— Пошел вон! — Лавьер вспорол глотку косматому мужику, что занес топор над Ветром. — Убирайся отсюда, Льен! Я приказываю! Ты не воин, ты маг!

Ветер улыбался. Он танцевал, и светлые волосы кружились облаком вокруг головы.

— Льен, уходи!

Болт просвистел осой, пробив худое тело мага. На фиолетовой парче кровь казалась черной кляксой. Лавьер повернул голову. В трех десятках шагов улыбался Итор, опуская арбалет.

— Минус шесть, — одними губами сказал Анрей.

Лавьер не ответил. На него уже двигались сразу трое воинов с топорами и мечами, и клинок Рана вновь запел свою песню чужой смерти. Некогда было отвлекаться, некогда сожалеть. Он молча пробивался к Итору, что спрыгнул с коня и уже раскручивал цепь. Первый же пес, что напал на ярко одетого и украшенного камнями Анрея, свалился с размозженным черепом. Следом легли еще пятеро.

Ран на миг опустил руку с клинком и ударил кулаком, сваливая рыжего воина. Рукоять скользила в ладони от липкой крови, и Ран переложил ее в другую. На плече кровоточил порез, а он и не заметил, когда его успели зацепить. Оттолкнул ногой раненого, пытающегося подняться, ударил в живот. Тот затих.

Черные мундиры теснили зеленые, псы наступали, но в то же время не подпускали к рухнувшей стене, не позволяя проникнуть внутрь.

И зеленые дрогнули, Ран видел, что еще немного — и они побегут, не выстоят. Он чувствовал это так ясно, как кровь на языке. И Итор так близко, уже без улыбки, яркие одежды заляпаны кровью и грязью.

— Ран, ты выбрал неправильную сторону, — крикнул Анрей сквозь шум битвы и вопли умирающих. — Тебе не одолеть меня. Что осталось от твоей десятки, Верховный? Всего двое?

Лавьер кинул кинжал почти не глядя, но Итор отбил цепью. Еще один воин упал с разрезанным горлом. Последний на пути к Анрею.

И сразу просвистела цепь, набалдашник с шипами мелькнул почти у лица Лавьера. Ран пригнулся, перекатился по скользкой от крови земле, отпихнул чью-то голову, вскочил. Метнул второй кинжал еще в движении, подпрыгнул, пропуская цепь под ногами.

— Мне нравится, когда ты пляшешь по моей команде, Ран, — рассмеялся Итор. И поморщился, приложив ладонь к ране. Кинжал вспорол ему бок. Цепь взлетела, ударила по земле набалдашником, и в тот единственный миг, когда она соприкоснулась с землей, Ран придавил ее ногой и дернул, вырывая из рук Итора. Тот отбросил рукоять, вытащил клинок из ножен. Замах, удар! Два клинка скрестились с лязганьем.

Тусклый и залитый кровью — Лавьера, блестящий и чистый — Итора.

— Где же твой дар смерти, — Анрей смотрел ему в глаза не отрываясь. — Поговаривают, его больше нет?

Лязганье металла о металл, и они разошлись. Разворот, и снова встретились, скрещивая клинки.

— Как жаль, — Итор улыбался. — Без него ты лишь человек. Это так… убого…

Клинок Лавьера прочертил тонкую полосу на плече Итора. Ткань напиталась кровью.

— Хотя для человека ты весьма неплох, — Анрей прищелкнул языком.

— Ты больной, Итор, — усмехнулся Ран.

Снова скрежет, разворот, выпад. Итор отклонился, пропуская удар над грудью, атаковал.

— Я не безумнее тебя, Ран. У каждого своя болезнь, — разноцветные камни на пальцах Итора вспыхивали на солнце. Клинки снова встретились, Лавьер вывернул ладонь, продолжая движение стали, ударил. Достал самым кончиком, прочертив на плече Анрея кровавую борозду. Тот усмехнулся и швырнул левой рукой заточенный диск, оцарапав Лавьера. Зацепился взглядом за серебряную цепочку на запястье Лавьера. В серых глазах зрачок затопил радужку.

— Как поживает прекрасная Оникс? — голос Итора стал вкрадчивым, словно они не бились насмерть, а вели светскую беседу. Ран снова ударил, не отвечая. Анрей рассмеялся. — Молчишь? Почему? Помнишь, как мы делили одну девку на двоих, Ран? Тебе ведь это понравилось? Кажется, это стало нашей доброй традицией. — Замах, удар, скрежет и новый порез на боку Анрея.

— Ты не прикасался к Оникс.

— Почему ты так уверен?

