Мы с Мирославой обговаривали не один раз этот вопрос. Она хотела сохранить клуб отца. Но как бухгалтер понимала, что денег её отца хватит на год-два. И сохранять команду есть смысл только при сохранении талантливой молодежи в клубе. Продав сейчас ребят можно продлить жизнь клуба ещё на год-два, а затем наступит неизбежная смерть. В клубе ещё не был налажен механизм воспитания молодых футбольных звезд. Вместе с тем Мирослава была против того, чтобы в клуб пришли спонсоры, отмывающие грязные деньги. Взгляды отца на футбол для неё были принципиальны. Несколько предложений Мирославой было уже отвергнуто, в интернет об этом ушла информация, и список желающих вложиться в клуб резко сократился. Команда продолжала висеть в воздухе. Я как Буриданов осёл не мог принять решение. С одной стороны хотел сохранить интересную команду, а с другой мне было жаль наследство Мирославы. Я никоим образом не претендовал на него, не допускал даже мысли, что эти деньги "дойдут" до меня. Просто мой жизненный опыт подсказывал, что оставь Мирослава их себе, её жизнь будет интересна и финансово обеспечена. При её запросах ей хватит этих денег до гробовой доски и ещё наследникам останется. Эти деньги принесут в её жизнь работу для души, путешествия по всему миру, творческие проекты и многое-многое другое. Мирослава спрашивала меня совета, а я не мог ей его дать. Её отцом был построен прекрасный клуб. Не поддержи его деньгами и он умрёт. А следом растащат на кусочки и то, что построил Максимович. Здания, конечно, останутся, вот только кто и как их будет использовать?
После оглашения завещания жизнь Мирославы сильно изменилась. Желтая пресса регулярно "мусолила" факт появления в городе богатой невесты. Как результат к ней слетелась стая молодых интересных людей. В их числе был и "золотой" мальчик местного олигарха, и теннисная закатывающаяся звезда, и солист популярного у молодежи вокально-инструментального ансамбля. В меру своих умственных и интеллектуальных способностей они изыскивали возможности находиться возле Мирославы. Для меня Мирослава становилась красавицей по мере развития моего чувства, для остальных красивой её делали прилагаемые к ней деньги. В один из дней, когда психологический прессинг отнял слишком много сил, она призналась мне, что благодарна судьбе за то, что жила с матерью.
- Эти поклонники иногда так красиво говорят и совершают такие красивые жесты, что я готова им поверить. Живи я с отцом, точно стала бы жертвой одного из них.
- Считаешь, среди них совсем нет искренних?
- У большинства из них это уже вторая попытка.
- Вторая? А когда была первая?
- Когда я появилась в офисе своего отца. Но очень скоро они поняли, что я рядовой бухгалтер, а Татьяна Александровна бдительно караулит деньги своего мужа, и исчезли.
- Тогда тебе скорее повезло, что была эта первая попытка.
- Ты ведь любишь меня не за деньги?
- Противная ситуация. Моё чувство желает тебе жизни, в которой не было бы денежных проблем. А лучшим доказательством моей любви было бы, если бы я поддержал твоё решение вложить деньги отца в его детище.
- И к какому решению ты склоняешься?
- Мне не нужны эти деньги, мне нужна ты! А деньги мы сами заработаем.
И мы их, каждый по своему, зарабатывали. Компаньоны её отца не могли найти замену её отцу. Время шло, а Мирослава продолжала исполнять обязанности своего отца, принимая судьбоносные решения. Возраст Мирославы и недостаток опыта их смущал, но ничто не менялось. Из числа теперь уже её компаньонов никто не соглашался взваливать на себя этот объем работ. Кандидаты со стороны, все как один, называли неподъёмные для компании суммы в качестве оплаты своего труда. Похоже, они считали, что загнанные в угол владельцы согласятся на любые условия.
В другое время я был бы этому, наверное, рад. А сейчас это начало меня раздражать. Говорят, что в таких случаях помогает алкоголь. Вот только я не мог воспользоваться этим средством. Футбольный сезон ещё не был завершён. Приходилось терпеть. Но мне жутко надоело постоянно ловить себя на мысли, что мой мозг обрабатывает накопившуюся информацию. И ту, что прямо относилась к гибели Максимовича, и ту что, на первый взгляд, не имела никакой связи вовсе. Я открывал глаза, а процесс анализа был уже в полном разгаре. И я не мог его остановить, мозг работал двадцать четыре часа в сутки. Наверное, так и сходят с ума.
