— Потерпи, Ксюш… — этот нахал только усилил давление, стискивая зубы и толкая в меня свой член, сейчас казавшийся просто колоссальных размеров и адовой температуры. — Расслабься…

— Да не могу я расслабиться! — я практически закричала, поднывая и всхлипывая. — Мне больно-о-о-о…

— Думаешь, мне приятно?.. — Юрий Евгеньевич поднял глаза, концентрируя осоловелый взгляд на моём лице и сжимая челюсти так, что побелели скулы. — Я же тоже не железный…

В каком смысле? Что именно ему неприятно, я не поняла?

Всхлипнула ещё горше, чувствуя, как глаза наполняются слезами от давящего чувства безысходности и бессилия — даже физиономию этому мудаку не расцарапать. Снова попыталась спихнуть с себя неподъёмное мужское тело, невольно сжимая мышцы и лишь сильнее впуская в себя ненавистный член…

— Ксюш, завязывай… Не дёргайся, а… — Юрий Евгеньевич практически застонал, шумно дыша и утыкаясь вспотевшим лбом мне в плечо. — Говорю же, кончу сейчас… Что потом делать? Второй раз ты меня уже не пустишь — болезненность уйдёт только через время… Повреждение уже произошло, осталось немного… Надеюсь… Терпи…

В смысле ему неприятно потому что сдерживается и не кончает?! Это, конечно, в корне меняет всё дело…

Сжала зубы, затихая и пытаясь расслабить занемевшие ноги. Но тут же снова дёрнулась, едва Юра чуть толкнулся вперёд…

— Я не могу! — захрипела в сердцах, ударяя ладонями по мужской груди, вновь пытаясь вывернуться из-под тяжёлого липкого тела. — Это невозможно! Это больно! Это очень… — всхлипнула, размазывая по щеке слезу, — это очень-очень больно…

Вместо сочувствия Юрий Евгеньевич как-то сдавленно выдохнул, закрывая глаза, концентрируясь в моменте и честно пытаясь не придавить меня всем своим весом…

Ошалело уставилась в его лицо, на миг позабыв о собственной боли — этот охреневший доктор сейчас кончил что ли?! Да как же это…

— Говорил — не шевелись… — он зло процедил сквозь зубы, хмурясь, но не открывая глаз. — Довертелась…

— Что?!

— Семяизвержение, говорю, случилось! — Юра неожиданно рявкнул, рывком подаваясь назад и откатываясь на бок. Бросил не меня мрачный взгляд. — Отдыхай теперь, Ксения Викторовна…

Инстинктивно сжала колени, тупо хлопая глазами в потолок и едва не уплывая от этого ощущения свободы, как внутри себя, так и снаружи.

Взмокшее тело мгновенно покрылось мурашками, по остывающей коже пробежал озноб…

Между ног жгло огнём. Боль никуда не пропала, лишь слегка притупилась. Но хотя бы есть возможность шевелиться и двигаться…

— Юр, водички… можно…

— Можно, — Юрий Евгеньевич покряхтел, нехотя поднимаясь с кровати. — Но я бы посоветовал водки в качестве анестезии.

— Мне… уже… терпимо… — я попыталась согнуть и разогнуть одну ногу, проверяя собственную чувствительность.

— Ну это пока, — Юра с философским видом покивал головой, наливая воду из графина. — Но мы-то не закончили…

— Юрий Евгеньевич, у Вас кровь! — я в неподдельном ужасе распахнула глаза, уставившись на жуткие кровоподтёки, украшавшие никак не желающий опадать член доктора.

Юра опустил взгляд на себя, удивлённо посмотрел на меня.

— Я же сказал, начало положено. Осталось довести дело до конца, — он насмешливо оглядел кровать. — Но в душ сходить нам обоим не помешает, да…

Блядь, моя же кровь, очевидно же… Но зрелище, надо признать, не для слабонервных.

