Водопровод в доме имелся, да только заклятья давно выветрились, а может, воды опустились. Не важно. Все одно старый маг, обновлявший заклятья за небольшую плату, позапрошлым летом упился вусмерть, а нового водника взять было неоткуда.

Вот и приходилось довольствоваться колодцем.

Я умылась.

И волосы заплела, получилось даже почти ровно, но матушка все одно покачала головой.

- Какая же ты… - сказала она тихо, а я склонила голову, показывая, что сама знаю, какая я.

Слишком… не такая.

Даже по меркам Последнего пути не такая. Высокая. Тощая. Безгрудая. И наглая. Когда-то давно, лет этак в пятнадцать, я еще надеялась, что стану нормальной. И платья, матушкой сшитые, носила. И бегала на танцы в амбар старого Руди. И всю ночь стояла у стенки, жадно глядя на то, как другие веселятся. А потом поняла, что, сколько бы кружев матушка не нашивала, какие бы фасоны ни выдумывала, ничего-то не изменится. Я навсегда останусь дочкой Безумного Дика, даже не полукровкой, а… в общем, как поняла, так в амбар больше и не заглядывала. И платья сменились куда более удобной одеждой.

- Думаете, он поможет? – спросила я матушку, когда та ловко разобрала мои космы. Волосы у меня, в отличие от матушки, были тяжелыми, жесткими, что конская грива. И укладываться не желали. Но матушка, как никто другой умела с ними справиться.

Сейчас вот тоже, гребнем провела раз, другой и…

- Смотря в чем, - матушка отложила гребень.

Она тоже косу плела, но какую-то совсем не такую, как у меня. Узором. И ленты шелковые её слушались, не выскальзывали, не норовили запутаться.

- Эдди прав, дорогая моя. Тебе стоит уехать отсюда. Это место… оно не для тебя.

- А для тебя?

- Я привыкла, - матушка отвернулась, но пальцы дрогнули.

- Доусон тебе нравится?

- Он… хороший человек. Спокойный. Надежный.

- А ты… ты не хочешь уехать? – я перехватила матушкину руку.

- Куда?

- Не знаю. Домой? У тебя ведь… у нас ведь есть какая-то родня… там, на востоке?

- Какая-то есть, - не стала спорить матушка, хотя о той своей жизни она говорить не любила. – Но… не думаю, что они обрадуются моему возвращению.

И лицо сделалось таким… умиротворенно-спокойным, что я сразу доперла: родня там не самая любящая. Но все-таки… нет, Доусон и вправду неплохой мужик.

Я узнавала.

И пить не пьет, и играть не играет, даже в бордель не заглядывает. Поместье у него опять же хорошее, хозяйство крепкое, а главное, нет привычки пропадать, как у папаши.

- Но все-таки, - почему-то сегодня мысль о востоке не отпускала. – Ты не думала? Вдруг тебя тоже ищут?

- Если бы искали, то нашли бы, - матушка завязала пышный бант, а потом ловко вытащила прядку волос. – Я не пряталась.

А потом подошла к шкафу и, распахнув его, замолчала. Ну… платья-то у меня имелись. Матушка отчего-то вбила себе в голову, что, даже если я их не ношу, то иметь обязана. Но, верно, для сегодняшнего ужина ей хотелось обрядить меня во что-нибудь этакое.

Спорить я не собиралась.

Ни к чему матушку из-за ерунды огорчать. Хочется ей меня в платье увидеть? Пускай себе.

Глава 3 Где проходит семейный ужин, а гость узнает о том, откуда взялись машманы

Признаться, от сегодняшнего ужина Чарльз ничего-то хорошего не ждал. Он вообще весьма смутно представлял себе, чем именно может помочь беседа с некой женщиной в его проблеме.

Августа…

Любимый балованный ребенок, который ни в чем-то отказа не знал.

И вот…

…душа требовала бросить все и отправиться в треклятую Змеиную долину или как она там. Маги?  Чарльз как-нибудь да справится. Еще можно людей нанять. Сотню. Две. Да хоть тысячу. Правда, имелись некоторые сомнения, что в этом захолустье в принципе можно набрать тысячу человек.

…а он к ужину готовится.

Костюм сменил.

