— Тогда, Джон, отдайте приказ идти к островам Тристан-да-Кунья, — распорядился Гленарван.

— Немедленно, сэр, — ответил капитан и отправился на свой мостик, в то время как Роберт и Мэри Грант горячо благодарили Гленарвана.

Вскоре «Дункан», держа курс на восток, уже рассекал своим форштевнем волны Атлантического океана, удаляясь от американских берегов.

Если бы яхта шла вдоль экватора, те сто девяносто шесть градусов, которые отделяют Австралию от Америки (или, вернее сказать, мыс Бернулли от мыса Корриентес), представляли бы собой путь в одиннадцать тысяч семьсот шестьдесят географических миль. Но тридцать седьмая параллель вследствие формы земного шара короче экватора, и, следуя по ней, яхте предстояло пройти всего лишь девять тысяч четыреста восемьдесят миль. От американского берега до островов Тристан-да-Кунья считается две тысячи сто миль. Это расстояние Джон Манглс надеялся пройти в десять дней, если только его не задержат в пути восточные ветры. Молодому капитана посчастливилось: к вечеру ветер стал заметно спадать, а затем изменил свое направление. Море успокоилось, и «Дункан» получил возможность проявить все свои бесподобные качества.

Жизнь вернувшихся пассажиров на яхте пошла своим обычным ходом. Казалось, что они и не покидали судна на целый месяц. Только теперь кругом них плескались волны уже не Тихого, а Атлантического океана. Но ведь все волны, если не считать некоторого различия в их оттенках, похожи друг на друга. Стихии, подвергшие наших путешественников стольким грозным испытаниям, теперь им благоприятствовали. Океан был как зеркало, дул попутный ветер, и паруса «Дункана», вздувшись под западным бризом, помогали его неутомимо работающей паровой машине.

Благодаря всему этому переход совершился быстро, без злоключений и приключений. Наши путешественники ждали с твердой надеждой австралийского берега. Они все больше и больше верили в успех. О капитане Гранте говорили так, будто яхта шла за ним в какой-то определенный порт. Уже были приготовлены каюта для него и койки для его двух матросов. Мэри Грант доставляло большую отраду устраивать отцовскую каюту, украшать ее. Каюту уступил мистер Олбинет; сам же он перебрался к своей супруге. Каюта, предназначенная для капитана Гранта, находилась рядом со знаменитой каютой номер шесть, заказанной Жаком Паганелем на пароходе «Шотландия». Ученый-географ, запершись, проводил в ней почти целые дни. Он с утра до вечера работал над трудом под заглавием «Чудесные впечатления географа в аргентинских пампасах». Часто было слышно, как он взволнованно читал вслух свои изящные периоды, прежде чем доверить их записной книжке. И, надо признаться, восторженный ученый не раз изменял музе истории Клио и обращался к божественной музе Каллиопе, вдохновительнице аттических поэм, прославляющих подвиги героев. Паганель и не скрывал того, что целомудренные дочери Аполлона охотно покидают для него Парнас или Геликон. Элен и майор поздравляли его с этими мифологическими посетительницами.

— Только смотрите, дорогой Паганель, — добавлял при этом майор, — берегитесь рассеянности, и если вам придет фантазия учиться языку австралийцев, то не вздумайте прибегнуть к помощи китайской грамматики.

Итак, на яхте все шло прекрасно. Эдуард и Элен Гленарван с интересом наблюдали за Джоном Манглсом и Мэри Грант. Супруги находили, что молодые люди ведут себя безупречно, а раз Джон Манглс молчит, то лучше делать вид, что они ничего не замечают.

— Что подумает капитан Грант! — сказал однажды жене Гленарван.

— Он подумает, что Джон достоин Мэри, и не ошибется, дорогой Эдуард.

Между тем яхта быстро двигалась к цели. Через пять дней после того, как скрылся из виду мыс Корриентес, а именно 16 ноября, подул западный бриз, чрезвычайно благоприятствующий судам, огибающим южную оконечность Африки: там дуют обычно юго-восточные ветры. «Дункан» распустил паруса и под своим фоком, гротом, марселями, брамселями и стакселями лег на левый борт и понесся левым галсом так быстро, что винт почти не успевал отталкиваться от ускользающих вод, рассекаемых его форштевнем. Можно было подумать, что «Дункан» принимает участие в состязании яхт Королевского яхт-клуба Темзы.

