Волшебница погладила пантеру по голове.

— Форрал все еще живет прошлым. После его смерти многое переменилось, и ему трудно привыкнуть ко мне такой. Боюсь, ему будет нелегко.

— Да и тебе тоже, — тихонько добавила Шиа. Атмосфера накалялась, и наконец настал переломный момент.

— ; — Я ценю твой опыт, Форрал, — твердо сказала волшебница. — Но тут скорее не военный, а магический вопрос. Я знаю о наших врагах — и о Талисманах! — гораздо больше тебя. Я приму к сведению твой совет, но решения здесь принимаю я — и хватит об этом!

— Нет, не хватит! — разозлился Форрал. — Ведь я же сам воспитывал тебя, Ориэлла! И я вовсе не обязан стоять как пень и выслушивать твои нотации!

Ориэлла вздернула подбородок и смерила Форрала презрительным взглядом.

— Разумеется, не обязан, — спокойно произнесла она. — Тебе совершенно не обязательно тут оставаться. Можешь идти, тебя никто не держит.

Форрал вытаращился на нее:

— Что? Неужели ты и впрямь думаешь, что я уйду и оставлю тебя одну?

— Как пожелаешь, — неумолимо проговорила Ориэлла. — Но если ты остаешься, я не хочу больше слышать никаких споров. Ты сам учил меня, что командир может быть только один.

Форрал смотрел на нее так, словно впервые увидел.

— Да-да, — медленно произнес он. — Припоминаю. Так что же мы теперь будем делать, командир? Торчать тут до посинения?

Ориэлла скрипнула зубами. Главное — не терять самообладания.

— Прежде всего нам нужна информация. Я даже не знаю еще, сколько отсутствовала и кто правит Нексисом после исчезновения Волшебного Народа.

Всеми забытый, Гринц с благоговейным ужасом наблюдал, как волшебница оживила таинственное существо. Так, значит, это и есть легендарная госпожа Ориэлла, которая исчезла много лет назад! Старик Харгорн частенько о ней рассказывал, и всегда с большой любовью и сожалением. Гринц был благодарен ей за излечение и восхищен достоинством, с которым она отвечала второму чародею, когда тот пытался с ней спорить. И хотя здравый смысл говорил ему, что связываться с Волшебным Народом — верх глупости, ему хотелось отплатить ей за ее доброту, и кроме того, вместе с ней вошло маленькое чудо, и Гринцу не хотелось с ним расставаться.

— Госпожа, я могу вам помочь, — неожиданно выпалил он. — Я готов рассказать вам все, что вы хотите знать.

С воздуха казалось, что это обычный холм. Д'Арван, лежащий поперек седла, пытался утереть плечом слезящиеся глаза, но с руками, связанными за спиной, сделать это было непросто. В очередной раз сморгнув слезы, он покосился на поросший деревьями холм внизу. Неужели это и есть цель их путешествия?

Так оно и оказалось. Один за другим фаэри снижались к крутому лесистому склону, и когда скакун, на котором везли Д'Арвана, резко пошел вниз, у чародея на мгновение помутилось в глазах. Холм оказался гораздо, гораздо больше, чем выглядел с высоты, а каждое дерево на самом деле было высокой башней. Это магия фаэри придала им вид лесных великанов.

Владыка Леса и его свита на славу потрудились и со всей возможной точностью воспроизвели в новом городе волшебную крепость, в которой жили в изгнании. Их новый дом начинался высоко в небе и, по предположению Д'Арвана, уходил глубоко под землю. На эту мысль его навели многочисленные окна и балкончики на поверхности склона. Лесные поляны при ближайшем рассмотрении оказались цветущими садами с беседками и фонтанчиками. Чистые ручейки вились между деревьями, словно нити жемчуга.

За холмом до самого горизонта тянулась горная цепь. Увидев снежные шапки на вершинах, Д'Арван даже испугался того, как далеко на север его занесло. Ближайшая гора протянула свои длинные руки к холму, обнимая его кольцом ярко-зеленой долины, отороченной по краям темной зеленью леса. На повороте в долине на миг блеснула голубая лента реки, на берегах которой паслись тучные стада коров и овец.

