Она не просто летит к нему в больницу.

Она. Возвращается. К мужу.

своё отработал мой старый буксир

застыла последняя лопасть

смотрю как стремительно катится в мир

пропасть

— Рим!.. Рим, ты меня слышишь?..

Я вздрогнул.

— Что? — непонимающе покрутил головой.

Кто из них сейчас меня звал? Кто говорил?

Адвокат, Ветеринар, Мент, Хирург — все были в сборе.

— Я говорю, может, за мясом съездить, — Хирург. — Шашлычков пожарим. Пивка попьём. Один хрен ничего не делаем. Вызовов нет. Погода шепчет.

День и правда был чудесный. Яркий, апрельский, солнечный.

Мы сидели у Реймана в питомнике.

Командор лениво развалился на жухлой траве. Рядом резвились щенки всех мастей, оглашая округу задорным рыком, звонким лаем, звуками жизни.

— Можно, — пожал я плечами.

— Нужно! — возразил Мент.

Мы пошли с ним за территорию в ближайший лесок нарубить дров с поваленного дерева. Лёха уехал за мясом. Рейман притащил мангал, и они с Князевым собирали его на полянке.

— Бахтина привезли домой из-за границы. Самолётом санитарной авиации. Второй день здесь, в больнице, — тихо сказал Рейман, наверное, чтобы я знал, что Славка вернулась.

— Аркан, не начинай, а? — строго посмотрел на него Князев. — Человеку и так плохо.

— Прекрати, Олег, — вмешался я. — Пусть каждый говорит, что хочет. Давайте ещё начнём выбирать что можно при мне говорить, а что нет. Я же не маленький. Не смертельно больной, не знающий свой диагноз. Всё в порядке, Аркан. Какие прогнозы? Он поправится?

— Играть, конечно, уже не будет, — кивнул он, раскачивая шаткую конструкцию мангала, проверяя на устойчивость. — И в больнице ему ещё лежать и лежать. Но, главное сонную артерию успели быстро зашить, а то не выкарабкался бы. А бедро срастётся.

— Красиво он ушёл, что ни говори, — хмыкнул Адвокат. — Привёл свой клуб к победе чуть не ценой собственной жизни. Всегда был чемпионом. Чемпионом и ушёл. На самом пике славы.

Он неловко замолчал, оборвавшись на этом «славы». Но как бы он на закончил свою фразу, неважно, все и так думали об одном.

— Парни, давайте уже закроем тему, — предложил я, когда первая партия мяса поджарилась и в пластиковые стаканчики налили каждому кто что заказывал. — Вы все знали, чем это закончится. И я знал. Не будем при мне, как при покойнике. Я жив. Я справлюсь. Мне не привыкать, — улыбнулся я.

Наверно, вышло натянуто. Но как уж вышло.

— Лишний раз, знаешь, тоже нервы тебе трепать не хочется, — кашлянул Хирург.

— Знаю, Лёх, поэтому и говорю. Проехали. Живём дальше!

Мы тихо чокнулись одноразовыми стаканами. Адвокат рассказал анекдот. Хирург — смешной случай из своей практики. Рейман включил кукую-то ненавязчивую музыку.

Так потихоньку и рассосалось.

Только Мент сидел какой-то мрачный. Едва ли не мрачнее меня.

— А что ты решил с разводом? — спросил он уже ближе к вечеру.

Солнце садилось в сопки. Я ворошил палкой угли догорающего костра. А Мент, видимо, всё же решил разворошить мне душу — присел рядом.

— Пока ничего. Не знаем, как и подступиться теперь, чтобы не сделать хуже, — вздохнул я. — Самый простой способ — через ЗАГС. Имущество нам делить не надо, детей у нас по закону нет. Одна подпись — и мы свободны. Но Стешка…

— Рим, я же правильно понял, — перебил он, — что с Полиной ты теперь ни при каких обстоятельствах не останешься?

Я посмотрел на него с подозрением. Выглядело так, словно он собирался спросить разрешения не буду ли я против, если он замутит с Полиной.

— Ты правильно понял, Кир, — кивнул я, пытаясь припомнить не просмотрел ли я что-то близоруко. Не упустил ли момент, когда между ними заискрило?

Вроде нет. Но как знать.

— А где она, кстати?

— Полина? Понятия не имею, — всматривался я в его жёсткое лицо, по которому ничего невозможно было понять. — Может, всё ещё в гостинице. Может, уже у какой-нибудь подруги. Адреском не помогу.

