– Но как я…

– Это меня не волнует! – впервые в его голосе прорезался металл. – Подними на уши весь город. Продай душу дьяволу. Сделай что угодно. Но найди её. Потому что если через двадцать четыре часа её не будет рядом со мной, я начну разбирать твою империю. По кирпичику. Я отменю все твои контракты, о которых ты даже не знаешь, что они держатся на моём слове. Я закрою все твои офшорные счета, о которых ты думаешь, что они анонимны. Я настрою против тебя всех твоих «верных» партнёров, которые предадут тебя за один мой звонок. Твоя блестящая карьера, зятёк, закончится не на дне бетонного карьера, как я обещал. Это было бы слишком просто и быстро. Нет. Я сотру тебя. Я превращу тебя в пыль, в статистическую погрешность, в сноску мелким шрифтом в истории бизнеса. Так, будто тебя никогда и не было. Ты меня понял?

Я молчал. Дышать было трудно. Воздуха в огромной спальне вдруг стало не хватать. Это был не блеф. Это была декларация о тотальной войне. И я знал, что проиграю её, даже не успев сделать первый выстрел.

– Я… понял, – выдавил я.

– Хорошо. Время пошло. И ещё одно, Роман.

– Что?

– Перестань недооценивать свою жену. Она не та, кем ты её считаешь. И если она исчезла так, что даже мои люди не могут взять след, значит, она этого хотела. Подумай, почему. Подумай, от чего она на самом деле сбежала. Может быть, тогда твой гениальный мозг наконец-то заработает в правильном направлении.

Короткие гудки. Он повесил трубку.

Я сидел, сжимая в руке бесполезный кусок пластика и металла. Телефон казался раскалённым. Тишина в доме больше не была благословением. Она стала оглушительной, враждебной. Она давила, высасывала воздух из лёгких. Я оглядел пустую, стерильную комнату. Пустую гардеробную. Пустую ванную. Это было не просто исчезновение. Это было стирание. Идеальное преступление, где жертвой был не тот, кто исчез, а тот, кто остался.

Мой взгляд метнулся к лестнице. В дверном проёме, в тени коридора, я снова увидел его. Тихон сидел там, неподвижный, как сфинкс. Он просто смотрел на меня. И в его янтарных глазах я больше не видел презрения. Я видел знание. И жалость. Эту унизительную, убийственную кошачью жалость к существу, которое само загнало себя в ловушку и даже не поняло этого.

Ярость, горячая, спасительная, вытеснила липкий страх. Ярость на Агерова, на Алику, на этот мир, который посмел выйти из-под моего контроля. И больше всего – на самого себя. На свою слепоту, на свою самоуверенность, на свою оглушительную, катастрофическую глупость.

Я вскочил с кровати. Больше никакого самообмана. Никакого предвкушения свободы. Война объявлена. И у меня есть всего двадцать четыре часа, чтобы предотвратить собственное уничтожение.

Схватив телефон, я набрал номер начальника своей службы безопасности.

– Михаил, у меня красная тревога, – прорычал я в трубку, не дожидаясь ответа. – Мне нужно найти человека. Мою жену. Алика Вересаева. У тебя час, чтобы собрать всю группу. Через час жду всех в моём кабинете. И да, подключи всех, кого сможешь. Мне плевать на цену. Мне плевать на методы. Переройте этот город. Загляните под каждый камень. Она должна найтись. Живой. Ты меня понял? Она. Должна. Найтись.

Я бросил телефон на кровать и провёл руками по лицу. Ладони были влажными. Я посмотрел на свои руки. Руки, которые строили империю. Руки, которые вчера ночью ласкали любовницу. Руки, которые оттолкнули единственного человека, чьё исчезновение могло разрушить всё, что я создал.

«Перестань недооценивать свою жену».

Слова Агерова эхом отдавались в моей гудящей голове.

Я посмотрел на пустую половину кровати, на идеальный порядок в комнате, на записку, всё ещё лежавшую на тумбочке.

И впервые за долгие годы я почувствовал нечто совершенно новое. Не адреналин. Не власть. Не похоть.

Я почувствовал страх. Настоящий, животный страх. Потому что я понял, что ищу не просто сбежавшую жену. Я ищу фантома. И у меня есть всего двадцать четыре часа, прежде чем этот фантом утянет меня за собой в небытие.

РОМАН

– Сколько у нас людей?

