Жолудев если и удивился, что мне удалось установить мысленную связь с таким же испытуемым, то не отреагировал ни положительно, ни отрицательно. Просто кивнул, поинтересовался, не кажется ли вода холодной, не добавить ли соли, а когда ушел, я с новой энергией бросился искать голоса в черноте подпространства.

Второй, кто откликнулся на зов, был такой же испытуемый. Я ощутил сильное разочарование, потом пришла успокоительная мысль, что если кого-то, скажем, в Австралии положить в ванну с таким же подобранным раствором, то и с ним свяжусь, может быть. Пусть не космос, но все откроется возможность мысленной связи через континенты. А там, глядишь, можно будет научиться и без ванн.

Жолудев однажды сказал благожелательно.

– Не истязайте себя так. Может быть, как раз в момент расслабления получится лучше. Кроме того, нелишне посоветоваться, обменяться опытом или хотя бы впечатлениями с теми, с кем удалось связаться. Хотя, гм, вам они могут не понравиться.

– А кто они? – насторожился я.

Жолудев пожал плечами, взгляд ушел в сторону.

– Понимаете ли, нам важна психика. Нам не важно, кем человек работал, какую музыку любит.

– Понятно, – прервал я. Не люблю, когда в разговоре мелькают «понимаете ли», «знаете ли», «видите ли», это крайне невежливо, культурный человек никогда не оскорбляет этими словами собеседника. – Мне тоже не важен пол, возраст, и кто сколько сидел в тюрьме. Но если они лежат вот так же в ваннах с теплой водой, мне есть о чем с ними переброситься словцом. Если, конечно, это не нарушит чистоту эксперимента.

– Не нарушит, – ответил Жолудев.

Он чуточку замялся, я тут же спросил настороженно:

– Что-то не так?

– Нет-нет, все в порядке, – сказал он поспешно. – Только крохотный пустячок. У меня просьба: вы называйте их по номерам, хорошо?

– Хорошо, – ответил я с недоумением. – Если это важно.

– Важно, – улыбнулся он. – Вдруг да в минуту откровенности вы исповедуетесь друг другу в каких-то грешках. Пусть не стыдно будет потом. Вы друг друга не знаете!

– Обещаю, – сказал я. – И это все?

– Все, – ответил он со странной улыбкой.

На этот раз я сосредоточился на первом голосе, представил его интонации, образ того человека, и, к моей радости, через минуту негромкий голос произнес:

– Я слышу вас.

– Здравствуйте, – сказал я, ощущая некоторую неловкость, потому, что я с людьми схожусь не сразу и не легко. – Я подопытный экземпляр, будем считать меня номером седьмым. Просто так, мне эта цифра нравится. Как здорово, что можно мысленно выбирать, с кем вступить в разговор. Я ведь уже нащупал еще одного. Как у вас дела? Я за неделю пока не продвинулся ни на ангстрем.

– Я тоже, – ответил голос. – Чувствую слабость. Долго не мог понять, что со мной происходит и где я нахожусь. Перед глазами и сейчас еще иной раз плавают пятна…

– Эк вас взяло, – посочувствовал я. – У меня уже проходит… Сперва тоже был как в тумане, потом все вернулось в норму.

– Завидую. А я все еще ошарашен. Говорите, вы отыскали еще одного?

– Надеюсь, отыщу и еще. Это намного проще, чем нащупывать мысли разумных осьминогов в другой вселенной.

Он хохотнул, я ощутил его веселье. Следующий партнер, которого я условно назвал номером первым, еще больше обрадовался моему звонку. Голос у него был молодой, и я по интонации и ряду высказываний понял, что разговариваю с крепким парнягой, который больше заботится о своей спортивной карьере, чем о мировых проблемах. Точнее, о мировых проблемах не думает вовсе. Между тренировками клепает девок. Вот и все.

Открытие меня обескуражило. Не ошиблись ли экспериментаторы? Но открытия на меня просто сыпались: в тот же день к вечеру я ощутил среди бездн пространства еще чье-то присутствие, жадно прильнул, вошел в контакт. Ответил мягкий голос:

– Кто здесь?

– Здравствуйте, – сказал я. – Похоже, судя по слышимости, мы все из одной группы. Лаборатория Жолудева? Как двигаются ваши дела?