Последние события предоставили моему мозгу предостаточно пищи для размышлений. Я не поверил в искренность желания вдовы Максимовича сотрудничать со мной. Ну не мог я поверить, что она всерьёз рассчитывала нанять меня в качестве детектива. Это было нелогично. Ей не откажешь в интеллекте, и она прекрасно различала возможности агентства и детектива-любителя. С её стороны благоразумнее было прибегнуть к помощи настоящих профессионалов. В деньгах она ещё пока не была стеснена. Поэтому я всё больше склонялся к тому, что Татьяна Александровна сделала обычную попытку узнать, насколько далеко я продвинулся в своём расследовании. И что-то мне подсказывало, что успеха она мне почему-то не желала. А во мне росла уверенность, что я уцепился за хорошую ниточку. Грузовик, которым воспользовался преступник, поможет мне размотать весь клубочек. Ещё немного усилий и вся мозаичная картина будет собрана. Только, похоже, так думал не один я.
Когда на протяжении многих лет тебя постоянно встречают у порога, независимо от того, сколько раз на дню ты возвращаешься в свою квартиру, всякое нарушение ритуала вызывает удивление. Ему на смену пришла обеспокоенность, поскольку кошка не вышла ко мне, даже тогда, когда я её позвал. Я услышал только какой-то странный писк. Это породило во мне недоумение. Что это с ней? Прятаться от кого-либо у неё не было привычки. Всего лишь пару раз она ушла под кровать, когда к ней чересчур назойливо стали приставать гости. Какую угрозу для себя она учуяла в этот раз? В квартире никого не было. Или... кто-то был? Эта мысль, пришедшая ко мне из каких-то закоулков моего сознания, поразила меня. Мы все считаем, что наш дом - наша крепость. Я взглянул на ключи, они были несложной конфигурации. Отсутствие следов взлома на дверях ни о чём не говорило. Вот я и прислушался, остановившись на пороге квартиры. Этажом выше ругались супруги. Происки Амура соединили двух человек с итальянским темпераментом. Бетонные перекрытия приглушали шум ссоры, но не слышать их было невозможно. Кто-то из соседей принимал душ, вода падала на дно ванны, и это тоже было хорошо слышно. В моей квартире стояла относительная тишина. Я осмотрелся вокруг, все вещи были на своих местах. Когда ты долго живёшь один, у каждой вещи появляется своё место в квартире. Всё было как всегда.
Всё... если не считать, что моя "сожительница" не вышла меня встречать. Что-то же заставило её где-то спрятаться? Что? Или кто? Повторно всплывшее в голове предположение ошеломило меня. Я стоял в коридоре, слушал тишину и гнал из головы нелепое опасение, но оно зацепилось за что-то в моём подсознании. Очень скоро это что-то напомнило мне, что я частным образом исследую обстоятельства гибели Максимовича и тем самым ворошу муравейник. А потом оно же напомнило и о том, что я до сих пор не знаю, кто же в моей команде "заказал" меня на самой заре моей карьеры. И в меня медленно стал заползать страх. Если кто-то проник в мою квартиру, то точно не для того, чтобы выпить со мной чашку кофе. В течение длительного времени во мне формировалась мысль, что двух людей из моего окружения убили. Рождение мысли о том, что настала моя очередь, было сродни удару обухом по голове. Меня тут же словно обдало холодком. Реальный страх, липкий и противный, словно пот пополз по моей спине. На короткий миг я испытал даже что-то похожее на панику. Захотелось стремглав покинуть собственную квартиру и вернуться с подмогой. А потом я подумал, хорош же я буду, когда никого не окажется в квартире. Моя квартира не на первом этаже, следов взлома никаких, и только кошка посылает мне какие-то неясные сигналы. Уж точно буду смешон, если не сказать больше. И это остановило меня. Страх быть обсмеянным оказался сильнее страха смерти. Я ещё раз осмотрелся и тут мой взгляд упал на ботильоны Мирославы в обувной тумбочке. Как они там оказались? Плаща нет, самой Мирославы нет, а обувь есть. Как такое возможно? Не ушла же она осенью босиком! Я принюхался и услышал запах духов Мирославы. Он стал для меня настолько привычен, что первоначально я не придал ему значения. Курить - здоровье губить! Я обрадовался, что эта человеческая слабость мне не свойственна. Её отсутствие позволило мне определить, что запах духов был свежим, не вчерашним. Итак, обувь есть, её запах есть, а где же она сама? Моя Джулия с первого дня знакомства проявила симпатию к Мирославе и никогда от неё не пряталась. Пусть я окажусь параноиком, но что-то во всём этом было не так.
