– Я бы не стал их предупреждать, – сказал Амманк сердито. – Пусть бы их разорвали эти хищники!

– Их не жаль, – отозвался Оппант грустно. – Но это наше Племя… Хищники ворвутся в пролом и уже никого на пощадят…

Воздушный мешок уже не поднимался. Его медленно несло над поверхностью планеты. Солнце палило нещадно, сухой воздух раздирал внутренности. Оппант вздрогнул, не веря глазам.

По поверхности планеты двигалось чудовищное сооружение, размеры которого не укладывались в сознании. Оно было в несколько раз крупнее наземной части Купола, но это сооружение явно не было живым существом!.. Вскоре сооружение застряло в ямке, в которой поместился бы весь Купол, из сооружения выпрыгнуло существо, диковиннее которого Оппант не видел: с четырьмя конечностями, но передвигалось только на двух, а в передних держало какой-то предмет…

Их уносило все дальше, и Оппант потерял странное существо из виду. Видимо, это и были загадочные каммы – новый вид живых существ, которые появились на планете совсем недавно…

– Оппант, – сказал Амманк дрогнувшим голосом, – посмотри в эту сторону…

Воздушный мешок быстро снижался, они приближались к огромному участку планеты, где, куда ни брось взгляд, над почвой возвышались серые холмики. Этих холмиков было тысячи, тысячи тысяч…

Воздух стал горячим. У Оппанта мутилось в голове. Он чувствовал, что жить осталось совсем немного. Испепеляющий жар перегретого воздуха вот-вот уничтожит всех, даже если не высовываться под лучевой удар Истребителя…

Удара о почву Оппант не опасался, при малом весе страшнее прилипнуть к капле воды, а падать с большой высоты опасно разве что массивным истам, но только бы не разбросало их в стороны…

– Как только ударимся о почву, – прохрипел он, – все цепляются за землю!

Через несколько мгновений они снизились настолько, что тяж зацепился за жесткий стебель, выгоревший под иссушающим зноем. Термы посыпались на землю, а мешок повис на стебле сморщенной тряпкой, быстро теряя драгоценную смесь.

Оппант упал, уцепился за стебелек, поранив живот. Умма была рядом. Поблизости раздался феромоновый призыв, вскоре появился Амманк, рабочий, чуть позже появился исцарапанный Тибюл.

– Куда теперь? – спросил Амманк, глядя на Оппанта.

– Вперед, – прохрипел Оппант, почти теряя сознание.

От Истребителя уже не прятались. Из затуманенного сознания вдруг вынырнули два странных золотистых терма, каких никогда не было в Куполе. Один осторожно взял из пасти Оппанта Умму, второй поддержал шатающегося Тибюла. Оппант непонимающе смотрел, как вблизи сама по себе сдвинулась огромная глыба, из норы выскочило еще с дюжину золотистых термов.

– Вы среди друзей, – торопливо сказал тот, что поддерживал Тибюла. – Наши наблюдатели по верхнему миру заметили ваш удивительный полет! Кто бы мог подумать, что можно вот так… Когда передали сигнал по всем нашим Мирам, мы бросились к месту падения… Вы в безопасности! И среди друзей.

Оппант, еще не веря себе, всмотрелся в радостных хозяев. Все из двадцать первого стаза! Впервые с момента прихода Итторка к власти перевел дыхание. Да, он наконец-то среди своих.

Среди тех, кто знает, что находится выше гениальности.

Дорогие друзья! Простите, что не всем ответил на письма. Если правда, то ответил мало кому. Честное слово, я всякий раз собираюсь, почти всегда даже печатаю ответ: но если бы сразу послать по Е-мэйлу (я печатаю на компьютере), то вы все получили бы ответ. Но как только начинаешь думать о почтовых конвертах, ходьбе к почтовому ящику… Хорошо, если приятель зайдет, а я ему: брось, пожалуйста, в почтовый ящик! А то неделю ношу в кармане, а как увижу ящик, уже не помню, зачем шел в ту сторону.

Словом, я, как и все вы, получать письма люблю, с ответами начинается тягомотина. А если на письмо не ответить сразу, или хотя бы течение двух-трех дней, то не отвечается и вовсе. Да вы сами все знаете по себе.

