Со дня исчезновения Дебры прошло почти две недели. Две недели он не видел жену, две недели она не давала знать о себе. И в этом было что-то непонятное… Сперва, несмотря на панику, Жордан надеялся, что слух о ней тем или иным путем дойдет до него, что полиция заметит Дебру бредущей по дороге или плачущей на обочине. Ничего… Жена ушла из его жизни, исчезла вдруг, как растаявший дымок. А он сам уже превратился в тень самого себя: надломленный, конченый человек. Достанет ли у него мужества, чтобы снова встать на ноги? Вряд ли. Ему необходимо было ее найти. От этого зависела вся жизнь.

Где она? Что делает? Одна ли? А если нет, то с кем? Вопросы эти не переставали стучать в его голове и били так больно, что Рой временами едва слышал своего собеседника.

— Так вот, мистер Джеймс, что заявила мне ваша жена в тот день, не сказав правды, как вы понимаете…

— Мистер Джеймс? Почему вы меня так назвали? Моя фамилия Жордан, и вам это известно!

— Да, конечно же, прошу прощения! — со вздохом произнес полицейский. — Это из-за того, что я повторяю свой рассказ.

— Ну так что же? При чем здесь «Джеймс»?

— А как же! Этой фамилией назвалась ваша жена! Джеймс, Дебра Джеймс…

— Полуложь… любопытно!

— Что тут такого, мистер? На ее месте я бы поступил так же!

— Нет, Джонсон. В подобной ситуации либо лгут, либо говорят правду. Половинчатости быть не должно, если только…

— Да?

— Это имело бы смысл, если бы…

Рой Жордан вдруг запнулся: что-то вспомнилось… Джеймс? Он уже слышал эту фамилию. Она ассоциировалась с Деброй… Но почему? Дебра Джеймс, ему было знакомо это созвучие. Да нет же, Дебора Джеймс! Вот так будет вернее! Дебора Джеймс, да, теперь он вспомнил. Эта девушка, так похожая на Дебру, приходила к нему на консультацию. Жена сочувственно отнеслась к ней, а та неожиданно перестала приходить, отвечать на вызовы. А ведь ей еще далеко до выздоровления.

Какого черта Дебра назвалась ее фамилией? Случайно вырвалось, чтобы обмануть полицейского? Не похоже, раз она сохранила свое имя. В таком случае…

По пути домой Рой Жордан не переставал думать о досье девушки, где наверняка был записан ее адрес. Скорее… скорее… Завтра же он отправится к этой Деборе Джеймс.

Рокайлем в деревне привыкли называть «Могилу Адониса», представлявшую собой большую многоярусную клумбу. Ярусы уступами располагались по склонам холма и были художественно укреплены рядами камней, напоминающих о том, что этот величественный цветник создан руками человека.

Дебра очень любила посидеть у клумбы на закате дня. Днем растения пышно цвели, являя взору сверкающую симфонию красок. С наступлением вечера они как будто светились в сумерках, отдавая накопившееся тепло и солнечный свет. Тогда и крайние деревья сада начинали странно мерцать фиолетовым, желтым, сиреневым, кремовым, розовым. Когда же цветы один за другим «гасли», они в темноте начинали испускать особенно сильные ароматы, словно напоминая о своем присутствии.

Дебра могла бы найти их с закрытыми глазами. Сойдя с веранды, она попадала в благоуханные потоки. Пьянящий запах лилий, более мягкий — жимолости… Для нее это было лучшее время суток. Иногда она не задумываясь опускалась на колени, чтобы полной грудью вдыхать изумительные ароматы. Питер, зная о пристрастиях молодой женщины, уважительно относился к ее маленькому личному счастью. Он не колеблясь откликался на просьбу Дебры побыть с ней около клумбы. Казалось, что цветы возбуждали чувственность, так как они никогда не уходили от нее, не обменявшись страстными поцелуями. Не явился исключением и этот вечер. После некоторого молчания Питер проговорил:

— Вы сегодня такая романтичная, дорогая Дебора Джеймс!

— Питер, прошу тебя! Такие шутки не по мне!

— Допускаю, но отныне это твое настоящее имя. Мы не зря старались. Сегодня тебе даже пришло письмо из агентства недвижимости Торквея, в котором выражается сожаление по поводу расторжения договора аренды квартиры!

