Штаб двигался за саперами и перед артиллерией. Мне это создавало некоторые сложности, поскольку люди и имущество полевого осведомительного отряда шли с обозом, так что приходилось мотаться туда-сюда, впрочем, не так чтобы уж очень часто.

'Борзописцы' мои уже добились первого успеха. Перед выступлением в поход мы распечатали и распространили в войсках листовки с приказом генерала от кавалерии Штудигетта, где солдатам разъяснялась необходимость этой кампании для наделения крестьян землей, и объявлялось, что участники похода смогут получить в степи землю на льготных условиях. Таких листовок напечатали не особо много - по одной на роту, эскадрон или батарею, чтобы командиры прочитали приказ своим подчиненным. А вот листовки, в которых на одной стороне излагались общие условия получения земли, а на другой - льготы для тех, кто эту землю завоюет, я приказал напечатать большим тиражом, еще и на газетной бумаге, чтобы солдатикам было сподручнее пускать их на самокрутки да наматывать на ноги для утепления, после того, естественно, как прочитают, и не по одному разу. В итоге моральный дух войск был возведен на должную высоту, и трудности похода солдаты переносили пока что вполне стойко.

Офицеры штаба в беседах, которые я часто с ними заводил, говорили, что пока больших конных отрядов неприятеля, двигающихся навстречу, не наблюдается. Что ж, это хорошо. Скоро у даянов народу прибавится... Даяны, кстати, если не вспоминать об их, мягко говоря, неприглядной роли в провоцировании этой войны, выглядели по сравнению с мерасками посолиднее. Кочевниками поголовно они вовсе не были, оседлых среди них более чем хватало, причем даже городского населения аж в целых четырех городах. То есть несмотря на традиционное для кочевников именование своей верховной власти 'великой даянской вежей' (2) даяны представляли собой все-таки не орду, а государство. Да и то, как они обвели вокруг пальца своих незадачливых соседей, говорило о наличии дипломатии и каких-никаких спецслужб. В общем, даяны вполне тянули на почетное звание варваров в отличие от мерасков, все еще пребывавших в статусе дикарей. Третий кочевой народ, живший западнее пока еще нынешней имперской границы, калабаши, проблем Империи не доставлял. Отделенные от мерасков невысоким горным кряжем, калабаши вели себя куда скромнее и приличнее. Они даже торговали с Империей и дозволяли ставить на своих землях фактории имперских купцов. Бывали, конечно, конфликты и с калабашами, но как я понимаю, этих Империя присоединит мирно и скоро. А в недалеком будущем настанет очередь и даянов - понятия естественных границ великих держав никто не отменял, а для Империи таковая граница проходит по берегу Закатного океана. Хотя, возможно, даянам какую-то ограниченную автономию оставят.

(2) Вежа - старое русское название переносного жилища кочевых народов.

Все происходящее напоминало присоединение к России Туркестана в девятнадцатом веке, когда кто-то входил в состав империи миром, а кого-то приходилось загонять штыками. Разницу я видел лишь в том, что кампаний такого масштаба русские войска не проводили. Если я правильно помню, стрелковые батальоны и казачьи сотни в тех походах считались поштучно и до десятка их число никогда не дотягивало. Но там и цели были несколько иные. Никто не ставил задачей захват земель без населения, поэтому поступали проще: разгромят противника в поле, возьмут город-другой или несколько крепостей, а затем продиктуют местному правителю условия мира. Бывало, что русские ограничивались превращением бывшего противника в вассала. Но у нас тут своя специфика...

В очередной раз я мысленно пожелал всех и всяческих благ добрым людям, в свое время подсказавшим мне мысль пошить утепленную шинель. Те расходы, что я тогда понес на оплате этого необязательного предмета обмундирования, сейчас с лихвой возвращались ко мне теплом и удобством. Еду я на идущей шагом Птичке, ноги мои до самых пяток укрыты длинными полами шинели, ватиновая подкладка приятно согревает душу, воротник поднят почти до глаз и застегнут, а прямо поверх него обмотаны вокруг шеи концы шерстяного башлыка, совсем как у старой русской армии. А поскольку верхняя часть башлыка надета еще и на зимнее кепи из такого же толстого, как и шинель, сукна, то погодные условия никак меня не напрягают. В том числе и потому, что перчатки у меня тоже утепленные, да сапоги по размеру чуть больше, чем вроде бы положено, чтобы суконные портянки можно было накрутить.

