Мужик приводит меня в небольшую комнату с низким потолком. На полу символы, такие же, как на амулете. А по центру — идеальный блок розового мрамора. То ли алтарь, то ли лежанка. Мне указывают на него и я с опаской присаживаюсь на край.

Перед моим лицом оказывается широкая чаша с жидкостью, без цвета и запаха. Где он ее так шустро достал?

— Пей.

— А что это?

Последний раз, когда я выпил из рук представителя их народа, чуть не сдох и очнулся с безумным духом в голове. В общем, мое доверие к местным напиткам сильно подорвано.

— Вода.

— Простая вода? — уточняю я недоверчиво.

— Простая вода, — вздыхает туземец. — Пей, тебе пригодится.

В общем-то, сам пришел, сам согласился. Чего теперь отказываться? Я осторожно пробую, на вкус и правда вода. Прохладная, свежая и вкусная, как из лесного ручья. Большими глотками осушаю чашу.

— Ну а теперь, начнем.

Его сила вдруг резко кидается ко мне, я взываю к своей защите, но ее рассеивает без каких-либо усилий. Чужая, тяжелая магия сковывает меня, сдавливая и придушивая.

— Подождите, у меня есть вопро…

Я немею, теряю зрение, затем отключается слух и чувствую как заваливаюсь назад, со всей дури прикладываясь затылком о холодный мрамор.

Прихожу в себя я в знакомом состоянии крайней степени хреновости. Под ладонями шершавый песок. Руки и ноги, нехотя, но слушаются. Тело затекло.

Со стоном разлепляю глаза. Хтоническим вас елдаком! Мне что, все приснилось? Я лежу, прислонившись спиной к стене, за городом. Небо светлое, но только уже на востоке. Великая девятка, я отрубился и проспал всю ночь?

Ощупываю себя с головы до ног. С затылком вроде все в порядке. Оглядываюсь — ворота рядом, наглухо закрытые. Тихо и никого вокруг.

Разум настойчиво твердит, что такое я придумать сам не смог бы. А ничего сильнодействующего не употреблял. Шоколадные батончики не в счет. Паранойя орет, что в них то мой брат что-то и подсунул.

Посылаю обоих к демонам. И подскакиваю, хватаясь за рюкзак. Вытряхиваю все содержимое прямо в песок. И застываю. Круглый амулет блестит полированным боком в лучах восходящего солнца. Моргаю, на всякий случай. Подарок жреца не исчезает.

Прислушиваюсь к себе, зажмурившись. Никто не орет в голове и вообще там мыслей особо не находится. Только в ушах тихо-тихо звенит.

Призываю силу и она охотно отзывается. Своя и чужая. Но теперь она послушно исчезает. И появляется. И исчезает. Я гоняю ее туда-сюда, пока окончательно не убеждаюсь, что она меня слушается.

Проверить не на ком и я секунду смотрю на ворота. Мотаю головой. Некрасиво будет ломать памятник архитектуры, если мне помогли. Только вот помогли ли? Сила контролируется легко, но и вкусных живых объектов поблизости нет.

Без особых надежд стучу в ворота. Минут пятнадцать, пока рука не начинает гудеть. Мне опять никто не отвечает. Взять измором их тоже не получается. Я долблюсь, как дятел, с одинаковой периодичностью. Раз в десять минут. Не зря же у меня часы с таймером.

В какой-то момент мне кажется, что слышу за стеной смех. Но, как ни вслушиваюсь, больше оттуда не раздается ни звука.

К полудню приходится сдаться и поменять позицию, выдвинувшись на юг. Где-то тут моя вертолетная остановка.

А вот подбирают меня далеко за полдень. Я даже успеваю подремать, подложив под голову рюкзак и прикрыв лицо платком. Из сна меня выводит приближение нарастающего стрекотания.

Вертолет, окатив меня песком, приземляется, не выключая двигатели. Пригибаясь, бегу к открывающейся двери.

— Это тебя надо забрать? — орут мне оттуда.

Я оглядываюсь по сторонам. Дименхор плавает миражом далеко позади.

— А вы тут еще кого-то видите? — задаю риторический вопрос, забираясь внутрь.

Группа встречает меня недоуменными взглядами и только Олег вопросительным. Не менее изумленные глаза у Вяземского. Хтонь, я совсем про него забыл. Теперь особо осторожно нужно разговаривать.