— Адреском? — усмехнулся он. — Да за этим вроде ты ко мне приходишь, не я к тебе, — не сделал он ситуацию яснее. Хотя прозрачность моего намёка от него не ускользнула. Но это же Мент! Его хрен раскусишь, фиг расколешь и шиш подловишь.

— Ну, судя по количеству чемоданов, к матери она возвращаться не собиралась. И развод был поводом в этот раз сбежать из Зажопья, — щурился я, не зная, стоит ли спросить его напрямую. И если мне в принципе дело с кем будет сеновалиться Мент?

— Логично, — он подлил себе в хлипкий стаканчик томатного сока. Покрутил в руках. — Работы там нет. С матерью жить не сахар. Но я понимаю, скандал Полина устраивать не планировала?

— Мы все это понимаем, Кирилл, — тяжело вздохнул я.

За стеной злости, обиды, отчуждения сейчас трудно было видеть то хорошее, что было в нашем браке. Трудно помнить, что в принципе мы все неплохие люди, просто иногда что-то выбивает нас из колеи настолько круто и ранит так сильно, что мы поступаем как собака, которой наступили на лапу — огрызаемся. Огрызаемся жёстко и в ответ кусаем очень больно.

— Олег ей про Славу, конечно, ничего не сказал, и она сделала неправильные выводы? — уточнил Кирилл.

— Олег и не должен был. Но, боюсь, именно так, — развёл я руками, всё ещё не понимая, какого лешего он меня пытает и к чему ведёт.

И мне до тошноты стало нехорошо, когда первый раз за эти дни я посмотрел на приезд Полины её глазами. Отец сказал она приехала такая окрылённая. Его с порога обняла. Стешку, как любящая мать, давай тискать. Привезла ей игрушки. Бате — наливку, что делала тёща. Стала что-то рассказывать, делиться планами. А потом… увидела Славкины вещи.

— Нехорошо вышло, — покачал головой Мент.

— Нехорошо, Кир. Очень нехорошо, согласен. Но, помнишь, когда мы уезжали, я ей сказал: передумаешь — позвони. Мне или отцу, если со мной тебе говорить невыносимо. Но она ни разу не позвонила. Не спросила, как мы. Ей было всё равно. Она вычеркнула нас из своей жизни. Странно, если бы я стал ставить её в известность, что в моей жизни всё тоже изменилось.

— Странно, что она передумала, — одним глотком выпил он сок и бросил стаканчик в угли. — Она же передумала?

— Сейчас уже неважно, — постучал я его по плечу, давая понять: чего бы ты ни хотел, Годунов, зелёный тебе свет. На наши отношения это никак не повлияет. — Неважно и то, что вряд ли в её планы входило обижать отца, обвинять нас в том, что мы её держали чуть ли не за прислугу, а мне был нужен ребёнок. Я могу иметь детей, — развёл я руками. — Мне не обязательно было брать приёмного. Но уже что сделано, то сделано. Назад дороги нет, — улыбнулся я.

Я думал, он улыбнётся в ответ, но Мент снова удивил.

— Запомни эту мысль, Рим, — поднял он палец. Воздух словно сгустился от предчувствия беды. — Ты — можешь иметь детей! Своих детей. У тебя ещё всё впереди.

Я сверлил Годунова глазами.

Мы всё ещё говорим о Полине или уже о чём-то другом?

— Ты не должен был её ни о чём предупреждать, — развеял он мои сомнения. — Того, что Полине позвонил адвокат и озвучил условия развода было достаточно, — согласился Годунов. — Жаль только она услышала, что хотела.

— Она услышала всё, Кир. И думаю, не планировала окончательно испортить отношения или кому-то навредить. Скорее всего, решила: вернётся, а там как пойдёт. Может, сложится. Может, нет. Но в итоге, как говорит моя тётка, вожжа попала под хвост, она увидела Славку…

Он усмехнулся:

— Думаешь, на любую другую девушку она отреагировала бы иначе?

— Уверен, с любой другой девушкой обошлось бы без кровопролития, — отвернулся я от едкого дыма, что раздувший угли ветерок развернул в нашу сторону. — И ни о каком варианте договориться мирно уже не идёт и речи. Если с ЗАГСом не выйдет, будем думать про суд. Князев уже работает над этим.

— Только не торопитесь. Есть кое-какие обстоятельства, которые, скорее всего внесут коррективы, — Годунов посмотрел на меня в упор.