-Знаю, как звали… Сережка - мой брат…

Дальше…

За столом, с нехитрой снедью: картошкой, тушенкой, огурцами, луком, фляжками со спиртом, сидели, глядя в кружки, уже изрядно захмелевшие, СМЕРШевцы и армейские разведчики.

-Я его два раза терял… сперва сказали, что он в госпитале умер… - рассказывал майор Смирнов. – Вернулся живой! Как все радовались… Решили его поберечь, перевели в штаб. А нас перебросили в 65 Армию. И вот приходит письмо, что Сережку похоронили – снайпер убил, из окопа высунулся, каску пробило и… насмерть. А через две недели после письма возвращается из госпиталя Овчаренко и привозит мальчишку в роту… Ох, я орал… Так орал, что… А как увидел, как Овчаренко с мальчишкой моются у колодца, думал, что порву старшину своими руками… Я же не выдержу… А тут мальчишка поворачивается и бежит на встречу! Серый! Живой!!! Я впервые, за всю войну, разрыдался… Я был счастлив и хотел его отправить в тыл. Но он сказал, что сбежит… Его же не удержать… Вот тебя, младшой, удержать?

Илья молчал…

-Майор, Илью и удержать? Я тебе про него такое расскажу, вообще не поверишь! Я сам не верил! Он голый, зимой, несколько километров к нашим бежал! Во…

-Верю! Вот и Серый, такой же, он рассказывал, как партизан искал зимой без обувки… А младшой покрепче будет, верю! О чем я? А! Не удержал бы я Серого… Решил, пусть лучше рядом будет. И командование согласилось… А этот выход не сложился сразу… надо было им вернуться…

-Товарищ майор, как вернуться? Двоих отсекли огнем, а остальные-то прошли! И разведданные были нужны…- оправдывался старший лейтенант Миленкин.

-Да помолчи ты.. знаю все…- прервал командира разведгруппы майор. – Ну кто же знал, что партизанские маяки, что нам дали, уже провалены. Кто бы знал…

-А Сережка, будто что-то почуял, он же партизанил! - опять начал Миленкин. – Если бы не он, нас бы всех повязали, все бы мы полегли… А потом нам пришлось уходить от облавы, ушли благодаря партизанам, настоящим партизанам, получили данные, передали их в армию, но погибли Овчаренко и Семенов… Возвратились. А в дивизии только и разговоров, что какой-то сопляк застрелил Сережку… Прости, младшой… Говорю, как было…

-Ну, неужто не было никакой возможности отбить? Спасти? – говорил, глядя в стол, сокрушался Смирнов, хотя и сам понимал, что это было практически невозможно.

-Он бы сам так жить не захотел бы… Его так изуродовали, что на нем целого места не было, только лицо…- вздохнув, пояснил Илья. - Я знаю, что это такое…

-Да что ты знаешь, младшой? Он из таких передряг выкарабкивался! В него две пули почти в сердце входили, два раза похоронку писали! Но он был жив… А ты? Что ты видел, кроме училища?

-Зря ты так, майор… Ты же ничего не знаешь… - попытался урезонить Смирнова майор Свиридов.

Илья в сердцах махнул рукой, встал из-за стола, лег на кровать лицом в подушку, засунув руки под нее так. что подушка закрывала и уши. Он не хотел больше ничего слышать ни о себе, ни о Сережке.

«Как не сойти с ума, когда видишь изуродованного друга? Когда он шепчет: «Стреляй!»? Я не мог его оставить в таком виде. Серый погиб, значит он должен вернутся в целом состоянии. Мы же вернулись только с поверхностными шрамами, мне же делали обследование – только наружные отметины, которые никак не влияли на здоровье! А если Серый … Нет! Я же выдержал! Он тоже - сильный, столько раз в госпитале валялся… Справится! Мы справимся! Хватит выть, мне еще за Серого на Рейхстаге расписываться!» - мысли путались, Илья размышляя, успокаивая себя, заснул. То ли сброшенное напряжение и успокоение от осознания, что поступил правильно, то ли глоток спирта, что он сделал из кружки и от которого закашлялся, ведь это было первое крепкое спиртное в его жизни. Да, пиво пробовал, но… не понравилось оно Илье, горькое, не приятное. Да и Папа учуял… Маме не сказал, но «по мозгам» Илья потом получил по полной.

Рано утром, проснувшись, майор-разведчик, по привычке, первым делом осмотрел комнату, увидел стоящего у окна майора – СМЕРШовца.