— Иди. Я полежу немного… — я приняла из его рук стакан, приподнялась на локте, сделала несколько глотков. Бросила взгляд вокруг… Глаза б мои не смотрели. Ещё и красное пятно на простыни — промахнулись с подстеленным полотенцем. Беспомощно откинулась обратно на подушку… — Я, пожалуй, подумаю насчёт водки… то есть анестезии, Юрий Евгеньевич…

Юра понимающе развёл руками. Прошлёпал в ванную, любовно придерживая свой окровавленный "орган в полуактивной фазе" рукой, прикрыл за собой дверь…

Я дура. Просто идиотка…

И вот за ЭТО мужики готовы платить? Серьёзно? Извращенцы. Но я-то… Порядочная взрослая женщина, сильная и независимая, по словам Люськи… Как я повелась на подобный бред? Знала же, что чудес не бывает… На что надеялась? Что даже не замечу потерю второй девственности? Или что Юра затмит всех моих предыдущих любовников, и с ним я улечу в нирвану, как пишут всё в тех же Люськиных любовных романах, в которых девы так романтично сбагривают свою невинность? Мне почти сорок лет! А ума так и не нажила, да. Только жалко себя от этого не меньше… Пожалуй, даже больше…

Хлопнула дверь ванной комнаты.

— Ксюш, неужели до сих пор больно? — Юрий Евгеньевич с неприкрытым беспокойством заглянул мне в лицо, прежде чем потуже затянуть полотенце на бёдрах и присесть на край кровати.

— Не очень, — просипела, отворачивая взгляд. — Но так плакать хочется…

Юрий только тяжело вздохнул, заметно расслабляясь. Зачем-то по-хозяйски положил большую горячую ладонь на моё согнутое колено…

— Женщины… — он демонстративно закатил глаза к потолку, но тут же снова переключился на мои ноги. — Дай я посмотрю, Ксюш…

Чего?!

— Ч-что посмотришь? — слёзы внезапно высохли, жалость к себе молниеносно трансформировалась в здоровое чувство настороженного протеста.

— Твоё состояние, — Юрий Евгеньевич с противной физиономией умного гинеколога потянул мои сжатые коленки по сторонам. — Ляг поудобнее, ноги широко расставь. Ступнями упрись только…

— Ты с ума сошёл?! — я отпихнула его руку, горя праведным негодованием и с громким шлепком сталкивая собственные, уже готовые раздвинуться, бёдра. — Не надо мне тут медосмотров! Пациенток своих в клинике разглядывай!

— Но-но-но… Ты так-то тоже числишься пациенткой клиники, — Юра грозно нахмурил брови, будто сидел передо мной в халате хирурга, а не в набедренной повязке. — Не устраивай мне тут сцен, а! Ломается она как цел… — Юрий Евгеньевич кашлянул, совсем строго посмотрел мне в лицо. — Прекращайте, Ксения Викторовна! Я — врач прежде всего! Я клятву Гиппократа давал, если Вы не в курсе! — он насмешливо скривил губы. — А тем более после всего, что между нами было… — он неожиданно улыбнулся, меняя менторский тон на игривый и таинственный. — Не валяй дурака, Ксюш, дай мне осмотреть, что у нас там…

Да что ж он за мужик-то такой… Прям нарочно вызывает раздражение и негатив!

Поджала губы. Судорожно всхлипнула, позволяя его огромным лапищам максимально развести мои дрожащие лодыжки в разные стороны, открывая доступ к истекающему кровью лону. Закрыла глаза, вцепилась ладонями в смятую простынь, ощущая, как всю внутреннюю сторону бёдер неприятно обдаёт прохладным порывом воздуха…

— Чёрт, перчатки бы стерильные…

Вот бесит же…

— Лезь уже!

Юра тихо ухмыльнулся. Чуть наклонился, придерживая моё колено, осторожно коснулся промежности, привычным выверенным докторским движением безболезненно проникая пальцами внутрь…

— Больно?

Почему-то напряглась, ожидая этой самой боли. Лишь спустя секунду процедила полушёпотом:

— Нет.

Пальцы внутри меня, судя по всему, изменили положение…

— А так?

Почувствовала, как по виску скатывается капля пота. Выдавила неуверенно:

— Не знаю… Н-нет…

Юрий Евгеньевич вздохнул, вероятно, продвигаясь чуть глубже.

— Скажи, если почувствуешь дискомфорт.

Не выдержала дурацкого напряжения.

— Да это один сплошной дискомфорт! — я подняла на Юру полные горького упрека глаза.

Он в ответ лишь заинтересованно выгнул бровь. Занудел докторским тоном:

— Что именно неприятно, Ксюш? Какие ощущения? Жжение? Или как лёгкая ссадина на коже?

Он просто неисправимый мудак…

— Да не там! — я едва не стукнула себя по лбу. — Там я почти ничего не чувствую — занемело всё! Я о… о душе… — я едва не прикусила язык под недоумённо взметнувшимся взглядом Юрия Евгеньевича. — В смысле… Мне же неловко, понимаете Вы это или нет?! И стыдно… И вообще…