– Средне… – ответил голос с заминкой. – Я пробовал входить в самадхи асампрайната, чтобы уловить Зов, но много помех…

– Вам удается что-нибудь сделать? – воскликнул я. – Поздравляю!

– Пока поздравлять рано. Только смутно чувствую эту дорогу, нащупываю ее сквозь тьму, но еще слаб… Однако же другие великие проходили? Находили путь к воссоединению с Мировым Разумом?

Он еще говорил что-то о Шамбале, парапсихологии, эзотерических науках, но я не слушал, я ждал только паузы, чтобы вежливо закончить разговор. С этим испытуемым все ясно. Я сам в средней молодости переболел подобной глупостью, да и сейчас нередко встречаю людей образованных и вроде бы не абсолютных идиотов, которые на полном серьезе верят в НЛО, телепатию, тибетские тайны и прочее-прочее. Хорошо, хоть перестали говорить о бермудском треугольнике, снежном человеке и деревьях-людоедах!

Ночами спал теперь мало, мозг уже не ломился по космосу в поисках барьеров, мысли рассеянно блуждали. Интересно, у соседей успехи такие же? Или у кого-то намечается прогресс? Правда, после первого контакта как-то отпало желание с ними общаться. Не то что именно отпало желание, но я как-то сразу ощутил, что никто из них не откроет Истину. Во всяком случае, не откроет ее тот затравленный жизнью трус, который отчаянно надеется, что вот-вот приедет барин, барин все рассудит. Из космоса барин, с НЛО. Да и второй, спортсмен, как назвал я его условно, тоже маловероятно, чтобы что-то сделал в этой области. Слишком занят своими мышцами, а сила есть – ума не надо. Я предпочел бы инвалида в соседней комнате. Те чаще компенсируют физическую слабость духовной мощью.

Все-таки одиночество – штука малоприятная. Я с удивлением открыл, что хотя я по природе своей человек некоммуникабельный, но к концу недели начал общаться с коллегами. Правда, коллегами их было можно назвать только с огромной натяжкой. Или, будучи наделенным особым чувством юмора, которым я, увы, не обладал.

Один, как стало понятно с первого же разговора, был спортсмен. Культурист. Усердно занимался изометрической гимнастикой, чтобы экономить время. Рассуждал, как удобно ею заниматься в городском транспорте, незаметно напрягая группы мышц. Так, дескать, экономится уйма времени, а дома можно заниматься штангой и гантелями. Я не спорил, хотя знал и другие способы разумно расходовать время. Спорить было не о чем. Мы были более чем разные, как если бы он был для меня марсианином или говорящим осьминогом.

Не спорил я и с другим, которого назвал для себя Мистиком. Прошло то время, точнее – прошел тот возраст, когда я с пеной у рта доказывал людям, что занимаются они абсолютной чепухой. Теперь я вижу, как я глупо выглядел. Доказывать можно тем, кто верит в доказательства, а девиз этих людей: «Важнее чувствовать, чем знать». Они не верят в то, что дважды два всегда четыре, но верят в астральные миры, загробную жизнь, бессмертие тибетских мудрецов.

Второй был Олегист или Мафусаилист. Я не сразу выбрал термин, а для меня это важно – люблю точность, – ибо князь Олег хотел прожить как можно дольше, даже отказался от своего коня, а древний патриарх, вообще, каким-то образом ухитрился прожить свыше девятисот лет… Лучше бы Олегист, даже с малой буквы, ибо этот князь в самом деле делал попытки продлить жизнь, даже ценой нелегких ограничений, но я все же пришел постепенно ко второму названию, инерция победила: Мафусаил более известен, чем князь Олег.

Мафусаилисту не надо постепенно отказываться от коня, но он отказался от всего, что грозило опасностью: от соли и сахара, кофе и чая, мяса и мучного…

Кроме того, жестко блюл режим, не допускал недосыпания, избегал стрессов, с женщинами не знался. Словом, растягивал жизнь, как резинку. В загробную жизнь не верил, а смерти боялся, потому был мрачен, что не способствует долголетию, завидовал всем, кто моложе.

Этот мне понравился меньше всех. Впрочем, мне здесь никто не нравился, но к Мафусаилисту я ощутил даже неприязнь.