— Нет.

— Но коровник сгорел и сгорел не от молнии. Значит, причиной возгорания было КЗ. Вот так бывает на практике. А вы с Коржом уткнулись в одну версию: Тропин, Тропин, а Тропин никакого отношения к возгоранию не имел. Я понимаю — это Коржа влияние, но и свою голову на плечах иметь надо. Таким образом — поздравляю с раскрытием дела. Все остальное дело техники, так сказать, оформительская работа. Желаю успеха.

На следующий день Кроев поехал в «Приозерный». Поехал без предупреждения. Но стоило прокурорской машине остановиться рядом с сельсоветом, возле нее тут же возникла Ниночка по случаю теплой погоды в болоньевой курточке и без платка.

— Директор просит вас зайти, — сказала Ниночка.

Кроев, чертыхнувшись, отправился в контору.

— Александр Петрович, — обиделся Клягин, заглядывая в какую-то бумажку, — в моей епархии и мимо меня…

— Товарищ директор, — в тон ему ответил Кроев, — я не счел возможным отрывать вас от важных хозяйственных дел вашей епархии, хотя она вряд ли ваша, она — государственная.

— Ну, государство это — кхе, кхе… все мы, — произнес Клягин, почти не смутившись. — С чем пожаловали?

— Работать буду по делу.

— Вот как? А мы тут решили, что все уже закрыто. Во всяком случае нас так заверили.

— Кто вас так заверил?

— Компетентные лица, — твердо ответил Клягин, — компетентные лица.

— В этом деле единственное компетентное лицо — я, — сказал Кроев так же твердо, как и директор.

— Может быть, помощь нужна, — решил сменить направленность разговора Клягин, — а то ваш брат хитрец. Приедет по делу работать, а на самом деле ему то мяска надо, то еще чего.

— Нет, мяска мне не надо, еще чего тоже.

— Что ж вы думаете делать? — уже с ехидцей спросил директор.

— Допрашивать главного энергетика.

— А зачем, позвольте спросить?

— С целью получения доказательств халатного исполнения им своих служебных обязанностей, — проговорил Кроев и усмехнулся.

В лексиконе хозяйственника не было такого количества бездушных служебных слов, чтобы ответить следователю той же монетой, поэтому он промямлил:

— Ну… что ж, все ясно… даю добро.

— А вот это совсем зря, — ответил следователь, откровенно веселясь, — я в ваших санкциях не нуждаюсь.

— Не горячитесь, молодой человек, не горячитесь, в моих санкциях многие нуждаются.

После визита к директору Кроев разыскал главного энергетика совхоза Кравченко. Тот был выдвиженцем Клягина, главным работал недавно, после ухода не сработавшегося с директором старого главного энергетика.

Кроев преувеличил, говоря Клягину, что намерен допросить Кравченко. Если пожару способствовало халатное выполнение главным энергетиком своих обязанностей, то ему нужно предъявить обвинение, а затем допрашивать «в качестве обвиняемого». А до этого от Кравченко можно получить объяснение. Допрашивать его «в качестве свидетеля» нельзя, это было бы нарушением права будущего обвиняемого на защиту, так как свидетель несет ответственность за дачу заведомо ложных показаний, а обвиняемый нет.

Кравченко — белобрысый молодой человек рассказал следователю, что главным работает менее года и по-настоящему еще не знает толком своих обязанностей. За время работы на отделениях был раза два. Был ли в том коровнике — не знает. До отделений ли? В центре работы много, да и директор требует, чтобы всегда под рукой был. Как дела с электрохозяйством того коровника — не знает. Но жалоб не поступало, значит, все было в порядке.

Кроев выписал главному повестку в Кедровку на послезавтра. Кравченко посетовал на бездорожье. В ответ Кроев безжалостно бросил: «Я-то к вам добрался!»

Затем была изматывающая душу дорога на отделение.

Машину бросало из стороны в сторону, стаскивало в кювет, разворачивало. Но Василич был мастером езды и по таким дорогам. Он словно сросся с автомобилем, молча крутил баранку и заговорил, точнее, выругался, один раз, когда «Уазик» выехал на кочку немыслимой конфигурации и, как рысак, завис в воздухе левым передним и правым задним колесом.

