– Конечно, я с тобой поеду, не волнуйся, – вытерла ей слезы и чмокнула в щечку. – Сейчас кое-что утрясу с вон тем дядей, – указала на участкового, – и мы поедем.

Кира кивнула, а потом перевела любопытный взгляд на моих сопровождающих.

– А кто этот дядя? Твой бойдренд?

И сказала это как назло так громко, я прямо ощутила, как покраснела. Поднявшись, взяла Киру за руку.

– Ну чего ты говоришь такое! Это мой… работодатель. Ну, я у него работаю.

– Красивый. Думаю, тебе надо на нем жениться.

Боже, я готова была рухнуть прямо там!

– Она маленькая еще, – попыталась сгладить ее бестактность. – Не понимает, что говорит.

– Но вкус у нее уже есть, – улыбнулась Марина и, опустившись на корточки, протянула руку Кире. – Привет, меня зовут Марина. А тебя?

– А меня Кира. Ты подруга Риты?

– Ну… примерно так, да. А этот красивый дядя мой брат – Роман.

– Здра-асьте, – пробурчала Кнопка и как маленькая женщина засмущалась, уткнувшись носом мне в бок.

– Пройдемте со мной, – пригласил меня к себе участковый, и я обернулась на Киру:

– Побудь еще немного тут, хорошо? Я быстро, – а потом взглянула на Беркута: – Вы не…

– Конечно, не переживай, мы за ней присмотрим, – утвердительно кивнула Марина, и я с не самым легким сердцем пошла на разговор.

Который наверняка обещал быть непростым.

***

Инспектор Петров долго и обстоятельно, словно время не приближалось к одиннадцати вечера, проводил допрос с пристрастием. Кто, как, почему, откуда. Что у ребенка за семья. Почему девочка не назвала адрес и номер матери и прочее в том же духе. Я не стала никого выгораживать и честно рассказала, что матери слегка не до дочери, что она выпивает. О том, что водит мужиков, разлагая психику шестилетнего ребенка и крадет деньги у соседей говорить не стала – цели посадить Нину у меня нет. Ведь если ее упекут, Киру отправят в интернат, а я по себе знаю каково там.

Впрочем, ее жизнь и в родном доме не сахар… но это все-таки дом. Свобода.

– Уверяю, с ней все будет хорошо, доставлю в целости и сохранности. И беседу проведу, что кататься на автобусах без взрослых строго запрещено.

Говорить о том, что она не просто каталась, а целенаправленно убежала из дома, я тоже не стала. Зачем сгущать краски. И так ворох бумажек, что он заставил меня подписать, до неприличия внушителен.

– Завтра утром к ним домой приедет наш сотрудник и сотрудник органов опеки, посмотрят, насколько пригодны у ребенка условия для проживания, – широко зевнув в кулак, поставил в известность Петров, и поняла, что вот он – армагеддец.

– А без этого никак нельзя? Просто… у нас там в корпусе ремонт капитальный…

– Без этого – никак, – пристально посмотрел на меня сотрудник Фемиды, словно все понимая. – Таковы правила.

Ужас! Кошмар! Это же… полная задница!

Условия у них, мягко говоря – отвратительные, у Киры нормального спального места своего и то нет.

А какой у них бардак? И в холодильнике шаром покати. Еще, наверное, всюду спящие алкаши – после такой-то грандиозной попойки! Соседка, баб Тоня, наверняка вывалит всю правду-матку… та ничего не утаит. Ей, как и мне, до чертиков надоели эти пьянки.

Я уже пожалела, что рассказала инспектору о том, что Нина пьет. Ведь, получается, из-за меня теперь к ним нагрянет комиссия, которой точно много чего не понравится.

А если Киру заберут? Я же себе этого не прощу!

– Я обязан сообщить в органы опеки, без этого никак, – словно мысли мои прочитал. – Даже не веди она аморальный образ жизни, все равно бы пришлось. Когда теряются маленькие дети и родители не выходит на связь – так положено.

Стало чуть легче, но не совсем. Кира-Кира, ну что за кашу ты завалила! Ведь не удери ты из дома…

Вышла я из кабинета участкового в крайне удручающем состоянии. То самое чувство, когда не знаешь, что делать. Понимаешь, что на ситуацию никак не повлиять, и от этого становится еще гаже.

