— Мальчишку? Друга Алёнки? — уточнил он.

— Он по ней скучает.

— Ты за него не переживай, — улыбнулся Князев и покосился на Мента. — О нём Кирилл позаботится. — Правда, Кирюха?

Мент многозначительно улыбнулся и промолчал. И вряд ли бы ответил, это же Мент.

Нас позвали за стол.

И разговор сам собой перешёл на другое...

— А мне показалось Катя с Лёшкой — это твой шанс, — приподнял одну бровь Рейман.

Солнце клонилось к закату. После бурного застолья, смеха, тостов и в целом чудесного дня, я один ушёл в беседку.

Всё закончилось. И в душе осталась какая-то пустота.

Пустота собственной жизни что ли.

Пора выходить на работу. Пора жить дальше. Пора!

любовь бывает и проходит

не превращаясь в монолит

а тут застыло и полжизни

болит

— Нет, Аркаш, не мой, — усмехнулся я. — Хотя поначалу я тоже так подумал. Хороший мальчишка. И мама у него хорошая. Но сложилось у них не со мной.

Он понимающе кивнул и встал.

— Поможешь?

— Конечно. Что делать?

— Надо отвезти кое-кому кое-кого, — улыбнулся он.

— Боюсь даже спрашивать, — с готовностью поднялся я. — После рожающей львицы и выловленного из реки волка, мне, наверное, лучше не знать, кого мы повезём?

— Тебе лучше не знать, — улыбнулся он.

Что-то было в его голосе… Но я заподозрил неладное, только когда машина повернула в знакомый элитный посёлок.

— Только не говори, что у тебя в багажнике попугай, — вывернул я шею с пассажирского сиденья. За вторым рядом кресел в джипе не было видно кого мы везём, но догадаться, что это птичья клетка, теперь оказалось нетрудно.

— Я и не сказал, — улыбнулся Рейман, остановив машину у до боли знакомых ворот.

Я сцепил зубы, уж не знаю от обиды или от злости: наблюдать чету Бахтиных в их семейном гнёздышке — такой жестокости от чёртова бездушного ветеринара я никак не ожидал. Отрезал бы яйца своим котам, мне то за что? Да ещё без наркоза. Какого чёрта лезть в мою личную жизнь? Поклявшись начистить ему рожу, я с тяжёлым сердцем открыл дверь машины и нажал кнопку звонка на столбе.

Калитка громыхнула, открываясь. Я прикусил губу, глядя в никуда перед собой.

— Ой, здра-а-авствуйте! А заезжа-а-айте прямо сюда. Я открою ворота, — резанул слух неприятный голос, что принадлежал явно молодой девушке, нараспев акающей и к тому же жующей жвачку.

— Это кто? — пока Рейман за рулём сдавал задом, крутил я головой, ничего не понимая.

— Ты меня спрашиваешь? — усмехнулся он.

— А кого?! Ты меня сюда притащил.

— Я притащил сюда попугая. Потому что его хозяин, как ты должен понимать, не может притащить его сам, — ответил он невозмутимым тоном. — Я приехал, забрал, полечил бедолагу от заевших его клещей, и возвращаю, повеселевшего, обросшего свежим пухом и сильно обогатившего свой словарной запас, — закончил он свою речь хлопком двери.

Я вылез за ним, не зная, чего ожидать.

— Давай неси, раз уж вызвался помочь, — вручил он мне прикрытую тряпкой клетку.

— Сюда, пожа-а-алуста, — сказал тот же голос, принадлежавший девушке, которую приглядевшись, я счёл смутно знакомой.

Она показывала дорогу. Предупреждала, чтобы я не споткнулся.

Я пытался вспомнить откуда я её знаю. А главное, угадать, что она в принципе делает в Славкином доме.

— Привет, Кеша, — сдёрнув ткань, она наклонилась к нахохлившемуся попугаю.

Тот вытянул шею, глядя на неё одним глазом:

— Я не Кеша, я Гриша!.. Мой кот описал попону!

Девица засмеялась. И в этот момент я её узнал.

— Лиза, принеси другую клетку, пожалуйста, — прозвучал голос Бахтина под скрип колёс инвалидного кресла.

И как её звать, я, конечно, знать не знал, но фотографии, на которых она была в самых нескромных позах, на свою беду видел. И вспомнил.

