День за днем он стал работать на ферме. Раны понемногу заживали, а тело крепло. Дух так и оставался потрясен совершенными им событиями.

Ферма располагалась далеко от других деревень. Находилась в некой изоляции, отшельничестве. Раньше ближайшим населенным пунктом были Верши, сейчас их кострища.

Вокруг нее частоколом рос густой хвойный лес. Из-за которого на севере возвышался далекий белый пик горы. По словам Рыдка, за ним находятся как раз те самые раздельные земли. Земли, где нелюди могут жить спокойно, не боясь быть уничтоженными в один прекрасный день. Но все это находится по ту сторону гор и кажется далеким и не досягаемым.

Дочь старика Огнежка, редко мелькала перед глазами Люмена. Но когда они случайно встречались во время рабочего дня, то она словно репей вцеплялась в него всеми своими крючками не хотя отпускать пойманный шанс на небольшую беседу. Люмену же было все равно. Он хотел по быстрее восстановиться и отработать свой долг старику. И с чистой совестью покинуть этих отшельников.

Старик словно всю жизнь жил на ферме. Он постоянно что-то делал, строил, чинил и следил за скотом. Казалось, такое понятия как возраст к нему не применимо. Хоть он и выглядел на седые шестьдесят лет, но чувствовал себя явно намного моложе.

Однажды, когда они кололи дрова он назвался Стефаном. Больше они с Люменом не разговаривали. Словами между ними был – труд. Фермер часто просил Люмена помочь ему, что-то сделать, выпустить или загнать скотину. Убраться во дворе, наколоть дров и т.д. И общался он с ним в основном жестами или короткими звуками, к чему Люмен довольно быстро привык.

Жена фермера была рослая женщина. Лет так на двадцать младше старика. Упрямая, строгая деревенская баба. Стефан как-то за обедом назвал ее Зофией. Она постоянно собирала свои тронутые рыжиной волосы в длинную косу и любила носить яркие платки, коих у нее было с два десятка если не больше.

Вся эта семейка была явно не из этих мест. Что говорит их удаление от ближайших деревень. Об их своеобразных отношениях и традициях. Но на этих землях, кого только не увидишь. Главное хорошо искать и знать где и как. Пока что… но вскоре прекрасные рыцари, охотники за головами или те же слуги первой церкви все зачистят, оставив на земле только людское племя. Все бы ничего, если бы такую тенденцию Люмен не встречал и в других местах.

Люди странная раса, выкорчевывающая себе неподобных и сжигающая их в праведном, очистительном огне. Когда же они успокоятся и избавятся от остальных, то наверняка примутся изводить и своих отличных от большинства. И дорога таким, пока еще не перевелись всякие уродцы и монстры в темных лесах, в раздельные земли. А уж после и за ними обязательно придут.

Эти утром Стефан попросил Люмена помочь ему с овцами.

Демонолов вышел из сарая и размялся. Солнце еще только-только выползало из-за горизонта скрывая свои первые лучи за лесом. Повсюду стоял серый туман. Деревья нехотя качали свои тяжелые ветви, шелестя листвой. Самые смелые животные из далека наблюдали за фермой, пытаясь понять зачем она здесь. Зачем эти люди расположились в центре густого леса и живут среди них.

Спал Люмен, да и жил все в том же амбаре, где его и отхаживали. Хоть у них и было два дома, его фермеры оставили в сарае. С гостеприимством у них явно были проблемы. Хотя окажись он на месте старика, подобрал ли самого себя в тот день на обочине дороги, в лесу, всего окровавленного и еле живого?

Встретившись взглядом со стариком Люмен кивнул и пошел за ним.

Приятный холодок окутывал недавно проснувшееся тело и пробегал по мурашкам шелковым одеялом, сотканным из клубков утреннего тумана.

Они обошли колодец и подошли к деревянному забору, который длинными прямыми линиями уходил в обе стороны, упираясь и пропадая в пушистых елях. По-видимому, это был выгон для местных овец.

Как старик с семьей расчищал это место в лесу Люмен себе и представить не мог. Сколько нужно было сил и времени, а главное желания. Что бы из части густого леса создать просторную ферму с таким просторным выгоном.

Дед снял крючок с ворот и крикнул:

– Выпускай!