Затрещали мосты, но не рассыпались, видимо, шоферское ругательство придало им дополнительную крепость.

На отделении Кроева ждали большие изменения. На старом фундаменте коровника, где раньше торчали кактусы обгоревших столбов, возвышались сосновые стропила — это бригада Ахмета начала строить новый коровник, который, по заверениям Клягина, будет лучше прежнего.

Оставалось только удивляться, как мог бригадир завезти на отделение пиломатериал и лес. Грузовикам сюда не проехать. Не иначе, договорился за сотню-другую с вертолетчиками местного авиаотряда. Техника у тех мощная. Они, если надо, паровоз по воздуху перенесут, не то что вагон леса.

В конторке Кроев заглянул к Степаненко, чем сразу испортил ему настроение. Но бухгалтер не лыком шит, после нескольких фраз понял, что следователь не к нему приехал, и шепотом сообщил, что Ахмет строит коровник на старом фундаменте, а в смете заложена стоимость нового.

Конкина в конторке, как обычно, не было. Степаненко сказал, что у того много работы: он обеспечивает необходимым строительную бригаду и сюда не заходит, зато к телефону раз в день подходит Ахмет и говорит с директором, причем говорит сам, без переводчика.

Изложив последние события, Степаненко, как и Клягин, поинтересовался: «Не нужно ли чего?»

— Завфермой мне нужна, — ответил Кроев.

— Это мы сейчас, — засуетился Степаненко, — организуем.

Он оделся и спустя некоторое время появился с Надеждой Егоровной — заведующей фермой.

Заведующая с первых минут беседы стала жаловаться на жизнь. Она кляла и работу, и начальство, которое, «заманивая» ее, женщину, без образования на эту должность, обещало помогать, а теперь помощи ни от кого не допросишься.

— Когда приглашали, — причитала она, — кось, кось говорили, а теперь только и слышно — но да но.

Все, что нужно по делу, было зафиксировано в первых допросах Надежды Егоровны. Сейчас же Кроева интересовали только факты состояния электрохозяйства сгоревшего коровника, и он их получил.

— Старый энергетик, приятно вспомнить хорошего человека, перед самым уходом проводку там заменил. Он еще ругался потом, что долго проверять ее никто не приезжал.

— А потом все-таки приехали?

— Да, кто-то приезжал из Кедровки.

— И как результат?

— Положительный, наверное, не запретили же пользоваться.

— А кто приезжал из Кедровки?

— Да черт его знает, проверяющих много ездит. Они «Приозерный» любят: у нас на центральной боковушка всех бесплатно кормит.

На следующий день Кроев дозвонился до Кравченко и попросил захватить с собой в Кедровку акты о проверке состояния электропроводки за прошлый год.

Кравченко явился в прокуратуру, но актов не привез, заявив, что «таковых в наличии не имеется».

Кроев ознакомил главного энергетика с постановлением о привлечении его в качестве обвиняемого. Допросил. Взял подписку о невыезде.

Энергетику вменялось «ненадлежащее выполнение должностных обязанностей вследствие недобросовестного к ним отношения, причинившее существенный вред государственным интересам».

Однако, к удивлению Кроева, это не тронуло Кравченко:

— Домой мне надо, — сказал он следователю.

— У вас что, — спросил его Кроев, — даже вопросов ко мне нет?

— А че спрашивать, все ясно.

После допроса Кравченко, следователь зашел к прокурору.

— Удивительно, — поведал Кроев шефу, — я предъявил человеку обвинение в халатности, а он даже о последствиях не спросил.

— Спросил, спросил, — ответил Мазюк — Клягин звонил мне, спрашивал, будем ли мы привлекать энергетика. Я ответил ему — будем, но особых причин для беспокойства нет, суд учтет его положительную характеристику, небольшой ущерб и так далее. Ну, а Клягин, он же середины не знает, сказал ему, наверное, езжай и ничего не бойся, не посадят они тебя.

— Да-а, — вздохнул Кроев, — суд решит, суд учтет. Заковыка одна есть. Завфермой говорит, что менялась там проводка меньше, чем год назад. А потом проверялась. Только документы где-то запропастились.