-Доброе! – Свиридов, будто затылком увидел, что Смирнов проснулся.

-А как ты… - удивился Смирнов.

-Не бери в голову, кровать скрипнула… Помнишь вчерашний разговор, что мамлей (младший лейтенант) пороха не нюхал?

-Ну…

-Пойдем во двор, глянешь… -позвал майор Свиридов майора Смирнова.

Вышли во двор.

-Куда идем? – поинтересовался Смирнов.

-Илюха рванул на утреннюю пробежку. Надо искать рядом пруд или реку, он без воды не может, даже тельняшку не снимает.

-Подожди, майор… Если вспомнить карту… Между Огородниками и Несьвежем будут запруды и озера. Вон там должно быть озеро, - Смирнов показал на запад – северо-запад.

- В эту сторону он и побежал. Думаю, найдем.

Через пять минут офицеры вышли на берег озера.

-Давай не пойдем туда, отсюда посмотрим? Начнем спускаться, он нас заметит. – предложил Свиридов.

-А почему не пойдем? Или мы прячемся? Давай тоже купнемся! С утреца, да еще после вчерашнего, не повредит – взбодримся! - сделал ответку Смирнов.

-А давай! – согласился СМЕРШевец.

Только в воде Илья забывал о войне, о смертях, обо все на свете… Из воды, плывя к берегу во второй раз, Илья увидел, что к его одежде, оставленной на берегу подошли два майора. Постояли и тоже стали раздеваться. Увидел и почти тут же забыл о них.

-Майор, а водичка –то прохладная! Не замерзнем? – закинул удочку Свиридов.

-Майор, ты воды боишься? Я же сказал, сполоснемся – взбодримся! – ответил Смирнов.

Водичка была, конечно, не колодезная, но с утра – прохладненькая. Майоры макнулись и вылезли одеваться, а Илья все еще «нарезал круги».

-Во дает, младшой, как дельфин! – восхитился Смирнов, одеваясь. -Мне бы его 18 лет!

-Майор, а ты кем был до войны?

-Я? Я кадровый военный. До службы охотником был, я же сибиряк! Поэтому и разведка. – сказал Смирнов.

-А я был учителем в Калаче-не-Дону, потом был направлен на службу в НКВД, теперь вот СМЕРШ. – начал рассказ о себе Свиридов, а потом, неожиданно перешел на Илью. – Майор, а младший лейтенант, ты прав, совсем мальчишка. Ему нет и 16 лет…

-А я-то думаю, что за юнец безусый… Но… Погоди, а как он в училище-то попал? - удивился Смирнов.

-Давай расскажу… Трое мальчишек попали в Калачевский детдом. Попали из разных партизанских отрядов, но считали себя братьями. В 1942 они защищали Сталинград. Теряли друг друга и находили. Илья, когда Никита …

-Когда Сережка? – не понял майор Свиридов.

-Когда Никита, еще один из их троицы, провалился под лед, Илья отдал свою одежду Никите, и несколько километров, зимой, бежал в одном исподнем. А Сережка в это время был в госпитале, и вернувшись из госпиталя, первым делом бросился искать Илью и Никиту.

-Сережка мне об этом не говорил… - с легкой досадой произнес Смирнов.

-Да он и мне не говорил, просто у меня есть возможности узнать… Я подозревал, что Илья, немецкий шпион – улыбнулся Свиридов. – И он от меня сбежал… Да, сбежал и отправился на фронт. Попал на северный фас Курской дуги, попал в самую мясорубку и выжил. Там снова попался мне на глаза, ну я его и отправил в Школу. В документах прибавил ему пару… а может и тройку лет. Он с успехом закончил Школу, но ему не хотели давать офицерское звание, ходили слухи, что в 43-ем ему было всего четырнадцать. А сколько ему лет точно – никто не знает, из партизанского края его привезли раненого и без документов. После школы его направили сюда, тем более, что это ему знакомые места.

-Как и Сережке…

-Как и Сережке, и Илье, и Никите… Работать с Ильей очень просто, все схватывает на лету, а диверсанты его в расчет не берут – мальчишка. Вот этот мальчишка и обезвреживает матерых зверей одним движением и наповал… А вот теперь, смотри…

Илья вдоволь наплавался, чувствовал облегчение на душе, смыл с себя все: все беды, все мысли, как тогда, на Черном море, после приколотой Черновым «Звезды Героя».