Земля под ногами ощутимо вздрагивает и артефакт отключается. Хтонь, надо крепко закрывать глаза, ничего не видно первые несколько секунд. Делаю мысленную зарубку это запомнить. И тут же молю богов, чтобы такая привычка не пригодилась больше.

Пустынники явно умнее, уже вовсю шестерят груду трупов, добивая контрольными в головы. Демонов вперемешку с теми, кто их призвал. Не похоже, что они теряли зрение даже на миг.

— Лезет!

На вопль Володи реагируют все и тварь, вылезающая из разлома, разлетается на мелкие части от нашего совместного удара. Я даже не успеваю рассмотреть, кто это был.

— Эх, сюда бы огнемет, — с сожалением говорит Лис, смотря на расползающуюся гору туш.

— Быстрее, — Разумовская кидается к алтарю, пока остальные оглядываются. — Нельзя медлить.

Меня преследует ощущение чужого взгляда в спину и я даже поворачиваюсь, передернув плечами. За мной лишь слегка побледневший Володя, но он смотрит на алтарь, точнее на надписи на стене позади места прорыва.

Разумовская начинает светиться, сильнее и сильнее, пока ее силуэт не превращается в размытое пятно в серебристом потоке. Она направляет его в разлом. А я вижу, как сумрак, витающий над ним, сжимается, будто рой обозленных пчел.

— Тот, кто выше всех, взываю к твоей силе, — звенит ее голос.

Поток усиливается, но и сила хаоса в ответ уплотняется.

— Не хватает… — Ольга говорит еле слышно.

Я поворачиваюсь к Покровскому, пинающему ногой ближайшего жучка. Но тут паладины дружно опускаются на одно колено, вознося свои молитвы. И их белоснежный святой дух соединяется с серебристой силой императорского рода.

Хаос начинается дрожать, по нему пробегают волны. А массивная мраморная плита чуть сдвигается краями друг к другу. И еще чуть-чуть. Слишком медленно! Святоши склоняются ниже, словно на их плечи давит тяжелый груз.

— Богдан, — трогаю здоровяка за руку. — Помоги им.

Покровский ухает и сжимает кулаки, концентрируясь. Его сила вспыхивает и гаснет. Он растерянно моргает и пробует еще раз. Ему на помощь приходит целитель и тому удается успокоить расстроенного Богдана. Его сила мерным потоком присоединяется к закрытию прорыва.

Рыжий чуть ослабляет защиту, видя, что больше никто не рвется из разлома. Хаос сам закупорил прорыв в попытке противостоять.

Я слышу за спиной движение, дальше, чем находятся наши, и резко оборачиваюсь, задержав дыхание. Куча трупов шевелится, из нее вытягивается что-то гибкое и блестящее, хватает пустынника и, с хрустом свернув тому шею, затягивает внутрь.

Тут же из под останков начинают лезть низшие. Эти твари просто спрятались от артефакта под своими же!

— Атакуют, бей! — кричу я и тянусь в самый центр копошащейся массы.

Каритский тут же перебрасывает защиту на нас, а пустынники начинают стрелять. Эратская с боевым кличем бежит к нам, гоня впереди себя кровавую стену. Я еле успеваю увернуться, чтобы не зацепило и меня.

Моя сила жадно впивается в тела, иссушает, бросается на следующее. Мне кажется, что я уже это не контролирую. Но сейчас и не важно. Отступаю, прижимаясь спиной к стене и пытаюсь удержать в поле зрения и груду демонов, и алтарь. Нас снова оглушает верещанием.

Богдан вздрагивает, дергает головой в желании повернуться и поток силы прерывается. Движение плит останавливается и сила хаоса расходится трещиной. Достаточной, чтобы выплюнуть очередную тварь.

— Прорыв! — кричу я, не в силах переключиться.

Из разлома пулей выскакивает гончая и кидается на Разумовскую, вгрызаясь в ногу. В сиянии видно только, что принцесса заваливается на бок, но поток не останавливает. Богдан с ревом бросается к девушке, и руками сжимает череп демона. Тот трещит и, не выдерживая, ломается.

— Олег, — зовет он, вытирая руки о штаны.

Хтоническим еладком вас всех! Я не вижу, что с Ольгой, но сияние не ослабевает. Значит, жива. Паладины уже опираются руками, их трясет мелкой дрожью. Целитель бежит в этот кокон света.