Мой голос, лишённый всяких эмоций, упал в тишину кабинета, как гиря на стекло. Четверо мужчин, стоявших перед моим столом из чёрного эбенового дерева, напряглись, словно по команде. Это была моя служба безопасности. Лучшие из лучших. Бывшие оперативники, аналитики, «топтуны». Люди, способные найти иголку в стоге сена, даже если этот стог сена размером с Сибирь. И сейчас они смотрели на меня с тем смешанным выражением профессионального любопытства и плохо скрываемого недоумения, с каким смотрят на клиента, заказавшего невыполнимую, но очень дорогую услугу.

– Вся группа в сборе, Роман Андреевич. Двенадцать человек основного состава плюс аналитический отдел. Ещё восемь в резерве, – отчеканил Михаил, мой начальник СБ. Коротко стриженный, подтянутый, с абсолютно непроницаемым лицом игрока в покер, он был единственным, кто выдерживал мой взгляд, не моргая. – Ресурсы не ограничены, как вы и приказали. Мы готовы. Объект поиска?

Я откинулся в кресле, которое стоило больше, чем их годовая зарплата, и медленно провёл пальцами по холодной полированной поверхности стола. В голове всё ещё стучал молот похмелья, смешанный с ледяным эхом голоса Агерова. Двадцать четыре часа. Время пошло. Но глядя на этих псов войны, готовых сорваться с цепи по моему щелчку, я почувствовал, как возвращается привычная, пьянящая уверенность. Какой, к чёрту, фантом? Какая беда? Это всё игры старого лиса Агерова, чтобы напугать меня. А Алика…

– Объект поиска – моя жена, Алика Вересаева, – я произнёс эти слова ровно, почти скучающе, словно диктовал список покупок. – Вчера вечером, после небольшой семейной ссоры, решила поиграть в независимость. Собрала вещи и ушла. Телефон отключён. Задача – найти её. Быстро и тихо. Без шума и пыли.

Михаил молча кивнул, его карандаш уже летел по страницам блокнота.

– Особые приметы, возможные места пребывания, круг общения?

Я усмехнулся. Эта усмешка вышла кривой и злой.

– Особые приметы… – я сделал паузу, подбирая слова. – Выглядит так, будто боится собственной тени. Тихая, незаметная. Серая мышка, которая пытается казаться породистой кошкой, но когти так и не научилась выпускать. Круга общения как такового нет. Подруг, которым можно поплакаться в жилетку, не завела. Родственники, кроме отца, на другом конце страны. Думаю, сняла номер в каком-нибудь тихом, неприметном отеле на окраине города. Или забилась в съёмную квартиру через левый сервис. Изображает из себя обиженную добродетель.

Мои люди переглянулись. Я видел в их глазах то, что они не решались произнести вслух: «И ради этого нас всех подняли по тревоге?»

– Миш, – обратился я к начальнику СБ, и мой голос стал жёстче, превратился в скрежет металла по стеклу. – Мне не нужно, чтобы вы искали агента Моссада или беглого олигарха. Вы ищете капризную, обиженную женщину, которая решила устроить мне показательную порку. Она не профессионал. Она дилетант. Поэтому она наверняка оставила следы. Проверьте все отели, все сервисы по аренде жилья за последние двенадцать часов. Поднимите записи с камер на выездах из города. Пробейте по базам аэропортов и вокзалов. Она должна была где-то засветиться. Это девичий каприз, а не спланированный побег. Мне нужен результат к вечеру. Всё ясно?

– Так точно, Роман Андреевич, – кивнул Михаил. – Будет сделано.

Они вышли, оставив меня одного. Я подошёл к панорамному окну. Город лежал подо мной, гигантский, пульсирующий организм. И где-то в его артериях затерялась одна крошечная клетка. Моя жена. Моя проблема. Угроза Агерова всё ещё звенела в ушах, но здесь, в своей цитадели, на вершине мира, она казалась преувеличенной. Старик блефует. Хочет взять меня на понт. А Алика… она просто сбежала. Мои слова вчера сделали своё дело. Она сломалась. И теперь где-то зализывает раны, ожидая, что я брошусь её искать, умолять вернуться, ползать на коленях. Не дождётся. Я найду её, да. Но не для того, чтобы просить прощения. А для того, чтобы ткнуть носом в её же глупость и вернуть в клетку. До тех пор, пока я сам не решу, когда и на каких условиях её открыть.