— Ты уже начал вскрывать мои письма!

— Конечно, ведь мы скоро станем одним целым… Если ты, разумеется, еще не передумала…

— Что за вопрос, Питер, все решено!

— В любом случае мосты сожжены и обратного хода нет. Мы скоро соединимся в радости и горе!

Поднявшийся ветерок зашелестел листвой. Дебра подавила возникшую было дрожь и сжала руку своего спутника.

— Не знаю почему, — поеживаясь, произнесла она, — но эта формула всегда казалась мне немного зловещей… Пошли в дом, стало свежо.

Они сразу поднялись в «комнату Виолетты», уже вычищенную, отмытую и избавленную от лишних вещей. После обнаружения страниц, написанных рукою покойной, Дебра и Питер решили передохнуть, прежде чем продолжать поиски, чтобы, как и любые новые владельцы, получать удовольствие от благоустройства жилища и различных переделок. Но в этой комнате они старались воссоздать прошлое, придать ей первоначальный вид. Им помогла советами миссис Миллер, когда-то не раз бывавшая в ней.

Псише вместе с туалетным столиком и комод остались на своих местах. А вот сундуки, корзины, картонки вынесли, после чего по-новому стала смотреться кровать с балдахином, различные подставки для многочисленных горшочков и ваз — от самых скромных до массивных, вроде мраморной раковины в романском стиле с рельефными гроздьями винограда.

А вообще украшенная орнаментами мебель, сиренево-фиолетовый цвет тканых обоев, весь стиль комнаты соответствовали внешнему виду дома. Здесь чувствовалась старомодная элегантность, несколько тяжеловатая, но взывающая к мечтательности. Недаром на Виолетту снисходило вдохновение в этом странном мирке. Короче говоря, здесь не хватало только ее, хотя ее присутствие ощущалось во всем. Впрочем, ни одна беседа новой четы не проходила без упоминания о ней. Чему способствовали и обнаруженные на задней поверхности зеркала нарисованные гуашью тюльпаны, окруженные любопытной надписью: «Посеянное зло дает всходы и расцветает…»

— По поводу автора нечего и сомневаться, — прокомментировал это открытие Питер. — Почерк знакомый. Только почему она написала это именно здесь?

— Должно быть, привычка у нее была такая. Прибираясь, я находила надписи в разных скрытых местах… их невозможно прочитать. Кто-то пытался все стереть. Может быть, ее муж…

— Что, у него была уйма времени? Да и к чему стирать это? Вот разве что кто-нибудь другой, уже после… А впрочем, не важно. Как ты думаешь, что она хотела этим сказать?

— Не хотелось бы тебя разочаровывать, Питер, но, по-моему, это похоже на способ оправдать Яна Гарднера, приписать безумные преступления проклятию, нависшему над этим домом.

Вена тотчас набухла на виске Питера.

— Я, должно быть, плохо вас понимаю, — сухо произнес он.

— Кого это «нас»?

— Тебя в первую очередь и всех, кто продолжает верить в виновность Яна Гарднера!

— Ax нет, Питер, ты заблуждаешься! У меня никогда не было определенности в этом вопросе. Я просто рассуждаю вслух.

— Тогда порассуждаем вместе. Вспомни, что тебе привиделось: дух Виолетты явился, чтобы взывать о мщении, чтобы назвать ее убийцу, показать, где находится разоблачающая его улика. Было бы это иначе, если бы речь шла о ее муже, виновном в глазах всех? Приговоренном к изгнанию! Он, можно сказать, за все заплатил сполна!

Поправляя вазы возле портрета, Дебра задумалась, прежде чем ответить:

— Она, может быть, хотела мести настоящему виновнику!.. Ну ладно, допустим. Так и быть: ее появление вызвано чувством явной неудовлетворенности из-за того, что истинный виновник не наказан…

— Хорошо, дорогая. Рад слышать это от тебя. Итак, поразмышляем… Вполне нормально, что Виолетту беспокоит присутствие мужа в списке подозреваемых, но что ее особенно пугает, так это весь список, где стоят фамилии в основном близких ей людей, как, например, полковника или Фреда Аверила, о которых мы теперь знаем, что они были даже слишком близки!

— Ты думаешь, что виновен один из ее любовников?