— Да, исследования необходимо продолжить. Завтра я принимаю участие в праздничном шествии, а послезавтра мы продолжаем путь, — в начале фразы голос её выдавал некоторую растерянность, но постепенно принцесса взяла себя в руки и вернулась к ровному уверенному тону.
— Ваше высочество, безопасность требует… — попытался возразить мистер Хагер, но Гердта не позволила ему договорить.
— Вот и займитесь, всем тем, что требуется для безопасности! Завтра я участвую в церемонии закрытия фестиваля, а послезавтра мы выезжаем.
Мистер Хагер некоторое время пытался мериться с Гердтой взглядом, но это ему никак не удавалось. Принцесса явно думала о чём-то своем и смотрела сквозь него, не замечая попыток мужчины проявить характер. В конце концов секретарь отступил, отвесил поклон и признал свое поражение:
— Как скажете, ваше высочество.
Гердта рассеянно кивнула, попрощалась со всеми присутствующими, бледно улыбнулась послу и удалилась, забрав все расчёты с собой.
Церемония, в которой должна была принимать участие принцесса, планировалась ближе к вечеру, а с утра весь город любовался платформами. Накануне их приводили на луг за пределами города. И луг этот, и маршрут не менялся десятилетиями. Как только небо окрашивалось в серый цвет, начиналось движение повозок к центру города. Вереница двигалась медленно кружным путем, сворачивая и петляя по дорогам, практически рисуя спираль, чтобы обойти как можно больше улочек. Завершалось шествие ближе к вечеру на центральной площади. Феерия блеска, взрыв цвета, буйство фантазии! Каждая платформа являлась настоящим произведением искусства. При их изготовлении допускалось использование любых материалов от бумаги до золота, единственное, что хоть и не запрещалось, но считалось зазорным — это иллюзии. Всё должно было быть материальным.
Из пригорода к центральной площади вилась цепь сказочных существ, невиданных механизмов и экзотических животных. Собравшиеся вдоль маршрута обыватели занимали места ещё с вечера, каждый отрезок пути праздничного шествия был окутан легендами, суевериями и обычаями, все они так или иначе касались финансового благополучия. Так, если увидеть шествие до городских ворот — то следующий год принесёт хороший урожай, излишки которого можно продать с выгодой. Сразу за воротами начинался участок, где шествия дожидались жаждущие если не получить выгоду от предстоящей поездки, то хотя бы остаться при своих. Был участок желающих финансового благополучия в браке. И небольшая улочка для творческих людей, стремящихся к признанию. И целый квартал удачливых торговцев.
Не все обычаи предписывали любоваться шествием вблизи. Для исполнения особенных желаний нужны были особенные места обзора. И из городского парка наблюдали, на заборе устроившись или на ветке покачиваясь. И на колокольню лезли. У всех свои поверья и приметы были. И по первой увиденной фигуре о будущем гадали. Стояли зажмурившись или даже спиной повернувшись, а потом, в самый последний момент, когда вереница фигур почти уже мимо прошла, смотрели. Какая фигура первой в глаза бросалась, по той и пророчили, будущее толковали.
Множество было примет и суеверий, чего-то большинство придерживалось, что-то для индивидуального пользования подходило, но была пара примет, которые сбывались у всех без исключения. Если в этот день устроить драку или свару какую, то не видать тебе света белого несколько недель, а может и месяцев, в зависимости от величины ущерба причиненного. А если попытаться нажиться путем нечестным, занимая заранее, а потом перепродавая места общественные, или завышать стоимость жилья, в аренду сдаваемого, более чем в пять раз по сравнению с обычной ценой, то непременно убыток понесешь, многократно возможный доход превышающий. Эти приметы сбывались гарантированно, так как за их исполнением очень строго следила городская стража.
Так что наблюдали горожане и гости города за шествием в обстановке дружеской и спокойной. Принцессе же, как и её спутникам, было не до любования разукрашенными платформами.
