Служба была краткой. Эйлин могла не выдержать долгого прощания, и Арчи попросил, чтобы все было сведено к минимуму.

— Нам нужно каким-то образом это пережить, — объяснил он священнику. — Мы хотим запомнить Рози живой.

Макленнану простые слова похоронного обряда показались невыносимо пронзительными. Обычно их говорили над людьми, испившими жизнь до дна, а не над юной женщиной, едва ее пригубившей. Он склонил голову в молитве, понимая, что панихида не принесет утешения никому из знавших Рози. В их душах не будет мира, пока он не сделает свою работу.

Однако это представлялось все менее и менее вероятным. Следствие практически застопорилось. Последнюю приемлемую для суда улику дал кардиган — несколько фрагментов краски. Но ни один из соскобов, взятых из дома в Файф-парке, где жили студенты, не соответствовал им даже близко. Управление полиции прислало суперинтенданта ознакомиться с работой, проделанной им и его командой, — тем самым давая понять Макленнану, что он ее провалил. Но проверяющий вынужден был признать, что Макленнан провел основательное и тщательное расследование, и не смог предложить никаких новых подходов.

Снова и снова мысль Макленнана возвращалась к четверым студентам. Их алиби были настолько хлипкими, что вряд ли заслуживали подобного названия. Джилби и Керру Рози нравилась. Дороти, одна из ее подружек-подавальщиц, не раз упоминала об этом в своих показаниях. «Тот крупный парень, похожий на Райана О'Нила, только брюнет», — так она выразилась. Макленнану и в голову не пришло бы так описывать Алекса Джилби, но он понял, о ком речь. «Она ему жуть как нравилась, — заявила она. — И тот маленький, похожий на этого, из «Ти-Рекс». Он тоже вечно на нее глазел. Не то чтобы она его привечала. Чего не было, того не было. Она говорила, он больше сам себя любит. А вот другой, крупный… она говорила, что провела бы с ним вечерок, будь он годиков на пять постарше».

Так что здесь какой-то слабый мотив проглядывал. И разумеется, у них было идеальное транспортное средство для перевозки умирающей Рози. А то, что никаких следов в «лендровере» криминалисты не обнаружили, не означало, что им для этого не воспользовались. Достаточно брезента, покрывала, да хоть плотного полиэтилена — и крови внутри автомобиля не будет. Ясно одно: у того, кто убил девушку, была машина. Либо это один из респектабельных домовладельцев с Тринити-плейс. Беда в том, что у всех мужчин, проживающих там, от четырнадцати до семидесяти лет, твердое алиби. Они находились либо в гостях, либо дома в постели, что подтверждают свидетели. Нескольких подростков проверили особо тщательно, но не нашли никакой связи ни с Рози, ни с преступлением.

И еще одно мешало признать Джилби возможным подозреваемым — результаты экспертизы. Обнаруженная криминалистами на одежде Рози сперма, судя по всему, принадлежит насильнику и предполагаемому убийце. Так вот, она соответствует первой группе крови. У Алекса Джилби кровь четвертой группы, а это значит, что он ее не насиловал. Разве что пользовался презервативом. А вот кровь Малкевича, Мэкки и Керра как раз относится к первой группе, то есть сперма теоретически могла принадлежать любому из них.

Вряд ли Керр способен на такое, но вот Мэкки… Этот способен. К тому же столь внезапное обращение в христианство, о котором детектив был наслышан. Что это — отчаянный порыв, вызванный муками совести? И Малкевича тоже нельзя сбрасывать со счетов. Макленнан случайно узнал о его сексуальной ориентации, но если тот был влюблен в Джилби, то мог считать Рози соперницей и желать от нее избавиться. Все возможно.

Макленнан так глубоко задумался, что вздрогнул от неожиданности, когда прихожане шумно поднялись со скамей — отпевание закончилось. Гроб двинулся по центральному проходу — его изножие несли на плечах Колин и Брайан Даффы. — Лицо Брайана было залито слезами, Колин держался из последних сил, чтобы не заплакать.

Макленнан поискал глазами свою команду и кивнул им на выход, едва гроб вынесли наружу. Родные поедут на машине вниз, к подножию холма, где расположено Западное кладбище, на похоронах будут только самые близкие. Он выскользнул за дверь и остановился там, наблюдая, как расходятся люди. Он не был уверен, что убийца придет на отпевание, — это было бы слишком складно. Подчиненные собрались вокруг него, тихонько переговариваясь.

