— Знаю, милый. То миссис Мерсер была бы уже мертва. — Скромность оказалась напускной. — Ведь была бы! Скажешь, нет?
Генри одарил ее хмурым неприязненным взглядом.
— Зато я потерял этот чертов сверток, и если бы не ты…
— Не начинай, — дрогнувшим голосом попросила Хилари. — Пожалуйста.
И в следующую же секунду единственной заботой капитана Генри Каннингхэма стало, чтобы Хилари не расплакалась и чтобы ему было позволено и дальше любить ее, обнимать и оберегать.
Явившаяся вскоре мисс Силвер застала очень трогательную сцену. Она остановилась в дверях и тихонько кашлянула, но, поскольку никто не обратил на это ни малейшего внимания, она еще немного постояла в дверях, размышляя, как это замечательно, когда двое молодых людей настолько увлечены друг другом, после чего кашлянула снова, и гораздо громче.
Хилари вздрогнула и рывком оторвала голову от плеча Генри. Генри подскочил. Мисс Силвер светским голосом сообщила:
— Я боялась, вы будете беспокоиться о своем пакете, капитан Каннингхэм. Я взяла его, поскольку решила, что у меня он будет в большей безопасности.
Она протянула ему мятый, грязный пакет, перевязанный дешевой бечевкой. Генри принял его с заметным облегчением.
— Вы его открывали?
— Как можно! — воскликнула задетая в лучших чувствах мисс Силвер. — Разумеется нет, хотя, признаюсь, испытывала известное любопытство. Вы как раз говорили мне, что получили его от миссис Фрэнсис Эвертон и в нем находится весьма важная улика.
— Это рыжий парик, — сказал Генри, развязывая веревку и отбрасывая бумагу на пол. В его руках действительно оказался самый настоящий рыжий парик.
«О!» — сказала Хилари. «Бог ты мой!» — сказала мисс Силвер. Все трое уставились на парик. Рыжие волосы имели точно такой же оттенок, как у Берти Эвертона, точно так же казались слишком длинными для мужчины и были точно так же подстрижены.
Мисс Силвер протяжно и удовлетворенно вздохнула.
— Это действительно крайне важная улика. Поздравляю вас от всего сердца, капитан Каннингхэм.
— Но что это означает? — тревожным шепотом спросила Хилари, глядя на мисс Силвер круглыми испуганными глазами.
— Это означает, — ответила мисс Силвер, — что теперь я готова все объяснить. Может быть, мы присядем? Право же, не вижу особой нужды беседовать стоя. Нет, капитан Каннингхэм, благодарю вас, я предпочитаю сидеть на стуле.
Хилари с превеликим удовольствием вернулась в угол дивана. Она продела руку под локоть Генри и выжидающе посмотрела на мисс Силвер, которая очень прямо сидела на сделанном под шератон стуле с ярко-желтой спинкой. Ее мышиные серые волосы были аккуратно стянуты в пучок, а голос звучал уверенно и спокойно. На ее дешевой маленькой шляпке безмятежно покачивались бархатные анютины глазки. Мисс Силвер стянула черные лайковые перчатки, аккуратно сложила их и убрала в сумочку.
— Миссис Мерсер заговорила, и думаю, все, что она сказала на этот раз, — чистая правда. Парик, позволивший Фрэнсису Эвертону воплотиться в своего брата, обеспечив ему тем самым алиби на день убийства, является лучшим тому доказательством.
— Значит, в отеле был Фрэнк Эвертон? Фрэнк? — спросила Хилари.
— Я была уверена в этом с самого начала, — сказала мисс Силвер.
— Но он же был здесь, в Глазго! Получал свое содержание.
Мисс Силвер кивнула.
— Без четверти шесть. Позвольте, я вкратце напомню суть дела. Вы тут же поймете, что все сходится. Алиби Берти Эвертона складывается из показаний людей, видевших его в отеле «Каледониан» во вторник, шестнадцатого июля, то есть в день убийства. Сам он утверждает, что, поужинав с дядей вечером пятнадцатого, успел на обратный поезд, отправлявшийся с Кингз-Кросс в час пятьдесят ночи, и утром шестнадцатого в девять тридцать шесть утра был уже в Эдинбурге. С вокзала он отправился прямо в отель «Каледониан», позавтракал и лег отсыпаться. В половине второго он спустился на ленч, после чего писал в своей комнате письма, успев между делом пожаловаться горничной на неисправный звонок в номере. Вскоре после четырех он вышел прогуляться и по пути заглянул в офис узнать, не было ли для него телефонных звонков. В отель он вернулся уже ближе к половине девятого вечера и, позвонив горничной, попросил принести бисквитов, сказав, что плохо себя чувствует и собирается лечь. Сама горничная утверждает, что он казался не столько больным, сколько пьяным, но, когда в среду утром она принесла ему чай, он уже полностью пришел в себя и выглядел совершенно нормально.
