Он приказал четверым рыцарям нас сопровождать. Боевые маги склонили головы в знак повиновения и потопали следом, погромыхивая железом. Взобравшись на коней, мы минут через десять оказались у подножья утёса, похожего на оплывшую каменную колонну, и полезли наверх. Карабкаться было совсем не сложно — широкие выступы образовывали что-то вроде лестницы наподобие той, по которой мне так и не удалось спуститься на берегу одной речушки на Карельском перешейке. Забравшись наверх, мы с де Ликатесом (рыцари остались этажом ниже — так им удобнее было нас прикрывать, не создавая при этом помех моему не слишком умелому чародейству) оказались на ровной площадки примерно метров сорок на сорок. Я огляделась.

Упомянутое ущелье уходило в горы и было пустынным на всём его протяжении — я не заметила там никакого шевеления. Горы закрывали полнеба, над их вершинами кое-где лениво ползли белые облачка. Кроме облаков, в небе над горами никто не летал — только позади, над пустыней, кружила пара грифонов: лётчики Шумву-шаха вели свою воздушную разведку.

Я закрыла глаза и сосредоточилась — как учили. Сверзиться вниз я не боялась: мы стояли на самой середине этой как бы смотровой площадки, и мой муж был со мною рядом. Перед глазами поплыла мутная серая пелена, кое-где проколотая разноцветными искрами. Я заметила два маленьких пульсирующих пятна метрах в ста от входа в ущелье — кажется, это горные духи, они вроде бы не опасны, если я правильно помню уроки его мудрости архимага Арыча. Больше я не увидела никого и ничего — ни следов чужой магии, ни затаившихся злых врагов. Я попыталась расширить «горизонт наблюдения», но это кончилось только тем, что серая завеса превратилась в подобие экрана телевизора с выдернутой антенной — сплошные помехи и никакого изображения.

— Ты ничего не видишь? — спросил Хрум.

— Ничего, — ответила я, не открывая глаз.

— Тогда, — в голосе рыцаря явственно прозвучала насмешка, — посмотри глазами.

Я поспешно открыла глаза и обмерла: прямо на нас летел огромный дракон.

— Я был зол на тебя — демонически зол. Я изгрыз когти на обеих передних лапах, — Костя посмотрел на пальцы своей левой руки (правой он держал бокал), — размышляя, как бы мне тебя прикончить, не нарушая при этом слова, данного мною королю Шумву-шаху.

Я невольно поёжилась, прикинув, какие кары выдумывал мне разъярённый дракон. И я его хорошо понимала: я бы на его месте ещё и не то бы придумала. И я до сих пор не могла поверить в реальность ситуации: мы — я, Хрум и дракон Кост-а-Лом в человеческом обличии — сидим втроём на вершине скалы и мирно беседуем вместо того, чтобы поливать друг друга огнём.

…Дракон летел на нас со сверхзвуковой скоростью — как тот истребитель, который сбил над лесом вертолёт, когда мы с Серёгой удирали от погони в моём далёком прежнем мире, — а я не могла понять, почему де Ликатес стоит спокойно, не хватаясь за меч, и почему его рыцари не спешат встретить чудовище какой-нибудь антидраконьей магией. Я пыталась сама метнуть навстречу дракону что-нибудь вроде молнии, но в сознании у меня было пусто, словно я враз позабыла всё, чему меня учили. Единственное, что я смогла сделать — это спрятаться за спиной Хрума и прижаться к нему всем телом.

Дракон приземлился на край площадки и растопырил крылья, гася разбег. Герцог (и я вместе с ним) подался назад, уступая место крылатой зверюге, и сказал обалдевшей мне:

— Не бойся — он пришёл с миром. Он предупредил — мы поймали его мысль.

Повеяло жаром, словно где-то рядом распахнулись врата огненной преисподней. Там, где совершил посадку дракон, взметнулось светящееся облако, скрывшее крылатого ящера. А когда оно рассеялось, я увидела вместо дракона человека в чёрном облегающем одеянии и в алом плаще — моего бывшего мужа Костю. Слава всем богам Вселенной, что у меня здесь нет больше этих бывших — задолбало уже с ними встречаться.

Человекодракон сделал к нам несколько шагов и поднял вверх правую руку ладонью вперёд.

— Я пришёл с миром, — произнёс он официальным тоном.

— Я знаю, — спокойно ответил де Ликатес. — Что ты хочешь нам сказать?

