Многие посетители Интернета были убеждены в том, что ни один человек "изнутри" не повёл бы себя в этой ситуации так, как Максимович. "Профессионал" выждал бы какое-то время и, дождавшись благообразного повода, "тихо" уволил бы тренера. Или подвесил бы его на крюк: скомпрометированный человек обычно хорошо поддается управлению, а для многих управляемость куда важнее эффективности. Впрочем, все считали, что решительный поступок смазан тем, что человеку предоставили возможность уйти по "собственному желанию". Но все понимали, что если признать последний матч договорным, то покарать надо не только главного тренера, но и весь клуб. Сам себя наказывать Максимович был не готов, а у федерации для этого формальных оснований тоже нет.

Я прекрасно знал, что имел место факт подкупа тренера нашей команды. "Золотовские" игроки признали проданным только последний матч, а Максимович не стал настаивать. Но я подозревал, что таких игр было больше. Никогда бы не подумал, что буду испытывать радость от поддержки "покупателей этих игр". Ведь если кто-то матч сдал, значит, должен был быть и тот, кто матч принял. Клубы, сыгравшие с нами вничью, тут же открестились от этого варианта. В доказательство приводился аргумент, что в нашем чемпионате достигнут только футбольный экватор, и какой сумасшедший будет в этот период покупать ничью. Действительно кто? Только я понимал, что покупались три очка, просто Золотов "сделал всё, что мог". Это команда виновата, что он так мало смог. Я был ярым поборником честной игры, жаждал наказания сторонников "договорных игр". Но обладая необходимой информацией, страстно желал затухания скандала. Потому что вместе с виновными могли быть наказаны и невинные. Максимович, Серебровский, команда, работники клуба приложили столько усилий для становления команды и могли пострадать из-за нескольких предателей. Тем более пришедших в клуб со стороны. Это было бы в высшей мере несправедливо. И я жаждал затухания скандала.

Несколько дней подряд я тратил всё своё свободное время на изучение информации о разгоревшемся скандале. К сожалению, материалов было в избытке. Многие считали, что футбольная общественность имеет право знать причину увольнения Золотова. Добрая половина жалела тренера, считая, что ему не дали поработать с командой. Формально получалось, при Золотове команда не проигрывала, а сами по себе ничьи - это не повод для увольнения. Некоторые мягко намекали, что такого рода поступки ни больше, ни меньше, как самодурство. Золотов, в прошлом, работал всего лишь вторым тренером и, мне не совсем было понятно, почему некоторые считали его очень хорошим тренером. Нашлись, правда, и такие, которые считали, что это право президента нанимать тренера и увольнять его. Они высказывали очевидную мысль, что играя ничьи, не попадешь в Премьер-лигу, куда многие нас отправляли. Кое-кто пытался копнуть глубже, считая что от ничьих дурно пахнет. Они считали необходимым не только тренера уволить, но и наказать клуб. Да-да, были такие горячие головы, что предлагали снять с нас очки.

В блогосфере хватало различных предположений, в том числе и таких, что ничьи - это "возврат долгов" Золотова за прошлогодний сезон. Авторы ссылались на ошибки игроков Золотова. Ни для кого не секрет, что система подобных футбольных "откатов" существовала в нашем чемпионате в прошлом. Но умерла ли она? А я не понимал, при чём тут наша команда? В прежней команде Золотов был всего лишь вторым тренером. А у Серебровского и его коллектива была репутация команды, не принимающей участия в закулисных играх. Сам покойный не раз клеймил позором участников "договорных" матчей. На вопрос, почему он не называет имён их участников, Леонид Сергеевич отвечал, что всякий выступивший с обличениями будет наказан, потому что не сможет ничего доказать. Нашлись и такие, что утверждали, что ничьи - это результат несогласованности игроков в команде. Одни сдавали игру, а другие бились за победу.

И практически все призывали футбольный союз обратить самое пристальное внимание на эту ситуацию.

