Кроме того, пора было уже встретиться и с лидерами латышей и эстонцев. А вот литовцы как-то не сильно стремились воевать за свою независимость. Тоже ведь вопрос интересный.

Керенский ещё долго ходил по кабинету, думая, работая, снова думая. Поручик Аристархов несколько раз приносил ему чай и даже пару бутербродов. Но Керенский, не обращая на это внимания, сжевал бутерброды, не чувствуя их вкуса, съел десяток баранок. Выпил чай и снова работал.

За окном постепенно сгущались сумерки, окрашивая небо из синего оттенка сначала в фиолетовую густоту, а потом и в чернильно-чёрную темень. Наконец, закончив разбирать документы, Керенский собрался и, сев в машину, уехал в Смольный, вспоминая раз за разом Нину Оболенскую.

„Русский не тот, кто носит русскую фамилию, а тот, кто любит Россию и считает ее своим Отечеством.“

А. Деникин

Утро яркими лучами солнца вломилось в окно комнаты отдыха, где спал Керенский. Потянувшись, он бросил взгляд на большие напольные часы, возвышающиеся в пол его роста. Часы показывали полседьмого утра. Пора! Потянувшись, он свесил с кровати ноги и зашлёпал к рукомойнику.

Поплескавшись под ним, почистил зубы с помощью импровизированной щётки зубным порошком фирмы Штоль. Коричневого цвета жестяная коробка с надписью на крышке лежала на раковине уже наполовину пустая.

«Надо бы ещё купить», — пробормотал про себя Керенский.

Ещё раз, набрав порошка и почистив зубы, он ополоснул лицо холодной водой и вытер чистым полотенцем. Делал он всё не спеша, желая иметь в запасе время, чтобы обдумать свои слова и поступки на сегодня.

Голова работала чётко. Утренняя чашка кофе из числа последних остатков взбодрила его и настроила на отчаянно напряжённый день. Позавтракав, он встретился в Смольном с генералом Климовичем.

— Евгений Константинович, всё ли готово? И готово ли Бюро непосредственно ко всем действиям?

— Готово, господин министр, насколько это возможно.

— Кто будет возглавлять операцию?

— Ротмистр Поппель.

— Справится?

— Так точно, без всякого сомнения.

— Хорошо, тогда встретимся вечером. Сделайте так, чтобы все намеченные люди не смогли никуда сбежать или исчезнуть, это критически важно.

Климович усмехнулся, а потом не сдержался и улыбнулся.

— Господин министр, вы воспринимаете меня как дилетанта?

— Нет, но…

— Прошу вас не сомневаться в моих способностях и в способностях моих людей. Мы справимся. Куда прикажете их вести?

— В «Кресты». Каждому по отдельной камере, в компанию с Гучковым и Милюковым. Пусть там сидят, друг на друга глядят. Интересная подборка получится.

— Вне всякого сомнения.

— Хорошо, тогда действуйте, генерал.

Автомобиль с охраной уже ждал Керенского во дворе Смольного. Погрузившись в него, Керенский мельком взглянул на окна крыла здания, где размещалась семья бывшего императора. Возле одного из окон кто-то стоял, возможно, что и Николай II.

Керенский не хотел разговаривать с императором, ему пока было сложно найти те слова, которые было необходимо сказать. А просто прийти знакомиться, вроде: «Здравствуйте! Я вождь!», услышав в ответ: «Здравствуйте! Я царь, просто царь! Ммм, бывший царь…», как-то глупо и бессмысленно. Нужны ставки, а их у него пока не было.

Как говорится, ставки сделаны, господа! Игра начата, товарищи!

Размышляя так, он не заметил, как доехал до правительства. Кабинет у него был большой и всех командующих он мог без проблем принять в нём. Войдя в просторное помещение, Керенский бросил взгляд на настенные часы. Стрелки показывали полдевятого утра, а совещание было назначено ровно на девять. Разложив перед собой бумаги, Керенский стал их просматривать, готовясь задавать нелицеприятные вопросы.

В это время в приёмной стали постепенно собираться генералы и адмиралы. Быстрым шагом зашёл адмирал Колчак, командующий Черноморским флотом, оглядевшись, он сразу подошёл к командующему Балтийским флотом адмиралу Максимову.

