Пока не привели коней, Хеллорин, воспользовавшись паузой, подошел к Д'Арвану и Маре, протянув руки, словно хотел заключить их в объятия. «Пусть только попробует, — мрачно подумала Мара. — Я ему уши оторву, хоть он и фаэри».

К счастью, Владыка Леса не стал никого обнимать.

— Ну как вы, дети мои?

— Благодарю, мой господин, — учтиво ответил Д'Арван.

Мара заскрежетала зубами. Если мой сын когда-нибудь мне такое скажет, он у меня неделю не сможет сидеть!

Она не успела придумать достойный ответ" появились два ксандимца — могучий боевой конь темно-серой масти и гнедой, чуть поменьше размером, со сверкающей черной гривой. Мара смотрела на них и пыталась представить их в человеческом виде. У нее сохранилось об этом лишь мимолетное воспоминание, да и сама она тогда, по милости Хеллорина, была в обличье Единорога. Мара печально улыбнулась. «Мы в чем-то похожи, — подумалось ей. — Ведь я тоже побывала в своей жизни двумя разными существами».

Мара чувствовала, что Д'Арван весь дрожит, как натянутая струна: ему не терпелось пуститься в путь, пока его капризный отец не передумал. Он сказал несколько слов Хеллорину, которые Мара не расслышала, потом обнял ее в последний раз. Мара на мгновение прижалась к нему и прошептала:

— Ты смотри, осторожнее там, а то мы вдвоем тебе так накостыляем!

Д'Арван улыбнулся:

— Все будет отлично, поверь. Позаботься о нашем ребенке — лучше тебя никто с этим не справится.

И вот он уходит. Мара с трудом поборола желание вцепиться в него что есть силы и никуда не отпускать. Паррик вскочил на серого коня, с помощью фаэри усадил перед собой Ваннора, а Д'Арван вскочил на гнедого. Конь — а это, кстати, был Чайм — не слишком обрадовался наезднику. Он бил копытом и вскидывал голову, пока Д'Анвар не наклонился и не шепнул ему на ухо какое-то слово.

Это слово было магическим. Оба коня взвились в воздух, унося с собой часть сердца Мары. На миг она испытала радость, горе и жгучую зависть. Потом небо опустело.

Хеллорин обнял ее за плечи.

— Пойдем, моя маленькая волчица. Теперь тебе осталось только заботиться о своем ребенке и ждать возвращения Д'Арвана.

Высокое дерево, растущее на берегу, сшибло ударом молнии, и теперь Язур рубил на дрова поверженного великана, стараясь управиться побыстрее, поскольку лето незаметно перешло в осень, и дни стали короче. Уже смеркалось, и через озеро было видно, как по саду медленно движется шарик волшебного света: это Эйлин собирала овощи к ужину. Вечер был тихим и безмятежным; тишину нарушало только сонное щебетание птиц, шелест волн да негромкое фырканье Искальды, щипавшей траву неподалеку.

Язур не мог бы сказать, что заставило его именно в это минуту взглянуть на небо. Возможно, инстинкты воина в нем еще не совсем погибли.

— Великий Жнец! — Он уронил топор и, вскочив на Искальду, поскакал через мост, отчаянно выкликая Эйлин. День, которого они так боялись, все же настал. Фаэри возвращались в Долину.

— Сюда, Искальда, в дом! Тут тебя никто не посмеет тронуть.

Язур не церемонясь распахнул дверь в башню и втащил кобылу на кухню, едва не сбив с ног Эйлин, которая спешила наружу. Волшебница несла его меч и свой посох. Увидев Искальду, она улыбнулась.

— Здесь вы все будете в безопасности, пока мы не отправим этого Хеллорина туда, откуда он явился.

Язур и Эйлин вышли к мосту. Фаэри были уже совсем близко.

— Но их же всего двое, — растерянно проговорила Эйлин. — Что-то это не похоже на Хеллорина. Неужели у него развилось чувство юмора?

Язуру стало немного стыдно за свою панику. Когда он увидел всадников, ему было не до того, чтобы считать их по головам, — его первая мысль была об атаке.

— А может, это такой хитрый маневр? И тут они услышали знакомые голоса, окликающие их по именам.

Спешившись, Д'Арван испытал легкое сожаление — так поправилось ему путешествовать по небу. Теперь он понимал, почему Хеллорин не желает терять своих скакунов. Но тут же эти мысли вылетели у него из головы, потому что к нему подбежала Эйлин и обняла так крепко, что чуть не задушила.

