Поцелуи Дункана стали нежными, легкими. Он сам пережил неповторимые моменты, хотя Сабрина этого не заметила, уносимая потоком блаженства. Казалось, ей надо было стыдиться своего распутного поведения, но нет, она чувствовала лишь пьянящую усталость, которая бы погрузила ее в сон, если бы не поцелуи Дункана.

Он помог Сабрине одеться, что оказалось весьма кстати, поскольку ее глаза сами собой закрывались. Длинный день с его непредсказуемыми поворотами событий утомил ее. Самый необычный, поразительный, потрясающий и прекрасный день в ее жизни. Однако она уже не держалась на ногах и не могла осмыслить все подробности произошедшего.

На этот раз Дункан не извинялся за то, что сделал. И вообще предпочел об этом не упоминать.

— Поговорим утром, — обронил он, прежде чем сесть на козлы и довезти ее до дома, на что ушло всего несколько минут. Сабрина сама не понимала, как ухитрилась не заснуть.

Дункан проводил Сабрину до двери, коснулся губами ее припухших губ и велел немедленно ложиться спать. Тетушек еще не было дома. Скорее всего они вернутся через несколько часов, ведь бал так рано не закончится. Спать? Она, похоже, уснула еще до того, как голова коснулась подушки, потому что так и не вспомнила, каким образом добралась до постели.

Сабрина пробудилась с улыбкой на губах, все еще переживая восхитительные подробности сна. Ну, разумеется, это сон. Разве такой мужчина, как Дункан Мактавиш, станет ласкать ее? Все это изумительно, но никак не может быть реальностью.

Она была твердо уверена в этом, пока не заметила на полу груду одежды. Сверху валялась нижняя юбка с пятнами крови на подоле.

Сабрина мгновенно вскочила, но ноги подкосились, и она в блаженном оцепенении опустилась на кровать, припоминая все, что с ней было вчера. Какое невероятное чудо… какое ослепительное счастье!

Она весь день провела бы в этом эйфорическом забытьи, если бы стук в дверь не возвестил о прибытии горничной. Сабрина сорвалась с места и отчаянным рывком сунула предательскую юбку под кровать, подальше от любопытных глаз.

Она не понимала, как ей удалось вынести процедуру одевания, а позже спуститься вниз, к тетушкам, и не дать им заметить, что ее жизнь необратимо изменилась, а на душе так легко, что хотелось поделиться радостью со всем светом. Но это, разумеется, невозможно. Они все не так поймут. Обрадуются за племянницу и вообразят, что за этим должно непременно последовать объявление о помолвке. Поэтому и нужно молчать.

Дункан не сделал ей предложения, хотя и пообещал, что они поговорят утром. Значит… значит, все возможно! Сабрина втайне ожидала, что он попросит стать его женой, и именно поэтому все утро пребывала на седьмом небе. Правда, она обязательно даст ему понять, что он вовсе не обязан делать такой шаг. Если с его стороны это был лишь минутный порыв, она не желает заставлять его идти к алтарю. Да и зачем, ведь она все равно ни о чем не жалеет. Как можно сожалеть о том, что любимый хотя бы на несколько минут целиком принадлежал ей? Какая глупость! Если он захочет жениться, пусть сделает это по любви, а не потому, что так потребовали тетки!

Сабрине не терпелось поскорее добраться до Саммерс-Глейд и увидеть Дункана. Поэтому она всячески торопила тетушек и немного успокоилась, только оказавшись в карете. В той самой, где вчера все и произошло.

Вспомнив об этом, Сабрина немного покраснела, хотя тетушки, занятые очередной перепалкой, ничего не заметили. Экипаж прибыл к дому маркиза как раз к завтраку, и Хилари с Элис сразу отправились в столовую. Сабрина в надежде побыстрее найти Дункана отказалась идти с ними. Но внезапно дорогу ей преградил Рэйфел, преисполненный решимости не дать ей исчезнуть. Сабрина считала, что просто обязана сказать ему, опустив некоторые подробности, разумеется, что он был прав, по крайней мере отчасти. Дункану вовсе не нужно было «очнуться», как предполагал Рэйфел. Скорее, уж должен был подвернуться подходящий случай, и она неосознанно предоставила любимому такую возможность своим поспешным бегством из Саммерс-Глейд. Он, естественно, счел своим долгом последовать за ней. Это лишний раз доказывало, как нуждаются в компаньонках и опекунах молодые девушки. Оставаясь наедине с мужчиной, они невольно превращаются в непреодолимое искушение, перед которым вряд ли можно устоять.