До аксакала мне было далеко, но и ребенком я уже не был давно. Мне казалось, что моего жизненного опыта хватит, чтобы дистанцироваться от этой шумихи в прессе. У нас на носу были две игры дома. И контрактные обязательства, которые надо было выполнять. Мы уговаривали друг друга не обращать внимания на эмоциональное буйство вокруг нас и сосредоточиться на тренировках, только информационная волна, раз за разом, накрывала нас. Закрывать глаза и уши не получалось. Мы сами приносили новости в коллектив. Обменивались ими в узком кругу, но иногда достаточно было одного слова, чтобы вспыхивали и дискуссии. Мы остались без тренера, и было сложно игнорировать предсказания нашего пикирования на дно турнирной таблицы. Нам сулили, что после скандального увольнения Золотова ни один нормальный тренер к нам работать не пойдёт. Заглатывая всё это, невозможно было оставаться безучастным.

Ещё после гибели Серебровского Максимович озвучил свои пожелания к личности тренера. Это должен был быть достаточно молодой и энергичный специалист, имеющий свою, причём интересную, точку зрения на футбол и способный её отстоять и воплотить в жизнь. Одним словом, требовалась креативная личность. А такой штучный товар на дороге не валялся. Шансов найти тренера, отвечающего этим требованиям, и раньше было мало, а после поднятой шумихи они свелись к нулю.

Медведев, варясь в котле переполнявших его эмоций, сморозил глупость, во всеуслышание высказав свою точку зрения. Суть её сводилась к тому, что лучше никакого тренера, чем такого. И весь журналистский корпус захотел узнать, что он подразумевал под словом "такого". Легкомысленный сброс эмоций вынудил его долгое время прятаться от мастеров пера. Подробно объяснять, какого тренера и что именно он имел в виду конкретно, было сродни самоубийству.

За короткий промежуток времени команда дважды потеряла тренера. Причины были разными, но оба раза оказались чересчур болезненными. Все в клубе знали, что решение этой проблемы прерогатива владельца клуба. Но не думать совсем о личности тренера оказалось невозможно. Образ Серебровского упорно не шёл из головы. Росло осознание, насколько он был отличным тренером и прекрасным человеком. Личность Золотова оказалась неоднозначной. И хотя он после случившегося тоже не был мне симпатичен, я не мог согласиться с точкой зрения нашего капитана. Занятия Золотова большей частью были интересны, при нём команда сделала шаг вперёд, и я признал это. И всё же мне было сложно разделить в тренере человека и специалиста. А поскольку игроки - это живые люди, мне хотелось тренера - порядочного человека. Хотелось, чтобы пришёл тренер и продолжил дело Серебровского. Свободных специалистов в стране было немало, осталось только выбрать из их числа подходящего нам человека. Пока же с командой работал второй тренер. Ему явно не хватало харизмы, чтобы вести за собой коллектив. Он это прекрасно осознавал и на вакантную должность не претендовал. Я тоже понимал, что эту проблему решать не мне и поэтому не заморачивался.

С будущими соперниками в первом круге мы сыграли на выезде успешно. Само собой выходило, что дома мы должны их обыграть. Должны. Я стал ненавидеть это слово. Футбол - это игра. А слово "должны" отвергало игру. Весь город считал "должны" и весь регион считал "должны". И мы тоже считали "должны". А ведь футбол - это игра. И играют в неё не два, а целых двадцать два игрока. В конце концов, есть просто случай. Команда жила, как на вулкане, а мы - "должны".

Золотов в команде больше не появился. Исчез он и из города. Вместе с ним навсегда пропали и те игроки, которых он привёл. Пятанов в своих грехах признался сам, а Жилова, очевидно, выдал тренер. Мирослава рассказала мне по секрету, что Золотов и Жилов были уволены по собственному желанию, но никаких отступных, в отличие от Пятанова, они не получили. Правда, и подъёмные с них тоже не взыскали. "Полюбовное соглашение?" Она же со мной поделилась, что отец обмолвился "как хорошо, что они не успели причинить много вреда". С ним можно было согласиться, пять ничьих мы как-нибудь переживём. К тому же часть из них были вполне справедливы.