— Ну да, а посмотреть это я должен… как это у вас говорят, негласно.

— Да.

— Ну ты даешь… И что потом, если это обнаружится?

— Тогда можешь отменять постановление о приостановлении дела, мы его раскрываем, а вы расследуете.

— Ловко и просто все у тебя получается, — сказал Кроев и прервался, потому что к ним приближались двое молодых мужчин в широкополых шляпах.

— Извините нас, пожалуйста, — начал один из них, держа в руках микрофон от портативного магнитофона, — как вы относитесь к проблеме шаманизма?

— Молодые люди, — произнес было Кроев, но его перебил Корж.

— Пошли на хрен, — заорал он бешеным голосом.

— Пардон, — в один голос извинились молодые люди и стали быстро удаляться по аллее.

— Черт знает что, — сказал Кроев, — нашли способ развлечения.

— А может быть, мы попали под наружку? Непонятно, правда, чью? Для КГБ мы интереса не представляем, а вот для…

— Ну ладно, — закончил Кроев, — мы Родине не изменяем, а на остальное нам плевать. До скорого…

Через неделю Коржу позвонил Пряхин и сообщил, что прокурор вынес постановление о возобновлении производства по делу о взрыве в „Арго“.

„Пробует определить, имею ли я к этому отношение или нет“, — подумал Корж и ответил:

— Мне бы твои проблемы, чего ты хочешь, активного подключения?

— Да нет.

— А зачем позвонил?

— Сообщить приятную новость…

— У меня таких новостей целая куча, — ответил Корж, — хочешь, поделюсь.

— Нет, — вяло ответил следователь, — я как-нибудь сам.

— Ну и чудненько, — произнес Корж словечко, так любимое шефом.

Второго августа Корж дежурил по управлению. Был обычный будний день. Хотя вряд ли этот день можно было назвать обычным. Ведь это было второе августа — день ВДВ[6].

Накануне шеф собрал сотрудников и объявил особый режим работы на второе. Он сказал также, что управлению в качестве усиления придается милбат и группа ОМОН. Руководить всем этим поручено ему, а оперативным дежурным назначается Корж. Далее следовал обычный в таких случаях инструктаж. Задача Коржу была следующей: координация действий на случай беспорядков между подразделениями, информирование об оперативной обстановке руководства, то есть шефа.

Утро Ильина дня не предвещало ничего плохого, впрочем, как и хорошего. В десять стали поступать первые сообщения патрульных групп. Они сводились к одному: бывшие десантники собираются возле памятника Ленину и скульптурной группы.

— Значит, все как обычно, это возле оперного… Если судить по прошлому году, десантников будет не менее ста-ста пятидесяти: погода хорошая…

Часам к двенадцати сообщения стали похожими как две капли воды друг на друга… группируются, говорят с прохожими, распивают спиртные напитки… другими данными но располагаем…

Шеф и начальство из областного управления постоянно дергали Коржа: их не устраивала такая куцая информация, и Павлу ничего не оставалось делать, как поехать на площадь к памятнику, чтобы самому уяснить обстановку.

Желтый „Уазик“ подвез его к площади, на которой были памятник вождю и скульптурная группа, изображающая революционных солдат, рабочих и крестьян. Когда-то здесь проводились ноябрьские демонстрации, потом место перед группой было облюбовано неформалами для проведения „акций протеста“, потом группа стала ориентиром всех, кто хотел собраться для чего-либо.

Возле памятника, на скамейках, а то и просто на траве газонов расположились парни в пятнистых комбинезонах, в тельняшках, а то и в гражданке, но обязательно в беретах, закрывающих одно ухо.

Корж вышел из машины и стал пересекать театральный сквер по диагонали. Можно целый день сидеть на телефоне и собирать информацию, но она в сравнение не идет с той, которую получаешь сам, побывав там, откуда она поступает. По отрывочным фразам, по какому-то общему настрою толпы в тот или иной момент можно угадать, что в мозгах этих людей, потому что толпа имеет свой мозг, свое сознание, свое тело и живет по своим законам.