Но здесь, мелким шрифтом (чтобы не занимать издательского места и в целях экономии бумаги), отвечу на основные вопросы.

1. «Кто такой Юрий Никитин». Дорогие друзья, разве это важно? Юрий Никитин – это его книги. Как Алла Пугачева – это ее песни, а не то, какой длины у нее юбка, потолстела ли и как там с молодым мужем. Чайковский – это композитор, а не тот человек, которого сейчас бы зачислили в группу сексуальных меньшинств и писали бы только об этом, а не о его музыке.. Когда я был на ВЛК (туда принимали только молодых литературных звезд, уже членов Союза писателей СССР, лауреатов), нас повезли в Ясную Поляну, а через пару недель – в домик Достоевского. Я был единственным, кто не поехал. Для меня Толстой – его книги. Достоевский – его книги. Я общаюсь с ними больше (и знаю о них больше), чем те коллеги, которые взахлеб рассказывали по возвращении, какие у Толстого домашние тапочки, какого размера портки!

2. «Почему не встречаетесь с читателями». Но если в самом деле по гамбургскому счету, спортивно ли? У вас есть книги, по ним и судите. Книги хреновые, если писатель вынужден объяснять их и растолковывать. А рассказывать о тайнах творчества, похваляться гениальностью, поглядывая на спелых дур в аудитории… В тех соревнованиях, где я участвовал, я побеждал без допинга.

Хотя, поленившись даже прийти на книжную выставку в этом году, я клятвенно пообещал, что обязательно приду в следующем, 1997-м. Туда же, на ВДНХ. В субботу. За час до закрытия. К тому же, 850-летие. Помню, 50 лет тому выпустили духи «800-летие Москвы», и как здорово было сказать женщине, что она пахнет восьмисотлетней Москвой!.. Думаю, умельцы и в этот раз что-нибудь да сморозят. Обязательно приду!

3. «Почему нет рекламы в газетах». Во-первых, нет денег. Во-вторых, даже появись они – все равно как-то неспортивно. Вы же видите, что в рекламах! А когда купите книгу, о которой взахлеб, – соответствует ли? Как-то неловко рядом.

«Нет интервью в газетах». Простите, но где те газеты, которые пишут о творчестве? О книгах? Вам стараются дать то, что ждете: с кем писатель спит, храпит ли, часто ли меняет носки и правда ли, что у кого-то шубу украл? Не только чести или совести, но даже ума не надо для такой работы, а только нюх на свежее дерьмо. Какой уж тут уровень газетчика! Простите, но мне, человеку старого закала, кажется, что этим газетам сменить бы названия. Ну, так и назвать: обозрение нижнего белья писателей и книжников. Все равно тираж не упадет. Даже вырастет! Вы ж себя знаете.

А те редкие статьи, что вроде бы о книгах. Ну, вы уже попадались на скрытую рекламу. На оплаченные фирмами статьи. И уже почувствовали разницу.

4. «…а вот если бы вы издали в большом изд-ве, чтобы можно было купить ваши книги дешевле». Честь и хвала фирмам, которые издают книги большими тиражами и забрасывают их в глубины России, куда «Равлику» не доползти. Некоторые из них иногда начинают разговоры о покупке прав. Но… Впервые с подобной ситуацией столкнулись наши блестящие математики и программисты, которым давали работу в США. Там за одинаковую работу с тупыми американцами платили в десятки раз меньше! Отвечали резонно: но ведь вы в России нищие, для вас и это деньги. Нечто подобное и здесь. Это для вас интересно: лысый или плешивый Никитин, а в нашем тесном издательском мирке знаем друг друга как облупленных. Этим фирмам известно, что у Никитина ни дачи, ни машины, квартира – коммуналка. Такой права продаст за бутылку! Но, так же, как они знают аховое положение «Равлика» и Никитина, так и «Равлик» знает, сколько они платят авторам, которые, ну, скажем, не сильнее Никитина. Конечно, размер гонорара – коммерческий секрет, но обычно это секрет Полишинеля. Так что пока книги Никитина только в «Равлике». А там малые тиражи, хорошая бумага, рисунки. Одна книга в месяц – это все расходы на аренду, зарплату, налоги и пр. ложатся на эту книгу, а не распределяются на десять-двадцать, как в других фирмах. Значит, высокая себестоимость. Отсюда и высокая цена.