Керенский пожал плечами, отхлебнул кофе, поморщился и сказал.

— Возврат к монархии уже невозможен, самодержавие уничтожено окончательно. Но и элементов республики я не вижу. Выходов немного, это либо диктатура, либо непонятный симбиоз республики с бывшей монархией. И я не вижу в России никаких признаков республики, только преступная болтовня и разновекторные решения. Глупость, тупость, предательство и интриги наших союзников. Мы уже проиграли, но есть шанс ещё спасти хотя бы то немногое, что осталось.

Император сначала опять промолчал.

— Что вы мне предлагаете?

— Предлагать я вам могу многое, есть ли в этом какой-то смысл? Я бы не обращался к вам, но с моей точки зрения пока вы живы, вы является одним из столпов на котором стоит Россия, уж простите за некорректную аналогию.

— Решением министерства юстиции все ваши земли переданы земельным комитетам, где практически растворились в потоке лжи и обывательщины. Я предлагаю вам озвучить во всех газетах ваше обращение о передачи всех ваших и кабинетных земель малоземельным крестьянам. А также часть своих средств, им же. Кроме того, вам срочно нужно вывести все свои активы за границей. Их мы разместим в Крестьянском и Дворянском земельных банках.

Все драгоценности царей необходимо сохранить. На ваше имя нужно оформить недвижимость в нейтральной европейской стране. Возможно в Швейцарии, если она не запретить вам это сделать.

Выслушав, Николай 2, посмотрел в глаза Керенскому, его карие глаза, столкнулись с карими глазами Керенского.

— Зачем вам это нужно?

— Чтобы сохранить власть.

— Но я же вам могу помешать в этом?

— Вы? Не думаю. Мы с вами заключим соглашение о взаимовыгодном сотрудничестве.

— Взаимовыгодном сотрудничестве?

— Да! Вы сохраняете жизнь себе и своей семье, я прилагаю все силы, чтобы сформировать в обществе символ царя, что отдал всё на благо народа. Часть крестьян, что не забыли всё же о вас, будут поддерживать меня именно поэтому, а другая часть, соблазнившись землёю, свободами и революцией, опять же будет поддерживать меня. В последующем, собрав общероссийское земское собрание мы закрепим тезис о вашем положении, в виде отдельного института власти, носящего чисто рекомендательный и декларативный характер. Но кто знает, что будет через пять лет, а что через десять, не знает вообще никто.

— Вы предлагаете мне поверить вам на слово?

— А у вас есть выбор? Я не могу связать вас с собою любым документом. К тому же вы всерьёз верите, что в нынешнее время документы имеют какую-то силу? Можно было бы назначить вас регентом при цесаревиче, но боюсь, что сей манёвр не пройдёт. А я не смогу это завязать на себя, как бы этого ни хотел.

— Значит выхода нет?

— Пока ничего приемлемого я не вижу, но всё же пока вы живы, ваши позиции будут весомы. С вашей смертью, всё станет ещё хуже, не буду от вас этого скрывать. Более того, с моей смертью, я за вашу жизнь не дам и рубля, уж поверьте мне на слово. Всё слишком сложно, и я пока сам не вижу света в конце тоннеля, хоть и усиленно его ищу.

Николай 2 отпил кофе, потом ещё и ещё, пока чашка не показало своё донышко.

— На что я могу надеяться?

— На сотрудничество. Если вы согласитесь дать интервью для газет и не будете при этом взывать против меня или революции, то у нас есть ещё шанс на кривой кобыле и в растрескавшейся телеге, вырулить из непролазной грязи, в которую мы попали. Но это неточно. Всё сейчас неточно.

— Скажите, вы привлекли на службу бывших моих чиновников, многие из которых до сих пор преданы мне. Зачем вы это сделали?

— На службу я привлёк на самом деле немногих и все они не предали вас, это действительно так. Но для того, чтобы идти вперёд, нельзя постоянно оглядываться назад, это просто опасно. Вот и я не хочу оглядываться назад. Чиновники и обыватели сейчас по горло сыты свободой, они хотят спокойствия, но это не так просто сделать. Я тоже нахожусь в определённых рамках, которые не могу переступить. В некотором роде я прошу у вас помощи. Помощи не для себя, а для страны. В конце концов, уже нет разницы кто управляет страной, важно с какой целью он это делает.