- Феотр, я к лейтенанту Лоди, - Лорка легко догнала меня на своей гнедой лошадке, - он просил вечером с его солдатами поговорить.

- Ужинать там будешь или со мной? - поинтересовался я.

- Не знаю, - она беззаботно отмахнулась, - если предложат, отказаться неправильно будет.

При чем тут Лорка? Да вот, отправилась со мной. Было же у меня перед свадьбой предчувствие, что она какую-то очередную выходку задумала, и вот, пожалуйста, не ошибся. О своем решении не разлучаться на время войны женушка сообщила мне прямо в нашу первую в законном браке ночь, и хоть я весь измотался, задаривая ее приятными дополнениями к уговорам не дурить, не отказывалась от него ни в какую. Обращение к разуму с напоминанием о том, что она теперь не лихая лесная девчонка, а взрослая замужняя женщина, не помогло от слова совсем, потому как не основывалось на истине - лихой девчонкой была, ею же все еще и оставалась. В ответ на угрозу привлечь к попыткам оставить ее дома отца, мать и брата я получил обещание эпического скандала и последующего бегства к любимому мужу. В общем, прикинул я и так, и этак, а потом взял, да и согласился. Она бы ведь точно сбежала, ей такое отмочить - вообще нет вопроса, так уж лучше пусть с самого начала при мне будет. Так всем спокойнее.

Записать Лорика добровольцем к себе в осведомительный отряд было несложно, но вот ее экипировка стоила мне немалых нервов. Однако же к выступлению нужные вещи в нужном количестве и ассортименте были подобраны и очень быстро (но, увы, не бесплатно) перешиты под лоркины размеры. Совместными усилиями мы с Лориком написали письмо ее отцу, чтобы Корнат не решил вдруг искать дочь в Коммихафке, и отправились в поход семейным дуэтом.

Быстро выяснилось, что в лице моей супруги полевой осведомительный отряд приобрел ценную боевую единицу. Уже в первые дни похода Лорка, разговорившись на привале с солдатиками, поведала им о своих непростых взаимоотношениях с мерасками. О том, как они с семьей отбивали штурм их хутора. О том, что тогда погиб ее средний брат. О том, как мераски пытались ее захватить, и о том, для чего именно ее пытались захватить. О крестьянской девочке, которую чуть не сожгли живьем. Говорила она просто и грубовато, на понятном и доступном солдатам языке, так что солдатики прониклись. Прониклись как следует, и первым мераскам, которые этим солдатам попадутся, я заранее не завидую. А офицеры стали просить меня направлять жену для бесед в их подразделениях. Разводить бюрократию и выписывать Лорке какие-то направления не стал, где и когда вести задушевные разговоры, она решала сама, единственное, что я от нее требовал, это заранее ставить меня в известность, куда и когда она двинется, передвигаться исключительно в составе более-менее крупных отрядов (обычно с охраняемой колонной обозных повозок), ну и, понятно, возвращаться затем в мою палатку.

Быстро выяснилось, что в лице моей супруги полевой осведомительный отряд приобрел ценную боевую единицу. Уже в первые дни похода Лорка, разговорившись на привале с солдатиками, поведала им о своих непростых взаимоотношениях с мерасками. О том, как они с семьей отбивали штурм их хутора. О том, что тогда погиб ее средний брат. О том, как мераски пытались ее захватить, и о том, для чего именно ее пытались захватить. О крестьянской девочке, которую чуть не сожгли живьем. Говорила она просто и грубовато, на понятном и доступном солдатам языке, так что солдатики прониклись. Прониклись как следует, и первым мераскам, которые этим солдатам попадутся, я заранее не завидую. А офицеры стали просить меня направлять жену для бесед в их подразделениях. Разводить бюрократию и выписывать Лорке какие-то направления не стал, где и когда вести задушевные разговоры, она решала сама, единственное, что я от нее требовал, это заранее ставить меня в известность, куда и когда она двинется, передвигаться исключительно в составе более-менее крупных отрядов (обычно с охраняемой колонной обозных повозок), ну и, понятно, возвращаться затем в мою палатку.