Укрывшись за углом здания, Дженис Хогг закурила сигарету. В конце концов, она не на дежурстве, а после такого стресса организм требует хорошей затяжки никотином. Она успела затянуться лишь пару раз, когда появился Джимми Лоусон.

— Я почуял дымок, — сообщил он. — Позволь составить компанию?

Он закурил, прислонившись к стене. Волосы упали ему на лоб, затеняя глаза. Она подумала, что за последние время он похудел и осунулся, впрочем, ему это идет: впалость щек подчеркивает твердую линию подбородка.

— Не хотелось бы мне повторения такого в ближайшем будущем, — произнес он.

— Мне тоже. Такое впечатление, что все смотрели на нас и ждали ответа, а ответа у нас нет.

— И не предвидится. У отдела уголовного розыска нет ни одного мало-мальски стоящего подозреваемого, — произнес Лоусон резко, под стать порывам восточного ветра, срывавшего дым с сигарет.

— Да, не похоже на сериал «Старски и Хатч».

— И слава богу. Я к тому, что вот тебе хотелось бы оказаться в их кардиганах?

Дженис невольно фыркнула:

— Ну, если так встал вопрос.

Лоусон глубоко затянулся.

— Дженис… Как насчет того, чтобы как-нибудь сходить выпить вместе?..

Дженис с удивлением посмотрела на него. Ей никогда в голову не приходило, что Джимми Лоусон вспоминает, что она женщина, — кроме тех случаев, когда нужно заварить чай или сообщить кому-то плохие новости.

— Приглашаешь?

— Вроде того. Что скажешь на это?

— Даже не знаю, Джимми. Не уверена, что это хорошая мысль — заводить романы с коллегами.

— А с кем еще у нас есть возможность их завести? Разве что с задержанными. Давай, Дженис. Немножко выпьем, посмотрим, как у нас дело пойдет… — Такой обаятельной улыбки Дженис у него раньше не замечала.

Она задумчиво посмотрела на него, внимательно изучая. На прекрасного принца, пожалуй, не тянет, но не дурен. Конечно, у него репутация бабника, то бишь мужчины, умеющего добиться своего без особых усилий. Однако с ней он неизменно учтив, в отличие от многих коллег, не особенно скрывавших пренебрежение. Она давно не встречалась ни с кем мало-мальски интересным. Так давно, что и подумать страшно…

— Ладно, — согласилась она.

— Я посмотрю в расписании, когда у нас ночные дежурства. Узнаю, когда мы оба свободны. — Он выбросил окурок и раздавил носком ботинка. Она смотрела, как он завернул за угол церкви, чтобы присоединиться к остальным. Получается, ей назначили свидание. На похоронах Рози Дафф она ожидала этого меньше всего. Возможно, священник был прав. Это пора не только оглянуться на прошлое, но и взглянуть в будущее.

Никто из троих друзей никогда не назвал бы Верда разумным, даже до того, как он обрел Бога. Он всегда являл собой изменчивую смесь цинизма и наивности. К сожалению, свежеобретенная духовность, содрав с него цинизм, не заменила его здравым смыслом. Поэтому, когда его новые друзья во Христе заявили, что нет лучше времени для проповеди, чем вечер после похорон Рози Дафф, Верд принял их предложение, не колеблясь. Идея в том, что люди в этот день задумаются о том, что смертны, и это прекрасный повод напомнить, что Христос открыл им прямую дорогу в Царство Небесное. Еще несколько недель назад мысль, что он станет свидетельствовать перед совершенно незнакомыми людьми, заставила бы его по полу кататься от смеха, но теперь это казалось ему самым естественным на свете.

Они собрались в доме своего духовного пастыря, молодого валлийца, истового в вере до патологии. Даже восторженному неофиту Верду это казалось перебором. Ллойд искренне верил, будто единственная причина того, что каждый житель Сент-Эндрюса до сих пор не впустил Христа в свою жизнь, — это недостаточная миссионерская работа с его стороны и со стороны его паствы. «Это он нашего Зигги еще не встречал, — думал Верд, — атеиста из атеистов». Теперь, после возвращения, стоило им собраться за столом в Файф-парке, как начинался страстный спор о вере и религии. Верд уже устал от этого. Его знаний не хватало, чтобы опровергать все новые доводы, но интуитивно он понимал, что ответа типа «А это дело веры» недостаточно. Он знал, что со временем, изучив Библию, он с этим справится, а пока что просил у Бога терпения и подходящих слов.