Умылся, насколько это возможно. За горячую воду потребовали пятьдесят центов и еще двадцатку пришлось заплатить престарелому, но крепкому орку-полукровке, который эту воду поднял в номер, а после убрал. Причем совершенно парадоксальным образом после мытья Чарльз чувствовал себя грязнее, чем до него.

Костюм измялся.

От свежей рубашки почему-то попахивало пылью и плесенью. Аромат же туалетной воды показался на редкость едким.

Ничего.

- Экипаж? – искренне удивился тот же полукровка. – Эт вы… господин… откудова туточки экипаж?

И вправду.

Как-то… местные реалии продолжали радовать Чарльза.

- Все верхами больше, - орк глядел с насмешкой. – Но можно у Бетти поспрошать… она порой шлюх на пастбище возит.

Не хватало.

И… как быть? Пешком? Этак Чарльз хорошо, если к утру доберется.

- Тогда, - пришлось расстаться с еще одной монетой. – Будь добр, отыщи мне лошадь.

Про букет цветов, который следовало бы поднести хозяйке дома, Чарльз решил не спрашивать. Что-то подсказывало, что в Последнем пути цветочных лавок нет.

Впрочем, лошадь ему нашли и не слишком поганую, да и тот же орк вызвался проводить к поместью Бешеного Эдди, а то ведь господин и заблудиться может. Или заехать не туда. Куда? А мало ли… уж больно господин выглядит прилично. Такому человеку, куда ни поедь, все не туда будет.

Народишко-то вокруг бедовый.

Поместье именовалось «Старые клены», хотя ни единого клена рядом Чарльз не увидел. У ворот росло чахлое акациевое дерево, покосившееся, какое-то на редкость уродливое и колючее.

- Раньше-то все окрестные земли ихними были, - орк, получивши плату, сделался несколько более дружелюбен. – Вона, там еще пастбища были. Табуны. Старый Кло известным табунщиком был. С племенами водился, это да… и жену взял честь по чести, потому-то его и не трогали. Все мечтал, что сынка своего на восток отправит, выучит и будет тот жить человеком.

Сказал и на Чарльза глянул.

Чарльз в свою очередь смотрел на дом, который явно знавал лучшие времена. Ныне же был он стар и уродлив, как это вот дерево у ворот. Стены его перекосились, крыша словно бы на бок съехала, и даже веселенькая зеленая краска, которой хватило, правда, лишь на фасад, нисколько не спасала положение.

- Он-то и поехал. А вернулся с женой молодой. Поселил тут. И пытался вроде жить, как оно заповедано, да только… дурь не газы, в себе не удержишь.

Народная мудрость заставила Чарльза хмыкнуть.

- Вот сперва табуны проиграл, потом и земли… он бы и это все, да только Старый Кло вовремя сообразил, что сынок у него дерьмовистый получился, и отписал, стало быть, усадьбу женушке его. А та, пусть и любила муженька, но и о детях заботилась… ты это… господин… только не вздумай удивляться.

- Чему?

- А ничему, - орк сунул за щеку полоску табака. – Эдди нервный. И сильный. А потому нечего тут… и коль назад поедешь, не чинись, проси, чтоб сопроводил. С Эдди связываться не рискнут.

И в чем-то людей, которые не рисковали связываться с Эдди, Чарльз понимал.

После, думая, какой должна была бы быть владелица поместья, Чарльз пришел к выводу, что определенно не такой.

Не…

Хрупкой, словно былинка.

Светловолосой. Светлоглазой. С чертами лица столь совершенно изящными, что не залюбоваться ими было совершенно невозможно. И даже платье простого кроя, шитое из какой-то столь же возмутительно простой ткани – а женщины, подобные этой, должны носить исключительно шелка – лишь подчеркивало тихую красоту хозяйки дома.

- Доброго вечера, - он даже растерялся под взглядом этих светлых глаз. И тотчас укорил себя.

Поклонился.

Проклял мысленно за лень, ибо показалось неуместным появляться здесь с пустыми руками. Мог бы остановиться, нарвать каких цветов… а он…

- Доброго, - голос у женщины был низким, мягким. – К сожалению, мне давно не случалось принимать гостей…

В доме царило запустение.

Нет, его пытались держать. И порядок здесь был идеальный, но… выцветшие обои. И старая мебель, ткань на которой протерлась, а латки, пусть подобранные в тон, все одно выделялись этакими ранами. Едва уловимый запах пыли и плесени.