— Но ведь я в ваших руках?

— Да, и что? Я привык охватывать все группы населения, каждый из слоёв и сословий российского общества должен меня поддерживать тем или иным способом, тогда я буду уверен в победе. Вам же я могу гарантировать жизнь, и вашей семье тоже, а при определённых обстоятельствах цесаревич Алексей может в будущем основать конституционную монархию. Предстоит много работы. Я предлагаю вам согласование позиций и закулисное влияние на те процессы, какие сейчас активно идут.

— Но я буду под арестом?

— Да, это необходимо. У вас нет преданных вам частей — раз и во-вторых, они всё равно будут малочисленны. Но вы сможете общаться с людьми, что могут помочь мне. Вы будет формально под охраной, а в реальности ничем не ущемлены. Чем меньше о вас будут вспоминать, тем лучше. Считайте, что вы под моей охраной.

— Ясно, но есть ещё вопрос с союзниками, с которыми вы, по всей видимости не нашли общего языка, — заметил бывший император.

— С союзниками? Не знаю я таких. Если вы имеет в виду англичан и французов, то они только для вас являются союзниками, а для меня предателями и моральными уродами, которым сильно наплевать на Россию и русских. Их цель разрушить Россию, а не спасти её. И это аксиома, не требующая доказательств, увы.

— Вы слишком категоричны, что удивляет. В мире нет ничего постоянного, они преследуют свои интересы и не в их интересах разрушать Россию. Хорошо, вы можете рассчитывать на мою лояльность. Я также не вижу в какой мере я смогу вас переиграть. Всё зашло слишком далеко, везде ложь, предательство и обман.

— Отлично! Надеюсь, наше сотрудничество будет очень продуктивным, хоть и спорным. Предстоит решить множество задач, которым я пока не знаю решения. Но если вы искренне будете подсказывать мне и готовы лишиться большинства своих средств, то возможно, что я и смогу вывернуться из той ситуации, в которую вогнали страну революционеры и генералы, что совершили военный переворот.

— Я тоже, надеюсь на это, господин министр.

— Тогда многие вопросы вы можете решать посредством Щегловитого, я ему доверяю в той мере насколько это возможно, относясь к нему, как к бывшему врагу. Предупреждаю вас, что за вами и не только за вами, будет установлено негласное и гласное наблюдение. И предав меня, вы ничего не выиграете.

— Я, никогда и никого не предал, господин министр, и не собираюсь этого делать и впредь.

Николай Романов встал из-за обеденного стола и выпрямился во весь рост. От его фигуры исходила убеждённость в своей правоте.

— Вы сделали мне предложение, от которого я не могу отказаться. И я буду ему следовать всегда. Прошу вас отвести меня обратно в свои покои, если разговор на этом окончен.

— Иван Григорьевич, сопроводите пожалуйста самодержца и прошу вас, вернуться обратно, как можно скорее.

Щегловитов, который до этого не проронил ни слова, молча кивнул и вышел вместе с бывшим императором. Они вместе шли по коридорам, пока император внезапно не спросил у него.

— Ему можно доверять?

Щегловитов прошёл ещё десяток метров в глубокой задумчивости, когда, наконец, ответил.

— Можно! Я тоже задавался этим вопросом. И решил, что можно, Ваше Императорское Величество. Все остальные хуже. Керенский всерьёз озабочен сохранением империи, пусть и в усечённом виде. Всем остальным на это глубоко наплевать. Из-за чего он это делает, я не знаю, но все его действия направлены, чтобы удержать государство от хаоса, поверьте мне.

Бывший император остановился и посмотрев в глаза Щегловитову, сказал: — Я вам верю! — отвернувшись, он зашёл в комнату, что была специально отведена для него и закрыл за собою дверь.

„Только то государство сильно и крепко, которое свято хранит заветы своего прошлого.“