— Как обстановка, Андрей Семёнович, чего ждать от нового морского министра?

Максимов крепко пожал руку Колчаку и дёрнул плечом.

— Как вам сказать, Александр Васильевич. Всего можно ожидать от этого Вождя революции… — полупрезрительно, полуснисходительно проговорил в ответ Максимов. Говорил он с очень сильным финским акцентом, что было несколько удивительно, учитывая типично русские имя и фамилию, но, тем не менее, этот факт имел место.

— Я тоже нисколько не доверяю этому деятелю, особенно после ареста Гучкова, но выбора у нас нет.

— Это пока нет, — с полунамёком заявил Максимов.

— Ну, посмотрим, — косясь на стоявших рядом пехотных генералов, сказал Колчак и переключился на более безопасные темы. Между тем генералов становилось всё больше и больше, пока в числе последних не вошёл генерал Алексеев, являющийся Верховным Главнокомандующим.

— Господа, я надеюсь, все собрались? — обратился он к присутствующим.

— Все, — кратко информировал его начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал-лейтенант Деникин.

— Тогда прошу вас, поручик, информировать военного министра о нашем прибытии.

Поручик Велимир Аристархов, который стоял навытяжку в приёмной, ни жив, ни мёртв, тут же отреагировал.

— Есть, господин генерал! — и, коротко постучав, он вошёл в кабинет Керенского, прикрыв за собой дверь.

— Господин министр, все собрались, разрешите приглашать?

— Да, пожалуйста. Минеральная вода вами подготовлена?

— Да, конечно.

— Как только все войдут, внесите, пожалуйста, её и необходимое количество стаканов.

— Будет сделано, господин министр.

— Хорошо, приглашайте.

Адъютант вышел и, оставив дверь открытой, провозгласил: — Господа, прошу вас!

Первым в кабинет вошёл маленький генерал Алексеев. Он представился Керенскому, тот, выслушав доклад, пожал руку генералу.

— Прошу вас, генерал, вот ваше место, но сначала прошу вас представить остальных офицеров.

— Да, конечно.

— Адмирал Максимов командующий Балтийским флотом.

— Адмирал Колчак командующий Черноморского флота.

— Мой начальник штаба генерал-лейтенант Деникин.

— Командующий Северным флотом генерал Драгомиров.

— Командующий Западным фронтом генерал Гурко.

— Командующий Юго-Западным фронтом генерал Брусилов.

— Командующий Румынским фронтом считается король Румынии, поэтому представляю вам помощника командующего генерала Щербачёва.

— Командующий Кавказским фронтом генерал Юденич.

Керенский пожал руку каждому и указал на место за столом, после чего вернулся во главу стола. Невольно подражая киногероям, опёрся руками о широкий стол, слегка наклонив тело вперёд, и начал говорить, сначала всякую революционную чепуху, а потом и конкретику.

— Товарищи генералы и адмиралы! Сегодня я собрал вас для того, чтобы обсудить вопросы продолжения войны и общую безопасность нашей республики. Прежде всего, хотел бы узнать о сегодняшнем положении на всех фронтах, а также о настроениях солдат и офицеров. Прошу вас, Верховный Главнокомандующий, озвучить ответы на эти вопросы.

Алексеев переглянулся с Деникиным, немного поёжился и, встав во весь свой невысокий рост, сказал: — Прошу вас, господин министр, разрешить сделать доклад моему начальнику штаба генерал-лейтенанту Деникину.

— Пожалуйста! — и Керенский опустился обратно на стул.

Генерал Деникин достал папку, пролистал в ней несколько листов, взял последний и шагнул к большой карте боевых действий, висевшей на одной из стен.

— Господа! — начал Деникин и тут же поправился, посмотрев на Керенского, — и товарищи. Положение дел на фронтах следующее…

Кратко обозначив общее положение, а также действия немцев и австрийцев на всех фронтах, отдельно остановился на Кавказском фронте. Общее положение дел было неплохим, но постоянно ухудшалось.

— Ясно, — внимательно выслушав Деникина, произнес Керенский. — А что по моральному состоянию армии и флота? Я своим приказом отозвал всех военных комиссаров, дабы они не смущали неокрепшие умы неофитов, то есть революционеров. Помочь они вам не смогут, а изрядно помешать — всегда пожалуйста.