Вместо ответа Костя деловито снял с плеча объёмистый типа рюкзак и извлёк оттуда пузатую бутыль тёмного стекла (на глаз литров пять, не меньше) и три серебряных бокала.

— Я угощаю, — сказал он радушно. — Присядем?

И мы уселись напротив друг друга. Скала была ощутимо тёплой — она вобрала в себя энергию, выделившуюся при превращении большей массы в меньшую (это мне Хрум потом уже объяснил). Дракон наполнил бокалы, и мы выпили — типа, со свиданьицем. Бред какой-то, честное слово…

— Да, я был на тебя зол, — продолжал Кост-а-Лом, вновь наполняя бокалы, — очень зол. Я никогда прежде не встречался с такой подлостью и даже не предполагал, что на такое кто-то может быть способен.

Я поморщилась — он что, прилетел только для того, чтобы читать мне морали? Не фиг меня воспитывать, я уже большая. И вообще — что было, то прошло, а кто старое помянет…

— Когда я вернулся домой — после того, как мы разгромили тёмных, — я месяц пил и гонял своих жён; они прятались от меня по всем закоулкам моей пещеры. Я даже порывался спьяну лететь в Камерон, чтобы с тобой расправиться, Алава. Хорошо, что Ослабелла…

— Алина, — вставил де Ликатес.

— Что? — не понял дракон.

— Мою жену зовут Алина, — пояснил герцог.

— Твою жену? — Костя явно удивился. — Я немного не в теме…

«Узнаю мой жаргончик, — подумала я, — цепкая у тебя память, Костенька».

Де Ликатес коротко ввёл его в курс дела. Дракон внимательно слушал.

— Я кое-что слышал о последних событиях, в том числе и о похищении тёмными какого-то ребёнка, — сказал он, выслушав рассказ герцога, — но так, краем уха, по маговизору. Я теперь редко покидаю свой горный замок, только в случае необходимости. Семейные дела, знаете ли…

— Семейные дела? — осмелилась я. — Это какие же? Очередной апгрейд твоего гарема, да?

— У меня больше нет гарема, — Кост-а-Лом широко улыбнулся, обнажая ровные белые зубы, а вспомнила его драконий оскал и снова зябко поёжилась.

— Надо полагать, изменить старинным привычкам тебя заставило что-то серьёзное? — спросил де Ликатес.

— Ещё бы! — улыбка дракона стала ещё шире. — Я стал отцом — Ослабелла родила мне дочь, и мы назвали её Кусей. Она ещё маленькая, и пока ещё не умеет сама перекидываться в драконицу, но у неё такие зубки! — Костя в умилении закатил глаза. — Она настоящая Куся!

Отпад — кто бы мог подумать? Ай да Ослабелла — добилась таки своего!

— Когда я узнал, что Белла беременна, я сначала не поверил. А потом она сказала, что или я отпущу всех своих прочих жён, или она не будет рожать. И я, конечно, — дракон развёл руками, — выбрал первое. Пришлось полетать по всему Эххленду, возвращая жён откуда взял, и братья на меня наехали — мол, виданное ли дело, позор всему клану Ломов! — зато у меня теперь есть Куся.

— Поздравляю, — коротко уронил Хрум. — Но ты до сих пор так и не сказал, зачем ты к нам прилетел.

«Интересно, — думала я, искоса поглядывая на герцога, — о чём он думает? Ему ведь наверняка не очень приятно общаться с мужиком, с которым спала его жена, пусть даже не совсем добровольно. Ревнует, наверное, хотя по лицу не видно… Жаль, что я не умею читать мысли…».

— Я прилетел сказать «спасибо». Ей, — невозмутимо изрёк дракон, — твоей жене, — и объяснил, видя, что мы с Хрумом на пару ровным счётом ничего не понимаем:

— Дело в том, что Ослабелла убедила меня разогнать гарем не только поставив мне жёсткое условие «или-или». «Ты видел, что за чудо-жену ты себе приволок, — сказала она. — Эта попаданка тебя едва не погубила — да и меня тоже. И если ты и впредь будешь столь же ненасытен в своих любовных связях, то в конце концов твой череп точно украсит площадь в каком-нибудь городе Эххленда. По теории вероятности ты рано или поздно напорешься на ту, которая тебя погубит, так что решай!». И я решил, и не жалею о своём решении. Так что я тебе благодарен, Алина, — спасибо тебе за то, что ты своим появлением круто изменила мою жизнь: к лучшему. Ну, за здоровье герцогини де Ликатес!