— Богдан, мать твою! Врубай! — меня уже и самого начинает колотить от напряжения.

Я вижу, что Игнат ранен в ногу, у командира лицо в крови, явно человеческой, Панаевский на коленях, поток его силы еле светится. И Только Аня Эратская с львиным ревом крушит демонов, отрывая тем конечности.

Одна из них пролетает совсем рядом, с хлюпаньем врезается в стену и сползает вниз. Бешеная девчонка, ну хоть сейчас это к месту.

— Эратская, нужно что-то масштабное! — пытаюсь я ее направить в нужное русло.

Пока она персонально каждому оторвет по ноге или лапе, вторая битва богов наступит. Аня недовольно рычит на меня, бросая злобный взгляд, но кивает и останавливается, сосредотачиваясь.

Я стараюсь при помощи поиска уцепиться за как можно большее количество еще живых тварей. Моя сила их не видит, а вот символы ифритов разлетаются во все стороны, находя цели.

От их отдачи мне становится холодно, пальцы тут же сводит, но я терплю. Эратская обрушивает на костяные черепа и непробиваемые панцири что-то жуткое, похожее на дождь. Из тягучей черной массы.

Крупные капли этой субстанции, попадая на живых тварей, оживают и заползают через рот, нос, уши, любые доступные отверстия. Я подгоняю их своей силой и демонов начинает разъедать изнутри.

В желании развидеть, а точнее разчувствовать эту мерзость, пытаюсь отозвать силу. Но та пирует на помирающих монстрах, поглощая исторгаемый ими хаос. Эратская падает на камни, гулко стукнувшись каской.

Целитель бежит к ней, а меня выворачивает. Уже стоя на коленях я вижу, как плита разбитого алтаря окончательно сходится, со скрипом принимая изначальный вид.

Поток императорской силы прекращается и Ольга тоже оседает на землю. Ее подхватывает Богдан, усаживаясь прямо на алтарь и укладывая голову девушки себе на колени. Он гладит ее волосы и что-то шепчет.

Паладины поднимаются, с трудом разгибаясь и оглядываясь на побоище. В их глазах легкое разочарование. Пропустили знатную веселуху, бедняги.

Но мы сделали это! Закрыли долбанный прорыв! Мне хочется орать от радости, но меня еще мутит. Боюсь мой крик будет сопровождаться не самой лучшей реакцией организма.

— Справились? — командир удивленно осматривается, выискивая противников.

Но масса окончательно замерла, теперь там точно ни одной живой твари. Сила ифритов вернулась, слегка недовольная, больше целей она не нашла. С таким аппетитом нужно что-то делать. Никаких демонов не напасешься на эти татуировки.

— Похоже на то, — я наконец чувствую, что могу встать на ноги и поднимаюсь.

— Все целы? — громко спрашивает старлей.

Кто-то коротко отвечает «да», кто-то хмыкает, кто-то просто стонет, целитель раздраженно отмахивается, переключаясь с Ольги на Анну. У той уже суетится рыжий, прощупывая пульс. Надеюсь, что он там пульс щупает… Хотя лицо у него и правда обеспокоенное.

— Только Разинский, — Лис мрачно кивает на груду трупов.

— Чтоб вас в… — вместо заупокойной молитвы командир кроет демонов матом, не сдерживаясь.

— Послушайте, — негромко перебивает старлея Володя, и тот мгновенно смолкает. — Я не смог разобрать все, что тут написано, — прорицатель указывает на стену с иероглифами. — Но тут…

— Тут написано, что вам здесь не место, — глухой голос раздается будто отовсюду.

Мы тут же сбиваемся вместе, вскидывая оружие и призывая силу. Из темноты дальнего выхода, куда уползали низшие, прорисовывается высокая фигура. На гиганте надет длинный плащ, капюшон надвинут на лицо.

Я напрягаю зрение, чтобы разглядеть неожиданного гостя. И вижу пустоту. Там, под грубой тканью, ничего. Кроме враждебно бурлящего мрака.

— И что вы все здесь умрете, — говорящий не торопится выходить на свет. — За то, что убили моих детей.

Володя впивается в мою руку ногтями до крови:

— Нам п…ц, — емко, но совершенно неподобающе аристократу, выдает он. — Это Высший.

Я не успеваю согласиться с другом. Вокруг фигуры сгущается сумрак, он поднимает руку и делает ею чуть заметный взмах. Нас раскидывает силой, как котят.