Вот только самой Оникс слишком надоело быть пешкой.

— Стоять! — крикнула Оникс.

Дверь уже трещала, из обитой железом створки летели острые щепки. Женщины сжимали топоры и ножи, разливалась на лицах смертельная бледность.

Раяна чуть отступила, вздохнула. И открыла лори. Цветок на спине подчинялся неохотно. Не хотел открываться, спал, сомкнув свои бархатные лепестки. У Оникс на лбу выступила испарина от усилий. Это так сложно — подчинить то, что является частью тебя, но при этом живет своей собственной жизнью…

Дверь дрогнула в последний раз, и одна из створок слетела с петель. И хлынул в зал поток мужчин — грязных, измазанных чужой и своей кровью, обозленных и желающих убивать.

Женщины заорали, кто-то из нападающих расхохотался, увидев добычу. Стражи Оникс схватили раяну, собираясь уже закинуть ее на плечо, чтобы увести силой.

— Всем стоять! — голос Оникс взлетел над залом, ударился о свод и упал вниз, останавливая движение, шаги, крики… Люди замерли, втягивая воздух, ища взглядами ту, что отдала приказ. Раяна отступила на шаг, чтобы видеть весь зал. — На колени.

Она смотрела на воинов, что стояли на пороге зала. Их было не менее трех десятков — злых, ожесточенных, озверевших. Огромный косматый воин стоял ближе всех, смотрел на Оникс, и ее сердце сжалось. Кому она приказывает? Небесные, да ее же сейчас просто разорвут… И даже псы не спасут!

Бородач поднял черный от крови загнутый клинок, и с него упала на каменный пол сочная, густая капля. И этот смачный хлюп словно разорвал оцепенение. Бородач мигнул, а потом медленно, словно удивляясь своему поступку, опустился на колени. И вслед за ним встали остальные, и женщины, и дети, и даже псы, что так и окружали Оникс кольцом.

Раяна изумленно застыла. Она сама не верила тому, что видела. У нее получилось?! Хотелось протереть глаза, чтобы убедиться, что это все не сон. Что она вот так смогла поставить на колени более полусотни человек…

Сила лори и его власть пугали.

Плыл по огромному залу чарующий аромат, нежный цветок щекотал кожу, а Оникс молчала, кусая губы…

Лавьер оказался у разрушенной двери раньше других. Беспокойство заставляло ускорять бег, и в нижний зал он просто ворвался. Остановился.

Кристиан догнал через мгновение, и у сдержанного пса вырвался изумленный возглас:

— Демоны, кто она?

Баристан за его спиной выругался. Да и было от чего. Все-таки часть воинов из войска прорвались во дворец, и сейчас все они… стояли на коленях, опустив головы. Они не были связаны, не были оглушены. Они просто стояли и с восторгом смотрели на тонкую девушку с распущенными белыми волосами, что находилась в центре зала. Свет из разбитых окон окутывал ее плащом, рисовал солнечную дымку вокруг хрупкого тела. Свет? Откуда? За стеной идет дождь…

Но раяна почти светилась, и еще лори был открыт.

— Боги… — прошептал Баристан. — Я люблю ее…

Лавьер пошел по проходу между склонившимися фигурами, между коленопреклонными мужчинами и женщинами. Он шел и видел лишь ее — сжимающую свои тонкие ладони, закусывающую губу. И то, что чувствовал Лавьер в этот момент, невозможно было описать словами.

Треснули разом три оставшихся стекла, брызнули осколками на пол. Завыл в дымоходе ветер. Разметал по залу предметы, взметнул волосы.

— Ран, — Оникс прошептала его имя и пошатнулась.

Лавьер подхватил ее на руки, прижал к себе, пытаясь не смыкать ладони, не вжимать ее в свое тело так, словно хотел срастись!

Раяна тихо вздохнула, обхватила его рукой за шею.

— Целителя ко мне! — резкий голос Лавьера разорвал благоговейную тишину. — Пленных не брать.

И понес Оникс наверх, вслушиваясь в ее дыхание, не отрывая взгляда от ее лица. И Рану было совершенно наплевать, что подумают о нем его псы.

— Ты ранен, — Оникс подняла руку, тронула залитое кровью лицо. В ее глазах был страх, и Лавьер не знал от чего. Она испугалась за себя? Или испугалась его, потому что он выглядел отвратительно?

Или…

Или испугалась за него?

