув руки в карманы, ковырял мыском землю.

— Пора начинать, я думаю — произнес неуверенно Ган.

Он прокашлялся, не зная, что говорить дальше.

— Кто-нибудь хочет высказаться? Попрощаться? — пришла ему на помощь Фрея.

Повисло молчание, а потом заговорил Рикки.

— Чарна была моей подругой. Моей лучшей подругой — Нинет слегка отстранилась от него и подняла голову, глядя моему другу в лицо — Я знаю, что принято говорить о мертвых. Какими они были замечательными и идеальными. Но фишка Чарны была в ее не идеальности и причудах. Сегодня совсем не тот день, чтобы вспоминать ее не такой — он сглотнул и продолжил, обнимая Нинет и ища в ней поддержку — Я не помню, сколько точно мы дружили, но я помню, что это было круто. Я помню ее дебильные романы в мягких обложках, которые моя мама потом находила у меня. Кстати она их начала из-за этого читать. Один раз я пришел домой, а моя мама и Чарна обсуждают какого-то графа из Англии, который соблазнил дочку американского рабовладельца — все слабо улыбнулись — Знаете, она говорила маме, что тот граф хороший, а мама говорила, что он подлец. Мы собирались поиграть в приставку и поесть пиццу, а в итоге я весь вечер слушал, что граф Монтгомери и Элиза созданы друг для друга. Парадоксально, но это был один из лучших моих вечеров с ней — он замолк, а улыбки погасли.