В диких северных краях Хеллорин воздвиг целое могучее государство, и при виде его сердце Д'Арвана учащенно забилось. Чародея одолевали мрачные предчувствия. Его отношения с отцом были далеки от идеала, но для того, чтобы разыскать сына сразу после возвращения, Хеллорин, несомненно, должен был постоянно быть начеку и следить за всем континентом. Зачем? Кто зкэет, какую участь уготовил Повелитель фаэри своему непутевому наследнику?

Скакуны фаэри один за другим опустились на плато с восточной стороны холма. Д'Арвана спустили на землю и сразу же потащили куда-то. За спиной он слышал отчаянную ругань Мары. Мелькнули деревья, потом луг, пестрящий цветами, потом потянулись вымощенные и просто присыпанные песком аккуратные дорожки. Любопытные лица фаэри, скуластые, с огромными бездонными глазищами, глядели на него, ковыляющего в цепких руках своих конвоиров. Потом сквозь две пары дверей его впихнули в какой-то темный коридор, и он на какое-то время перестал различать окружающее.

— Уберите лапы, ублюдки проклятые! — рявкнула Мара, но и сопротивление, и брань были одинаково бесполезны. Похитители только усилили хватку. Она мрачно поклялась себе, что, когда ее руки освободятся и снова смогут держать меч, Хеллорин недосчитается многих своих людей.

В отличие от Д'Арвана ее тащили на другую сторону холма — и все время куда-то вниз. Этот склон был более скалистым и безлюдным. Огромные валуны, покрытые желтым лишайником и дряблым зеленым мхом, торчали из тощей земли, словно кости полусъеденного зверями трупа.

Северное подножие холма было сплошь изрыто туннелями. У железных ворот стояли фаэри с длинными пиками, чьи наконечники блестели так же холодно и беспощадно, как зрачки стражников. Конвоиры обменялись с ними несколькими фразами на немыслимом языке, после чего Мара, как посылка, перешла из одних рук в другие. Потом ее втолкнули в одну из темных нор, и дневной свет исчез за тяжелыми створками.

В туннеле, обитом грубыми досками, было очень сыро. Древесные корни, словно корявые пальцы, пробивались сквозь щели. Единственным источником света здесь была фосфоресцирующая плесень, покрывающая доски. Тяжелый воздух пах землей и перегноем. Голоса фаэри звучали безжизненно и приглушенно: глина впитывала звуки, не давая им разнестись далеко. Маре было не по себе: ей, казалось, будто своды туннеля вот-вот сомкнутся и погребут ее под землей. Внезапно ей пришло в голову, что фаэри собираются замуровать ее заживо, и лишь гигантским усилием волн Мара подавила панический страх, начавший подниматься у нее в душе. Лучшим способом отвлечься от мрачных мыслей было закрыть глаза и подумать о чем-нибудь другом. Например, о том, как отсюда выбраться.

Внезапно шарканье ног по влажной земле сменилось скрипом кожи о камень, а голоса зазвучали громко и гулко. Мара почувствовала, что переворачивается в воздухе, и открыла глаза. Ее несли вниз по каменной лестнице, освещенной хрустальными шарами, в которых плясали язычки золотисто-зеленого пламени. У подножия лестницы Мара разглядела высокие железные ворота. Эти ворота тоже охранялись, причем одним из стражников была женщина. Мару поставили на ноги, и женщина привычными движениями ощупала ее, как лошадь на ярмарке.

Оскорбленная, Мара откинула голову, чтобы плюнуть ее в физиономию, но, встретив холодный, безжалостный взгляд, от которого кровь стыла в жилах, моментально передумала. Впрочем, женщина догадалась о ее намерениях и, не торопясь подняв руку, хлестнула Мару по щекам. Это было похоже на ожог кислотой. Мара закричала, а фаэри, словно не слыша, деловито содрали с нее одежду и надели на шею кольцо с цепью из какого-то обжигающе холодного металла. Потом они открыли ворота и швырнули Мару туда. Она прокатилась по шести ступенькам и, голая и истерзанная, шлепнулась на пыльный каменный пол.

— Миленькая, с тобой все в порядке?

Мара, ослепшая от слез, не видела говорившего, но голос был человеческий, добрый и, несомненно, принадлежал женщине.