Мисс Силвер сделала паузу, деликатно кашлянула и продолжила:
— В показаниях Берти Эвертона, равно как и в свидетельствах очевидцев, я заметила несколько странностей. Во-первых, почему, проживая в отеле «Каледониан», он выбрал для поездки из Лондона в Эдинбург вокзал Кингз-Кросс? Поезда, идущие с Кингз-Кросс, приходят на станцию Уэверли, расположенную чуть не в миле от отеля. Если бы он сел на поезд в Юстоне [13], тот довез бы его прямиком до станции Каледониан, которую от отеля отделяет лишь пара дверей. Почему же тогда он выбрал именно Кингз-Кросс? Напрашивается вывод, что у него были на то очень веские основания. Следствие упустило этот момент, на суде же он, кажется, не упоминался вовсе.
— Так почему же он поехал именно до Уэверли? — спросила Хилари.
— А он не поехал, — ответил Генри, и мисс Силвер кивнула.
— Именно, капитан Каннингхэм. На станцию Уэверли прибыл уже Фрэнсис Эвертон. Думаю, он добрался туда из Глазго на мотоцикле. Вам не удалось выяснить что-нибудь по этому поводу?
— К сожалению, нет. Прошло слишком много времени.
— Я так и думала. Тем не менее я совершенно уверена, что он воспользовался именно мотоциклом. Лучшей маскировки, чем мотоциклетная шапочка и очки, трудно себе и представить. После этого он мог преспокойно оставить мотоцикл на стоянке и, спустившись на станцию и предъявив в камере хранения квитанцию, которой, можно не сомневаться, брат заранее его снабдил, получить саквояж с одеждой Берти Эвертона и вот этим париком. Переодевшись в мужской уборной и спрятав в саквояж теперь уже собственную одежду, он мог взять такси и преспокойно успеть в отель «Каледониан» к завтраку.
— Вероятно, это была самая рискованная часть плана? — спросил Генри. — Я имею в виду, завтракать у всех на виду в зале.
— Нисколько. Первым делом я раздобыла фотографии обоих братьев. У них явно выраженное фамильное сходство, не считая того, что у Фрэнка короткие черные волосы и залысины, а у Берти Эвертона — рыжие, причем такие, что увидев раз, забыть их уже трудно. В парике Фрэнк мог обмануть любую гостиничную прислугу. И потом, не так уж и трудно скрыть собственное лицо. Можно приглаживать волосы, читать газету — сморкаться в конце концов. Да мало ли разных способов!
— Горничная вообще не видела его лица, — возбужденно воскликнула Хилари. — Мы разыскали ее, и она все нам рассказала. Правда, Генри? Она сказала, что такие волосы ни с чем не спутаешь, и что когда он жаловался на звонок, то писал письма, сидя за столом к ней спиной, а когда заказывал бисквиты, то разглядывал что-то в окне, а когда она принесла их, только что вышел из ванной и вытирал лицо полотенцем. Я все из нее вытянула. Скажи, Генри?
Генри обнял ее.
— Дорогая, у тебя такой сквозняк в голове, что я начинаю бояться, как бы ты не простудилась.
— Вы прекрасно справились, — сказала мисс Силвер. — Все было именно так. Риск, как вы понимаете, минимальный. Достаточно один раз увидеть прическу Берти Эвертона, чтобы запомнить ее на всю жизнь. Каждый, кто видел ее в отеле, был уверен, что видел именно Берти Эвертона. Вскоре после четырех Фрэнк вышел из отеля, заглянув по дороге в офис спросить, не было ли для него звонков. Саквояж с одеждой он взял с собой. Проще всего ему было переодеться на станции. После этого ему оставалось взять со стоянки мотоцикл, доехать до Глазго и без пятнадцати шесть явиться в офис мистера Джонстона. Ехать ему было, если не ошибаюсь, что-то около сорока двух миль, так что он спокойно туда успевал. До четверти седьмого он находился в офисе, а в половине, можно не сомневаться, снова был на дороге в Эдинбург. И тут он допустил одну большую ошибку, а именно — остановился выпить. Алкоголь, как известно, был его главным врагом, и он просто не устоял перед искушением. Как только я прочла в показаниях горничной, что, когда вечером вторника она явилась в половине девятого по вызову Берти Эвертона, он показался ей пьяным, у меня возникло чувство, что это один из ключей к разгадке. Я не ошиблась. Наведя справки, я выяснила, что пьянство никоим образом не входило в число пороков Берти Эвертона. Мне не удалось найти ни одного человека, который когда-либо видел его нетрезвым, и напротив — пристрастие к алкоголю его брата давно уже стало притчей во языцех. После этого я уже не сомневалась, что алиби Берти Эвертона весьма ловко и изобретательно сфальсифицировано. Всех подробностей, думаю, мы никогда уже не узнаем. Можно только предположить, что, отделавшись от горничной, Фрэнк Эвертон дождался подходящего момента и ушел из отеля. В свою собственную одежду он переоделся, скорее всего, наверху. Вечером в гостиничных коридорах не так уж много прислуги. Ему достаточно было незаметно выйти из номера, и на этом его роль заканчивалась. Он мог забирать свой мотоцикл со стоянки и ехать обратно в Глазго. Он сыграл свою роль идеально, но все же сделал одну вещь, которой точно не было в плане его брата. Он сохранил парик, который, уверена, должен был сразу же уничтожить.
13
Вокзал и станция метро в Лондоне