Удар, отклониться, присесть, приоткрыть бок лишь на миг, чтобы всадить сталь в горло… Мимо. Слишком сильны. Почти равны. Они могли стать лучшими друзьями, не уступая друг другу ни в даре, ни в силе, но стали непримиримыми врагами. Разворот, и снова клинки звенят, встречаясь, дрожат от напряжения руки, вибрируют мышцы. Тела лишь продолжение стали, лишь орудие убийства.

— Я имел прекрасную Оникс на твоей кровати, Ран, — Итор смеется, зубы окрашены красным из разбитой губы. Лавьер наступает, ожесточеннее, злее, желая добраться до горла, убить, вгрызться. И Анрей отступает, оскальзываясь на чьих-то кишках. Но продолжает говорить. Почти кричать, не спуская ледяных глаз с лица Рана. — Ее тело создано для удовольствия, правда, Ран? Ее цветок дарит наслаждение. Оба ее цветка… — он смеется. — Она сладкая во всех местах, и я представлял, что мы делаем это вместе… Ей это нравилось. Нам обоим это нравилось! У Оникс родинка на пояснице в форме цветка, и еще одна — возле левой груди… Я даже понимаю, почему она сводит тебя с ума! Раяна, такая нежная, совершенная и так искренне ненавидящая тебя! Какая ирония…

Удар — и сталь ослепила глаза, Анрей моргнул лишь на миг, но этого хватило. Кулак, летящий в челюсть, он пропустил, повалился в грязь. Лавьер наступил сапогом на руку, ломая противнику кости и заставляя выпустить рукоять меча. Склонился, сжал волосы советника на макушке, резко дернул вверх его голову.

— Ты врешь, тварь.

— Но ты сомневаешься, — Анрей смотрел в упор, уже не улыбаясь. — Потому что не знаешь ту, которую любишь? Или тех, что прикрывают твою спину? И не можешь быть уверен… Ни в ком. — Он снова рассмеялся. Тень заслонила солнце всего на миг, но Лавьер отклонился, не думая, развернулся, и все равно немного опоздал. Баристан ударил рукоятью клинка в висок, посылая айда в небытие…

Пару минут Оникс смотрела на закрытую дверь, словно надеялась, что Ран вернется. Внутри осталось какое-то тягостное чувство, словно что-то она сделала не так. Что-то не сказала? Или не услышала… Чего она так ждет от него? Каких слов?

Оникс знала каких, но разве услышит она их от айда?

Она торопливо плеснула на тело водой, обтерлась. И бросилась одеваться. Вытащив из шкафа платье, не глядя, натянула, торопясь и путаясь в шнуровке. Сунула ноги в туфли и побежала к двери, уже на ходу завязывая узлом волосы. Стражи преградили ей дорогу. Другие, их снова поменяли. Трое. Суровые, взрослые, сильные.

Оникс вздохнула. Лори все еще цвел.

— Пойдете со мной, — приказала она.

Стражи склонили головы.

— Как прикажет Светлейшая!

Она кивнула и быстро пошла, почти побежала по галерее, но возле окна замерла, задохнулась. Ей было видно часть стены, окружающей дворец, черные тени Сумеречных и лучников на ней. Миг — и в воздух взлетели спущенные болты и стрелы, еще миг — и завыл ветер, вспыхнуло огненными цветами медленно светлеющее, рассветное небо. Красиво… и так жутко.

Где-то в этом месиве людей, оружия и смерти был и Ран…

Оникс отвернулась от окна и помчалась к лестнице. Нижний зал встретил ее хаосом и гомоном. Прислужники метались, роняли посуду, кто-то выл на весь зал, забившись под стол. Громко плакал мальчишка, размазывая по чумазому лицу слезы. Взгляд Оникс выхватил и служанок, и нескольких девушек из придворных, что тряслись в углу. Здесь были лишь женщины и дети, к вою присоединились новые голоса.

— Мы все умрем! Все умрем! Никого не останется… Мы обречены! Погибель наша пришла!

Раяна остановилась, перевела дыхание.

— Успокойтесь! — крикнула она.

Никто не послушался, конечно. Ее даже не услышали, голос потонул во всеобщем шуме и плаче.

— Вы умеете усиливать голос магией? — Оникс раздраженно посмотрела на стражей.

— Нет, госпожа, у нас навыки бойцов. Но, — пес усмехнулся, — мы умеем кричать.

Он развернулся и заорал так, что даже сама Оникс подпрыгнула.

— Молчать! Заткнулись все!

— Благодарю, — хмуро бросила раяна в наступившей тишине. Только в углу по-прежнему выла простоволосая рябая девица.