— Д'Арван! — кричала она. — Боги меня услышали! А Ориэлла вернулась с тобой? Почему она не приехала? У нее все в порядке?

— Да, насколько я знаю, — ответил Д'Арван. — Она вернулась вместе со мной, но в Нексисе мы… расстались. — Плечи Эйлин печально поникли, и он торопливо прибавил:

— Но с ней две пантеры. Шиа очень преданное существо и не допустит, чтобы с Ориэллой что-то случилось.

Язур в это время радостно приветствовал Паррика. Внезапно послышалось громкое ржание, и дверь башни распахнулась. Искальда с грохотом пронеслась по мосту и потерлась мордой о шею своего брата.

— Вот это, я понимаю, встреча! — восхитился Паррик.

— Я думаю, ее можно сделать еще лучше, — с улыбкой сказал Д'Арван и дотронулся до талисмана, висевшего у него на груди. Под теплыми пальцами гладкий блестящий камень вспыхнул дымчато-серым светом, словно солнечный луч сквозь серебряные нити дождя. Отец дал его Д'Арвану перед отъездом, и в нем заключалась Древняя Магия, ядро и суть могущества Хеллорина. Сжимая камень в руке, Д'Анвар почувствовал, как его наполняет эта магия — странная и одновременно такая знакомая, словно она с рождения дремала у него в крови. Он сделал глубокий вдох и снял заклятие со скакунов, возвращая им человеческий облик.

Никто этого не ожидал, и Чайм, внезапно обнаружив, что у него стало две ноги вместо четырех, покачнулся и, не удержавшись, упал, но вставать не спешил. Он лежал, не открывая глаз, преисполненный невыразимой радости. Он уже и не чаял вновь стать человеком. Эфировидец провел рукой по траве, ощущая ставшими необыкновенно чуткими пальцами каждую травинку; осторожно открыв глаза, он увидел новый мир, полный красок и смысла. Звуки и запахи тоже стали иными.

— Чайм, как ты себя чувствуешь? — Язур и Паррик склонились над ним, и Эфировидец в первый момент не понял, кто из них это сказал. У обоих был одинаково озабоченный вид.

— Лучше некуда, — отвечал он с улыбкой. Они помогли ему встать, и Паррик, которому Чайм не раз спасал жизнь, с такой силой хлопнул его плечу, что он снова чуть не упал.

— Клянусь Чатаком, отлично, что ты опять с нами, старина! — воскликнул начальник кавалерии. — Без тебя было скучновато.

— Ага, тебе просто хотелось еще немного побыть Хозяином Табунов, — поддразнил его Чайм.

Рядом смеялись и плакали, обнимая друг друга, Шианнат и Искальда. Эфировидец повернулся к Д'Арвану:

— Я не встречал тебя, будучи человеком, и знаю о тебе немного — только что ты друг Ориэллы. Но я в долгу перед тобой за то, что ты сделал для меня и Шианната с сестрой…

Его прервал топоток маленьких быстрых ног по мосту. Чайм обернулся и, к своему изумлению, увидел темноволосого мальчугана, а рядом с ним — большого серого волка. Сына Ориэллы он узнал, хотя тот сильно изменился, — Да это же Вульф! — вскричал Эфировидец и озадаченно посмотрел на Язура. — А чей же тогда мальчик? Мальчик подошел и подергал Язура за рукав.

— Пап, а пап…

— Что? — потрясение воскликнул Чайм. — Это твой? Язур покраснел как мак.

— Я… — Он беспомощно оглянулся на Эйлин.

— Чего ты на меня смотришь? — сказала Фея Озера. — Твой друг, ты ему и объясняй. А мне еще предстоит пережить немало приятных минут, когда Ориэлла узнает, что у нее есть брат.

Утро было серого цвета, моросил дождь. Ветер превратил озеро в грубую лепешку из олова. Стараясь не шуметь. Эйлин выскользнула из башни. Впрочем, вчера они засиделись за полночь, и теперь наверняка все спали как убитые — из пушки не разбудишь. Только Эйлин так и не удалось заснуть, и сейчас ей казалось, что она одна на всем свете.

На мосту ветер неожиданно усилился, и она набросила на голову капюшон. Неподходящее утро для прогулок, но ей надо было успокоиться, и она надеялась, что Долина ей в этом поможет. И кроме того, ей требовалось о многом поразмыслить. Хотя что тут можно придумать? Язур уедет — и Вульф с Искальдой тоже. Он вернется на родину, и она никогда больше его не увидит. Она снова останется одна, уже во второй раз. И опять ребенок будет расти без отца, как было и с Ориэллой.