— Я помогу, — пришедший следом Рейман ушёл с ней, а мы с Бахтиным остались одни.

— Ты?.. — ничего не понимая, потряс я головой. — Это же та самая…

Бахтин горько усмехнулся.

Похудевший. Заросший густой щетиной, почти как я, когда месяц бичевал в электричках, он словно состарился на сто лет с того дня, когда я видел его последний раз.

Он скривился: покалеченная нога, что до сих пор была в шине, ткнулась в стул, когда Бахтин разворачивался. И не столько боль от нечаянного удара, сколько злость от бессилия, усталость и мука читались на его лице.

Он, наконец развернулся. Выдохнул.

— Я бы сказал: это всё, что мне осталось. Но это будет несправедливо по отношению к Лизе. Она не так плоха, как кажется. И она старается. А я, как ты сам понимаешь, не самый лёгкий пациент и не самый удачный выбор для молоденькой девочки.

Но он же знал какой вопрос я хотел задать?

И я, конечно, его задал.

— А Слава? — вытаращил я глаза.

— Слава? — он посмотрел на меня с удивлением. Потом оно сменилось недоумением. А потом он в шоке открыл рот, но словно не знал, что сказать, да так и замер.

— То есть Влада. Ты же зовёшь её так? — первым пришёл в себя я.

— Ты хочешь сказать: она не с тобой? — очнулся он.

— Она же вернулась к тебе, — потряс я головой, не веря своим ушам.

— Она не возвращалась, Рим, — хмыкнул он, когда до него дошло, что происходит. — Да, она прилетела. Да, очень поддержала меня. И перелёт домой, клиника, уход — всё это организовала она. Но ко мне она не возвращалась. Она отдала дом, — развёл он руками, показывая по сторонам. — И я подписал документы о разводе.

— Но я думал… — моргал я глазами как идиот.

— Нет, — покачал головой Бахтин. — Я тоже думал, надеялся, что буду тянуть с разводом, словно мне и правда нужен этот особняк, — горько усмехнулся он. — Рассчитывал, процесс затянется, она отойдёт, вернётся.

— Но…

Он усмехнулся.

— Ты разве не знаешь, как упряма она бывает на пути к своей цели?

— Она поставила себе цель развестись с тобой?

— О, нет, что ты! Развод был лишь первым шагом. Кажется, она решила стать счастливой. А счастье для неё всегда было связано с тобой.

— Но ты… — показал я на его шину, коляску.

— Нет, бедро я сломал не специально, — усмехнулся он. — И всё это на счёт дома я тоже думал до того, как. А после, когда она прилетела, уже точно знал: я могу быть здоров или болен, затягивать развод или сдаться сразу — это ничего не изменит. Если мне нужна помощь — она поможет, но она всегда была твоей, Рим, и сейчас, хоть я и понятия не имею, что между вами произошло, раз ты не в курсе, что происходит в её жизни, она — твоя, Рим Азаров. Твоя.

Он развёл руками, давая понять, что не понимает, как вышло, что она любит такого дебила, как я.

Если бы ещё я это понимал.

Я и представить не мог, что…

Батя мой Рамзес!

на экране титры

и конец кина

я в ряду последнем

нецелована

— Ты мог хотя бы намекнуть, Рейман! — ударился я лбом в переднюю панель.

— А я что сделал? — усмехнулся он, заводя машину. — И хорош стенать, дорогу показывай.

— Прямо, — в этот раз я ударился затылком в подголовник, даже не спрашивая, куда именно дорогу ему показывать. — Здесь недалеко. А я ведь рожу тебе хотел набить.

Он усмехнулся, но никак не прокомментировал моё признание.

— Ты сказал она вернулась к Бахтину. И мы все тебе поверили и не лезли.

— Я и сам себе поверил, Аркаш! Хотя чувствовал же, что она тогда не просто так приехала. Не только поблагодарить, — бился я о сиденье головой. — Зачем поверил? Почему отпустил?

— Рим, — покачал головой Рейман. — Нет ответов на эти вопросы. Почему? Зачем? Отпустил и отпустил. Как случилось, так случилось. Значит, так было надо.

— Как? — нервно засмеялся я. — Чтобы завшивел его чёртов попугай, и он позвонил тебе?