Корж заметил, что среди десантников уже много пьяных.

Он увидел двух десантников, остановивших двух солдат с инженерными петлицами и эмблемами. Те были смущены напором голубых беретов, если не сказать, напуганы.

— Привет, соляра, не дрейфь, сколько до дембеля?

— Год, — отвечал один из тех, кого называли солярой.

— Год, едрит твою, — орал десантник, — да в десанте за год я из тебя ветряк сделал бы.

Во всех группах чувствовалась подготовка к чему-то общему, единому. Что это будет? Марш по улицам города? Поход на центральный рынок?

— Мужик, — обратился к Коржу парень в берете и тельняшке-безрукавке с татуировкой на плече, — выпей за десант, защитника Родины.

— Не могу, — ответил Корж, — на работе. — И ускорил шаг.

Приехав в управление, Корж зашел к шефу и доложил обстановку.

— Что предлагаешь? — услышал он к своему удивлению, потому что шеф никогда не снисходил до того, чтобы выслушивать предложения подчиненных. Он все знал сам и все решения принимал тоже сам.

— Нужно обеспечить сопровождение…

— Обеспечивай, — сказал шеф, не дав ему договорить, — я тут буду отлучаться, так что сам принимай решения.

Вскоре пришло сообщение, что десантники построились в колонну и пошли по проспекту к набережной.

— Какие будут указания… — спрашивала рация.

— Обеспечить безопасность продвижения, — ответил Корж.

— А на набережной?

Корж понял, куда клонит командир группы ОМОН.

— Задерживать или помещать в вытрезвитель только в случае нарушения общественного порядка.

После обеда появились первые задержанные, но обстановка в целом была терпимой. К вечеру Коржу сообщили, что десантники группами двинулись на центральный рынок.

Коржу опять ничего не оставалось делать, как поехать туда, где собралась основная часть празднующих свой день десантников.

Проезжая на машине мимо поста милиции возле рынка, Корж заметил, что кабинка поста набита милиционерами. Павел выругался, но останавливаться не стал, поехал дальше.

Людей на рынке было немного. Корж походил по рядам, делая вид, что присматривается к продаваемым овощам и фруктам. На рынке почти не было кавказцев. Они либо заблаговременно покинули это место, либо не появлялись сегодня вообще.

— Покупай муку, — сказала Коржу молоденькая продавщица в белом халате.

— Я похож на человека, который хочет купить муку? — удивился Корж.

— Сколько стоит дыня? — спрашивал кто-то за его спиной.

— Два с палтыной, — был ответ.

— Нема дураков.

Цыганка, выпросив огурец у толстой бабы в цветастой юбке, попросила еще два.

— Хорош, — ответила ей баба.

— Как хорош? — искренне изумилась цыганка несообразительности женщины. — У меня еще два цыганенка.

Какой-то пьяный десантник увидел женщину, приценивающуюся к дыням.

— Мамаша, — закричал он, подходя к прилавку. — Тебя обижают? Кто тебя обижает, покажи мне.

Женщина, почувствовав агрессивность его намерений, попыталась уйти, но парень взял с прилавка дыню, догнал ее и сунул в руки.

— Не надо, — проговорила женщина.

Черноголовый продавец дынь заторопился засвидетельствовать законность сделки:

— Беры, беры, угощаю…

Вдалеке трое десантников мирно беседовали с двумя омоновцами. Они стояли друг перед другом, чем-то похожие. С той, может быть, разницей, что у одних береты были голубые, а у других — черные. Разговор был вполне дружеский…

Корж вернулся в управление. Через час ему доложили, что рынок закрылся, происшествий не случилось, десантники уже не составляют единую массу и разбредаются по городу. Одна из групп двинулась вверх по улице Крылова.

„Прямо к нашему дому“, — подумал Корж почему-то.

Вскоре поступило сообщение о драке гражданских и десантников возле пивного ларька на пересечении улиц Крылова и Шамшишых. Прибывшая туда группа подобрала двух пьяных, которые к драке не имели никакого отношения, поскольку не могли держаться на ногах. Дравшиеся же разбежались.