— Какого демона ты здесь делаешь, Оникс? — слова царапали глотку. — Ты должна быть на пути к Гряде.

— Я не захотела ехать туда, куда ты меня отправил, — ее губы тронула горькая улыбка.

— Ты на редкость упряма, Оникс. И меня это злит.

— Боишься потерять средство давления на совет? Или тебе, как и Ошару, нужен лори? Как видишь, он весьма полезен…

Ран толкнул ногой дверь, положил Оникс на кровать. Пошатнулся, хватаясь рукой за резной деревянный столбик. И раяна вновь прикусила губу, желая прикоснуться к нему ладонью, осмотреть раны, сказать что-то важное…

Но… приближение — и порез. И больно обоим, независимо от того, кто наносит удар.

— Твой рот мне нравится больше, когда закрыт.

— Не сомневаюсь. — Оникс заставила себя оставаться на месте. Не кидаться к нему, не ощупывать нервно, пытаясь понять, насколько сильно он ранен. Не всхлипывать от ужаса. Он ведь ходит, двигается, разговаривает… Он сильный! Сильнее всех…

Все лицо Рана залито кровью, слева уже засохла корка. И на боку разодрана черная ткань, и в прорехе тоже все багровое…

— Ран, у тебя кровь идет… — Оникс не сдержалась, вскочила.

— Лежать, — он разозлился, придавил раяну к кровати, быстро провел ладонями по ее телу, убедился, что повреждений нет.

— Ран, со мной все в порядке! У тебя весь бок в крови! И голова!

Он поморщился.

Дверь хлопнула, впуская молодого мужчину в белой рясе. Окинув комнату взглядом, он ринулся к Лавьеру, но тот указал на девушку.

— Ее осмотрите.

Целитель нахмурился, но подчинился, присел на кровать.

— Какая изумительная аура, — восхитился он, — никогда подобной не видел! Если бы она была мужчиной, я подумал бы, что здесь магия подчинения, но… Но это что-то другое! Такое… светлое… божественное… — парень откашлялся, покраснев.

— Это цветущий лори, — бросила Оникс, снова приподнимаясь. Она видела, что Ран отошел к креслу, схватил графин, сделал жадный глоток. И снова пошатнулся. Целитель принялся водить руками над ее головой, и раяна оттолкнула его.

— Хватит! Со мной все отлично! Помогите ему! Вы что, не видите, человек ранен?

— Оникс… — Лавьер снова поморщился. Оперся рукой о столик, но ладонь соскользнула, и он чуть не упал.

— Ран, да сожри тебя демоны, сядь! — Она вскочила, схватила целителя за рукав. — Помогите ему, хватит на меня глазеть! Вы что, раяну никогда не видели?!

— Нет, ни разу, — ошарашенно выдавил целитель.

Оникс уже не слушала. Лавьер все же сел в кресло, и она потянулась, пытаясь расстегнуть пуговицы на его рубашке. Он отодвинул ее, вытащил рубашку из-за пояса, стянул через голову. На боку ткань прилипла к коже, засохла в корке крови, и порез снова засочился от резкого движения.

— Я принесу воды, — сипло сказала девушка. — Надо промыть.

Лавьер насмешливо поднял бровь, глядя на нее, но раяна лишь сверкнула глазами и унеслась в купальню. И уже за дверью прислонилась на миг к стене, смахнула слезы, решительно набрала воды в миску. Голоса доносились приглушенно, створку она оставила незакрытой.

— Простите, Верховный, — голос целителя полон почтения, — но с вашей аурой что-то не так. Я не могу понять что.

— Я выжег свой дар. — Голос айда прозвучал спокойно, а Оникс вздрогнула. Что? Что он говорит? Выжег дар? О небесные… но почему она не знала? Почему он не сказал?

Бездна! Он сказал: «Я ради тебя душу вывернул». Только она не поняла. Оникс прижала ладонь к губам, сдерживая вскрик. И вновь слезы обожгли глаза, она торопливо их смахнула. В последнее время она слишком чувствительна… Прислушалась.

— Да, это я вижу. Вы развернули силу. Но… с вами все равно что-то не так.

— О чем вы?

— Мм… Я просто никогда не видел такой ауры, как у вас. Мне нужно время, чтобы понять…

— Может, ты плохой целитель? — в голосе прозвучала насмешка. — Займись лучше моей головой.

— Конечно, Верховный. Простите…