И что парадоксально – Кира не моя дочь, но почему-то стыдно за происходящее и больно именно мне.

В коридоре было тихо, голубой люминесцентный свет неприятно давил на глаза, и я вдруг только теперь неожиданно ощутила, как сильно устала. Учитывая, что прошлая ночь практически вся прошла без сна, я в прямом смысле валилась в ног.

Кажется, валилась с ног не только я: Кира, положив голову на колени Марине, тоже крепко спала. Рядом на лавочке стоял пакет из ресторана быстрого питания, в урне валялись смятые упаковки от бургеров и пустые стаканчики кофе.

– И что там? – шепотом спросил Роман, но я лишь махнула рукой, показывая жестом, что паршиво.

– Что это за мать такая, никогда я этого не пойму! Бог дал тебе ребенка, а ты… – негодуя, прошептала Марина, с нежностью убирая упавшие на лицо Киры волосы. – Такая милая девочка… чудо просто.

– Мать там так себе… ей наплевать.

– Ну что, поехали, я развезу всех по домам? – поднялся Роман, забирая с лавки пакет, в котором очевидно еще что-то осталось.

– А как же Кира? Жаль ее будить…

– А не надо никого будить. Держи, – Роман передал сестре пакет и ключ от машины, а после аккуратно взял девочку на руки.

Та даже не проснулась.

***

До дома Марины, а сначала решено было отвезти именно ее, потому что ближе, мы ехали в полной тишине. Ну, не считая тихой музыки по радио. Кира спала на заднем сидении, наверное, впервые в жизни объевшись действительно до отвала, рядом расположилась Марина, а мне выпала честь ехать на переднем сидении по правую руку от Беркута.

Я до сих пор не могла поверить, что они бросили все и возились со мной весь вечер. Ведь они совершенно не были обязаны это делать! Но сделали…

Когда Роман притормозил у ворот жилищного комплекса "Град" я глазам своим не поверила: получается, Марина живет здесь?

Пару лет назад реклама о продающихся здесь резиденциях трещала по всем радиоканалам. Девчонки говорили, что метры здесь стоят бешеных денег, и теперь я воочию убедилась почему – футуристический оазис в центре посредственного города.

– Спасибо за все, вы очень мне помогли, – прошептала я выбирающейся из автомобиля Марине.

– Отдай девочке пакет, там осталась пара бургеров, – так же тихо проговорила она и, положив ладонь на ребро открытой двери, бросила наполненный теплотой и жалостью взгляд на Киру. – И это… присматривай там за ней получше, хорошо?

– Конечно, я ее не брошу, – пообещала я и помахала на прощание рукой.

Когда мы выехали на главную дорогу, перевела взгляд на Беркута: его лицо было задумчивым и даже хмурым. Рука крепко сжимала руль, и я заметила, что сегодня на его запястье не хватает одного кожаного браслета.

– И вам спасибо, – решила не откладывать благодарности в долгий ящик. – За все.

– Брось, благодарить не за что.

– А не скажите – не каждый бросит все дела и поедет вызволять из беды чужого ребенка. Вон, еды сколько ей накупили, она это все обожает.

– Это Марина, – улыбнулся он, не отрывая взгляд от дороги. – Сходила в забегаловку, пока ты разговаривала с участковым. Кстати, на чем разошлись?

– Завтра утром нагрянет комиссия из органов опеки. Боюсь, ничем хорошим это не закончится… – я обернулась и посмотрела на спящую Киру. Натворила она дел, конечно, но злиться я на нее не могла – она же всего лишь ребенок. Маленький, недолюбленный и испуганный. На месте, где еще совсем недавно сидела Марина, теперь сиротливо лежал пакет из кафе…

– А почему у вашей сестры нет детей? – спросила и тут же пожалела о своей бестактности. Опять я лезу не в свое дело!

Если Роман так тоже и подумал, то вслух своих мыслей не озвучил.

– Не получилось, – лаконично ответил он. – Они много лет пытались с бывшим мужем, но безрезультатно.

Дальше пытать его я не стала. Грустно, но бывает и такое.

Кстати, когда мы беседовали вечером за чаем, она обронила, что у ее бывшего мужа и его новой жены восьмимесячные близнецы. Выходит, проблема была не в нем. От этого стало еще грустнее.