Мне приходится изображать хтонь знает кого, не отвечая на расспросы друзей. Больше всех расстраивается Володя, он то как раз понимает, где я был. Но я упорно поддерживаю версию, что не имею права рассказывать.

И тут не обманываю, хотя легче от этого и не становится. До сих пор чувство, что меня просто солнечным ударом прибило. И все привиделось. Если бы не амулет и успокоившаяся сила, так бы и думал.

Только Олегу приходится сообщать ментально, что все прошло успешно и теперь меня бояться не стоит. Не уверен я ни в первом, ни во втором. Но даю себе обещание в следующий раз сначала задавать вопросы, а потом пить.

Надо бы только узнать насчет татуировок, укрепляющих память…

— Ну что, господа дрищи, радуйтесь! — встречает нас старлей у летного ангара. — Выбил нам боевое, сразу после завтрака. Кашку скушаете и помчимся с ветерком, потрошить демонов!

Игнат сразу зеленеет, к удовольствию командира. Насколько я понимаю, для него это будет первая встреча с местной фауной. Не успели их группу испытать до того, как его к нам перевели. Но парень держится, нервно сглатывая.

Нас отправляют на распределение, инструктаж, подготовку снаряжения и отдых. А я в очередной раз поражаюсь, сколько же беготни приходится устраивать из-за таких простых задач. Прибежать, выслушать, доложить, убежать, получить, доложить… И так до самого ужина.

Уж не знаю, где провели друзья предыдущую ночь, но вырубаемся мы все дружно, едва добравшись до коек после ужина. Пустыня выматывает даже просто физической нагрузкой. Перед сном, вместо молитвы, я прошу невозможного. Дождя.

Утро начинается со встречи с командиром. Он ловит нас перед завтраком, особенно внимательно рассматривая пополнение — Игната.

— До обеда в подстраховку, — со вздохом сообщает он. — Передвинули всех, чтоб их! Устроили демоны знают что.

— А что случилось? — спрашивает Вяземский, пока еще не знающий, как тот любит вопросы.

— Принимаем важных персон, — неожиданно спокойно отвечает он, зевая. — Подняли с рассветом старший состав. Словно мы няньки какие. Все вылазки переставили. Чтобы ее императорскому высочеству, значит, удобнее было. Они уже вылетели, на боевом дежурстве следующий взвод, следом мы.

Мы озадаченно переглядываемся. Значит, принцесса выбила себе боевую вылазку. Честно говоря не думал, что ее пустят в пустыню. Хотя, кто с ней будет спорить…

— Бегом на завтрак и к взлетной! — он с удовольствием прикрикивает, улучшая свое настроение.

Только и успеваем, что набить животы, выйти из под шатра столовой и сыто потянуться. Мирный гул базы взрывается пронзительным воем боевой тревоги. И на учения это точно не похоже.

Мимо нас проносится старлей, размахивая руками:

— Боевая готовность! К вертушкам! Сокол один подбит!

Дружно срываемся с места и бежим к складу с оружием. Боевая — значит нам нужно взять дополнительные боеприпасы и оборудование. Одаренные в этом случае выступают и как дополнительные носильщики.

— Что за сокол один? — кричу я вслед убегающему командиру.

Из-за летного ангара один за другим срываются в небо вертолеты.

— Разумовская! Упала вертушка с императорской дочкой! — орет он уже у ворот ангара. — Несколько прорывов хаоса одновременно, демонов им в зад!

— Он что, сказал несколько прорывов? — пыхтит рядом со мной на бегу Покровский.

— Не уверен… — бросаю я и ускоряюсь.

Во время беготни и воя тревоги особо не до раздумий. Паники нет, но жара, крики и стоящий в воздухе песок сбивают с толку.

Мы плотно набиваемся в вертолет, пока проводят последнюю проверку и подготовку.

— Все в воздухе! Третий и пятый на ремонте, готовят! — орет в рацию командир, поторапливая жестом техников.

Старлей, оторавшись, забирается внутрь. В раскрытых и зафиксированных дверях, свесив ноги, сидят по пустыннику, у закрепленных на корпусе крупнокалиберных пулеметов. На подвесах пушки и ракеты. Я ни хрена не разбираюсь в этом, но понимаю — дело серьезное.