Но сейчас она так сосредоточенно искала глазами Дункана, что почти не слушала Рэйфела, хотя смутно отметила необычайно сухой тон и нотки явного отвращения, прорезавшиеся в голосе.

— Ну вот, начались предсвадебные торжества, — резко бросил он. — Правда, все зависит от человеческой натуры, но будь я на месте той или иной стороны, вряд ли нашел повод для веселья. Всякий глупец, влюбившийся в снежную королеву, обречен мерзнуть всю оставшуюся жизнь, зато у остальных, ему подобных, есть причина праздновать, ибо они, сами того не подозревая, избежали участи худшей, чем сама смерть. Но всякая молодая леди, включая вас, воображавшая, будто имеет шанс подцепить внука уважаемого хозяина, будет горько разочарована.

Последняя реплика озадачила Сабрину.

— О чем это вы? — осведомилась она.

— О последних радостных новостях, не имеющих, по моему мнению, ни малейшего смысла.

— Я была бы крайне благодарна, если бы вы растолковали мне все не имеющие смысла подробности.

— Не обращайте на меня внимания, Сабрина. Не желаю быть палачом, который все вам разъяснит, — вздохнул Рэйфел, прежде чем поспешно отойти.

— Что же, все ясно, — пробормотала Сабрина, теряясь в догадках. Она уже собиралась догнать Лока, чтобы потребовать объяснений, когда заметила пробиравшуюся к ней Хилари.

— Поверить не могу! — воскликнула тетка, хватая ее за руку.

Судя по лицу, она вот-вот впадет в истерику. Сабрина, привыкшая распознавать тревожные признаки, попыталась успокоить тетку.

— Я тоже, — согласилась она, энергично кивая, и с улыбкой осведомилась:

— А собственно говоря, во что это мы не можем поверить?

— Брось свои штучки, дорогая, дело слишком серьезное, чтобы от него отмахнуться! А я была уверена, что наконец-то все удастся! Что ж, пусть это послужит мне хорошим уроком. Впредь буду знать, что гадать — дело не мое, пусть этим занимаются цыганки!

Сабрина поразилась. Что это с тетушкой? Какие цыганки? Неужели она говорит серьезно?

— Собираешься жить в шатре, тетушка? Хилари передернула плечами:

— Какие шатры? Я говорю о странностях любви. Правда, ты все время твердила, что вы лишь друзья, но я была уверена: все значительно серьезнее…

— Погоди, — весело перебила ее Сабрина. — Каким образом я оказалась замешана во все это? И кого из моих друзей ты имеешь в виду?

— Только не говори, будто ничего не слышала, — нахмурилась Хилари. — Объявление было сделано вчера вечером, после нашего с Элис отъезда, поэтому мы и узнали только сейчас. Ты, разумеется, со своей головной болью давно спала, но неужели никто тебе не сообщил? Здесь все утро только об этом и говорят.

Беседа явно принимала такой же бессмысленный оборот, как и разговор с Рэйфелом, но сердце Сабрины сжалось от тревожного предчувствия.

— Какое объявление?

— Поссорившаяся парочка, должно быть, уладила все свои разногласия и, к радости обоих семейств, обручилась во второй раз.

От лица Сабрины отхлынула кровь. Голова закружилась так, что она, боясь упасть, схватилась за руку Хилари. Та ничего не заметила, продолжая рассказывать:

— Ничего не понимаю. Решительно ничего. Зачем было идти на такие расходы, собирать девушек со всей Англии, если он с самого начала знал, что это только глупая размолвка, которую ничего не стоит уладить?

— Кто знал?

— Невилл, разумеется. Надеюсь, он сознает, какой удар нанес бедняжкам. Праздник, ничего не скажешь! Скорее уж трагедия!

Не трагедия. Шок. Неожиданный… Нет, вполне закономерный исход. Значит, Офелия с самого начала была права. К сожалению, все было лишь капризом Дункана. Как может мужчина пропустить возможность, которая сама идет к нему в руки? А ведь Сабрина даже не подумала отказать ему! Впрочем, и сейчас она ни о чем не жалеет.