Совещание у Гердты в гостиной началось практически одновременно с началом шествия, то есть засветло. Перед принцессой наконец-то предстали распорядитель поездки, командир отряда стражи — все те, кто занимался разработкой маршрута, охраной, обеспечением кортежа до памятной ночевки под открытым небом. В Либенбурге мистер Хагер многих оттеснил на внешний периметр, но перед поездкой ему волей-неволей пришлось допустить их к непосредственному общению с принцессой. Мужчины чувствовали свою вину перед девушкой, пытались реабилитироваться, предлагали меры безопасности, одну вычурнее другой, прокладывали маршрут один заковыристее другого. Друг на друга смотрели волками, на принцессу поглядывали петухами. Галдеж продолжался до тех пор, пока принцесса не произнесла:
— Напоминаю, на данный момент враг, желающий моей смерти, находится в моем ближнем окружении. Чем больше времени займёт путь до моего нового дома, тем меньше шансов, что я доберусь до него невредимой. Прошу вас продумать наиболее короткий путь, но не в ущерб здравому смыслу, безопасности и обеспечивая минимальный уровень комфорта. После недавних событий я крайне негативно отношусь к ночевкам под открытым небом.
Сказано всё было тихо, спокойно, но достаточно веско. Мужчины как-то сразу подобрались, сосредоточились и через сорок минут составили вполне приемлемый маршрут передвижения и рабочий алгоритм действий. Получили одобрение её высочества и умчались реализовывать задуманное и принятое.
На церемонии вручения награды "Самый искусный ювелир" Гердта стояла на помосте рядом с бургомистром.
В темно-вишневом бархатном платье, с высокой замысловатой прической из перевитых золотыми цепями кос, девушка выглядела царственно. А вот награда, которую она должна была вручить, смотрелась не слишком внушительно. Небольшой штамп на мягкой подушечке. Тем не менее это была самая вожделенная награда всех мастеров Вабрии. Конкурс устраивался почти каждый год в Либенбурге, но участников в нем было не так много, поскольку каждый ювелир имел право предложить свое произведение на суд публики лишь один раз в жизни. Конкурс не проводился, если желающих участвовать было меньше дюжины. В этом случае все заявленные на участие работы по умолчанию переносились на следующий год, и так до того момента, пока их не набиралась заветная дюжина или больше. В годы Великой Континентальной Войны и в пару последующих лет конкурс не проводился, и по сути этот был первый после многолетнего перерыва. Оценивали участников все желающие, но при этом использовался артефакт, доставшийся Либенбургу в дар от чистокровных гномов ещё лет триста назад. Если говорить очень упрощенно, то он оценивал степень искреннего восторга от каждого конкурсного изделия у голосующих и в итоге указывал победителя. Иногда не указывал. И тогда приз никому не присуждался, а все участники теряли шанс получить его в будущем. В этом году победитель был определён однозначно. Его первенство подтверждали даже соперники, вздыхали, чесали затылки и терли лбы, но даже не пытались оспорить.
Мастер Бишейден не был особо популярным или успешным ювелиром. Слишком медленно работал, больше для собственного удовольствия, чем желая выгоду получить. Бургомистр произнес длинную и проникновенную речь о ювелирном деле вообще и о сегодняшнем победителе в частности. На помост под гром аплодисментов поднялся невзрачный сутулый мужчина. В этот же миг высоко в небе над площадью появилось увеличенное изображение его конкурсной работы. Иллюзия была сделана добротно и медленно вращалась, позволяя разглядеть все подробности. Лорд Палмсбери увидел большую плоскую шкатулку, крышка которой была украшена инкрустацией с изображением только что вылупившегося из яйца дракончика. Как и все птенцы, дракончик выглядел нелепым и трогательным, смотрел доверчиво и открыто. Мастер проработал его до мельчайших подробностей, можно было разглядеть каждую чешуйку на маленьком тельце. Малыш получился удивительно живым, забавным, при взгляде на него в душе поднималась волна веселой нежности. Ровно до того момента, пока зритель не обращал внимания на задний план. Посол буквально усилием воли заставил себя оторвать взгляд от центральной фигурки и посмотреть на всю композицию целиком. Фон был залит черной эмалью, а на нем, буквально несколькими золотыми штрихами, изображена драконица с отрубленной головой и меч, занесенный над птенцом.