На следующий день океан оказался покрытым громадными водорослями, делавшими его похожим на огромный пруд, заросший травами. Казалось, это одно из тех саргассовых морей, которые образованы из обломков деревьев и растений с соседних материков. Впервые обратил на них внимание мореплавателей ученый Мори. «Дункан» словно скользил по громадной равнине (Паганель удачно сравнил ее с пампасами), и ход его несколько замедлился.

Прошли еще одни сутки, и на рассвете с мачты послышался голос сторожевого матроса.

— Земля! — крикнул он.

— В каком направлении? — спросил его Том Остин, стоявший в это время на вахте.

— На подветренном, — ответил матрос.

Не успел раздаться этот всегда волнующий крик: «Земля!», как палуба сразу наполнилась людьми. Вскоре из люка выглянула подзорная труба, и тотчас же вслед за ней появился Жак Паганель. Ученый не замедлил направить свой инструмент в указанном направлении, но не увидел там ничего похожего на землю.

— Взгляните на облака, — посоветовал ему Джон Мангле.

— Верно, — сказал Паганель. — Там, правда, еще очень неясно, но все же виднеется что-то вроде остроконечной горной вершины.

— Это Тристан-да-Кунья, — объявил Джон Манглс.

— В таком случае, если только память мне не изменяет, — продолжал ученый, — мы должны быть от него в восьмидесяти милях, ибо эта вершина, поднимающаяся на семь тысяч футов над уровнем моря, видна именно с такого расстояния.

— Совершенно верно, — отозвался капитан Джон.

Прошло несколько часов, и на горизонте вполне отчетливо вырисовалась группа чрезвычайно высоких островов с крутыми берегами. Коническая вершина Тристана выделялась темным силуэтом на сияющем фоне неба, разноцветно озаренного лучами восходящего солнца. Вскоре из скалистой массы архипелага выступил главный его остров, расположенный как бы у вершины направленного на северо-восток треугольника.

Тристан-да-Кунья находится под 37°8? южной широты и 10°44? западной долготы от Гринвичского меридиана. Этот маленький одинокий архипелаг Атлантического океана пополняется в восемнадцати милях к юго-западу островом Неприступный, а в десяти милях к юго-востоку — островом Соловей. Около полудня яхта прошла мимо двух главных приметных мест, которые помогают морякам ориентироваться, а именно: мимо угловой скалы острова Неприступный, очень похожей на лодку с поднятым парусом, и мимо двух островков у северной части острова Соловей, напоминающих развалины небольшой крепости. В три часа «Дункан» вошел в бухту Тристан-да-Кунья — Фалмут, — защищенную от западных ветров остроконечной горой Гельм. Здесь дремало на якоре несколько китоловных судов, занятых ловлей тюленей и других морских животных, которыми изобилуют эти берега.

Джон Манглс занялся приисканием надежного места для стоянки «Дункана», зная, что этот не вполне защищенный рейд представляет для судов большую опасность при северном и северо-западном ветре. Именно в этой бухте затонул в 1829 году английский бриг «Джулия» с командой и грузом. «Дункан» бросил якорь в полумиле от берега, на каменистое дно глубиной в двадцать саженей. Для пассажиров яхты тотчас была спущена большая шлюпка; они высадились на берег, покрытый тонким черным песком — мельчайшими остатками пережженных, выветрившихся известковых скал.

Столицей всего архипелага Тристан-да-Кунья является небольшой поселок, расположенный в глубине бухты, у широкого шумного ручья. В нем до полусотни довольно опрятных домиков, расположенных с той геометрической правильностью, которая, по-видимому, является последним словом английской архитектуры. За этим миниатюрным городком расстилается равнина в полторы тысячи гектаров, заканчивающаяся огромными насыпями из остывшей лавы. А над этой плоской возвышенностью поднимается конический пик в семь тысяч футов.