Дверцы загона открылись и из него повалили десятки кучерявых облаков перебирая копытцами. Овцы были сонными и нехотя выходили на прохладную землю растворяясь в тумане и тут же выплывая из него. Зофи погоняла их длинной тонкой палкой присвистывая и прикрикивая на бедных животных.

Люмен стоял напротив фермера держа вторую воротину и думал, что жизнь отшельников не такая уж и плохая. Может и не зря он с семьей ушел так далеко от цивилизации и создал здесь свой собственный маленький мир. Каждый день здесь похож на предыдущий. Ты с уверенностью можешь сказать, что ждет тебя завтра. Что будешь делать послезавтра. И так далее, и так далее, и так далее… Жизнь проста и легка, если сравнивать ее с жизнью Люмена.

Что он будет делать, когда окончательно окрепнет и настанет время уходить? Куда отправится его порченая душа? Он убийца… Он убийца?

Люмен попытался прогнать наводнившие голову тяжелые мысли. Мимо него плыли пушистым морем белые овцы. Глаза некоторых на секунду впивались в Люмена. Они словно требовали с него, спрашивали за совершенное. Кричали ему, что он виновен! И должен понести наказание. Суд…

Когда последняя овца, черной тучей проплыла на пастбище, они со стариком закрыли скрипящие ворота.

Стефан облокотился на деревянную ограду и, пожевывая колосок, завел разговор:

– Ты, не из этих краев, как и мы. Должно быть спрашивал себя почему мы обосновались внутри леса. Живем здесь как отшельники и прочее, – он уставился на Люмена бледно-голубыми глазами.

Люмену казалось словно эти глаза принадлежат кому-то другому. Кому-то гораздо моложе и одновременно гораздо старше, чем этому старику-отшельнику, живущему в лесу.

– И ты прав, я на твоем месте задался точно такими же вопросами, – он перевел взгляд на сбившихся в кучу посреди выгона овец. Было еще слишком холодно и рано, что бы животные начали разбредаться, каждый по своим делам ища свежую и сладкую траву.

– Мне не интересно, – солгал Люмен. Дед явно пытался его на чем-то поймать. Проверить. Люмен чувствовал это. – Раз вы тут живете, значит вашей семье здесь хорошо. А нужно ли другое? – на миг он задумался о своей семье. Каково это? Но когда из глубин памяти стал подниматься образ светловолосой женщины эти мысли разбило звуком грома. И, треснув, перьями они осыпались на дно.

Стефан хмыкнул и погладил свою длинную бороду.

– И вправду, нужно ли что-то еще… – солнце незаметно выползло из-за крон и ударило первыми лучами начиная нагревать остывшую землю. Один из лучей попал в Люмена, и он раздраженно дернул щекой, накинув на себя капюшон.

Раны на его руках зажили в разы быстрее, чем раны на его лице. В свое отражение он больше не смотрел. Ему был противен этот человек. Человек решивший утолить свое горе реками крови невинных людей. Он и в правду заслуживает суда. Если его найдут охотники за головами. А они обязательно отправятся на его поиски, когда Филипп достигнет города и обо всем там расскажет. Его обязательно будет ждать петля.

Зофия каждый день делала для него мазь, которую демонолов наносил на искалеченную кожу. Казалось, изменений нет, но зуд и жар быстро прошел. Повязки он отказался накладывать, решив обойтись только мазью.

– Как здесь называют тебе подобных, Люмен. Проклятыми, так? – фермер осмотрел своего гостя с ног до головы.

Сбитые и давно изношенные высокие сапоги. Широкие коричневые штаны, требующие уже несколько латок. Длинный черный плащ, скрывающий тощего человека с белесой кожей. Которая готова вот-вот покрыться волдырями всего лишь от попадания пары солнечных лучей. Искусанное ранами ожогов лицо, скрытое в тени капюшона. И заливающиеся красным глаза, недавно смотрящие на Стефана синим.

В тени или ночью они ярко-синие, но стоит хоть крупице солнечных лучей попасть или отразиться в них, как они тут же окрашиваются в красный. Разбавляя, мешая и смазывая синий цвет зрачка. Фермеру показалось это забавным, и он с упоением сейчас наблюдал этот процесс.