Сидя в машине, я ждал Мирославу и тщательно взвешивал, какое решение мне более предпочтительно. Выявление паршивой овцы влекло за собой целый воз и маленькую тележку проблем, которые придётся решать. Отсутствие предателя означало отсутствие проблем. Казалось бы наилучший вариант. Но мне почему-то он не нравился. Пожалуй в этом "почему-то" скрывалось чистой воды лукавство. Дело в том, что пусть смутно, не совсем отчетливо, но я знал причину. Этот вариант бросал тень на человеческие и профессиональные качества Серебровского. Сложившийся в моей голове образ Леонида Сергеевича был мне очень дорог, и я не хотел, чтобы он разрушился. Но и команда была мне дорога. Выбора не было.

Появление Мирославы в сарафане цвета чистого неба с притягивающим глаз вырезом напомнило мне, что у меня не просто деловая встреча, а ещё и свидание с молодой и красивой девушкой. Меня охватила досада, что я не догадался приобрести цветы. Комплименты комплиментами, но нелишни были бы и материальные доказательства и моей благодарности за помощь, и моего восхищения её красотой. Хорошо, что этот мой промах было легко исправить. По пути следования ко мне домой я сделал небольшой крюк и остановился у цветочного магазина. Крупные красно-черные розы вполне соответствовали моему отношению к Мирославе.

- Мне кажется, между вами много общего.

Не слишком оригинален, но уж таков, каков есть.

- Как они хороши! Ты очень добр ко мне.

Ответ был сопровождён таким взглядом, что я был готов вернуться в магазин и скупить все красно-черные розы, что там были. Я пытался вложить тайный смысл в слова, и получил адекватный ответ. Теперь мне осталось только гадать, за что именно она благодарила меня, за розы или за комплимент.

Очередной совместный ужин вновь был скромным. Салат из овощей, макароны по-флотски, сухое вино и фрукты. Мирослава опять молча смотрела один матч за другим, а я также молча заполнял свою таблицу. В конце нашей работы, мне показалось, что замаячил свет в конце туннеля. Ошибались многие, но некоторые чаще остальных. Эпизоды с их участием мы, по моей инициативе, просмотрели ещё раз. И мне показалось, что я наконец-то понял Серебровского. Доказать что-то очень сложно, а вот пищи для серьёзных размышлений стало предостаточно. Но не это было главным. Хоть и в переносном смысле слова, но меня сбила с ног фраза Мирославы, когда я предоставил ей возможность высказаться:

- Мне кажется, некоторых игроков спровоцировали на ошибку.

* * *

Жизнь как полосатый матрас. Утром обнаружилось, что у меня появились какие-то проблемы со спиной. Это было крайне неприятно, я не сталкивался с этим прежде. Да и выпадать из обоймы не хотелось. Но нет худа без добра - жизнь в лице врача предоставила мне компенсацию, освободив от нескольких тренировок. Я успел только подумать, что коль у меня появилось дополнительное свободное время, посвящу его своей девушке. И тут меня ждало новое разочарование - у Мирославы на работе был аврал. Как назло! Моё огорчение было настолько велико, что проигнорировать его не хватило сил.

Наши встречи привнесли в мою жизнь тепло человеческих отношений. Только одного общения по телефону или в интернете мне уже было мало. Мне хотелось видеть и слышать Мирославу двадцать четыре часа в сутки. Нужно было срочно чем-то занять себя, поэтому я решил произвести в квартире генеральную уборку. Деньги у меня имелись, и я вполне мог пригласить какую-нибудь женщину. Но эта мысль пришла и ушла, не задержавшись в моей голове. Во-первых, я не был уверен, что приходящий работник это сделает лучше меня. Во-вторых, мне не хотелось впускать кого-то постороннего в свою жизнь. А в-третьих, совершенно ни к чему было потакать собственной лени. И я механически пылесосил, мыл пол, протирал пыль, а в голову лезли беспорядочные и не до конца дозревшие мысли. После совместного просмотра матчей они рождались одна за другой. Моё сознание безуспешно пыталось разобраться в родном подсознании. Нам предстояли, пусть и с перерывом в один тур, три игры в гостях, две из них с крепкими командами. Прекрасная возможность проверить наши уже общие подозрения на практике.

"Выездной модели", как таковой у команды не было. Во всяком случае, Серебровский её не наигрывал. Он просто требовал от игроков играть попроще в обороне и страховать друг друга. И, чаще всего, переходил на игру в одного чистого нападающего. Формально, нападающих могло быть на поле и три, но два из них были оттянутыми, больше возвращались назад, активно участвовали в оборонительных действиях. Впереди из троих играл тот, у кого в каждый конкретный момент времени было больше сил. Если у кого-то не было желания бороться, то он набирался его на скамейке запасных. Как говорил Леонид Сергеевич, наконечник копья должен постоянно колоть и разить, искать трещины в обороне и проникать в них. Все знали поговорку "Под лежачий камень, вода не течёт", но не у всех хватало сил и воли быть в постоянном поиске. У гостевых игр при Серебровском была одна существенная особенность - в них нападающим предоставлялось больше свободы на импровизацию и индивидуальную игру. Но только до того времени, пока атакующие действия осуществлялись малыми силами. Как только подключались полузащитники и, тем более защитники, в силу вступали другие правила. Никакой возни с мячом, контратака должна была быть максимально скоростной.

В связи с этим мне вспомнились мои битвы в шахматы. В студенческом общежитии в одной комнате я целый год прожил вместе с настоящим, в прямом и переносном смысле, мастером спорта по шахматам. Очень быстро он продемонстрировал нам, что он подлинный специалист, а мы все типичные дилетанты в этой интеллектуальной игре. И количество желающих играть с ним в шахматы сократилось до ноля. Никому не хотелось осознавать своё полное бессилие. И только меня он, время от времени, соблазнял "сразиться", предоставляя солидную фору. В ином случае я тоже отказывался с ним играть. Проигрывать, пусть и мастеру, удовольствие ниже среднего. Но даже солидная фора не приносила мне успеха. Я попросту не успевал реализовать свой численный перевес. В самом начале моей шахматной эпопеи предпринятый мною мозговой штурм породил лишь одну светлую идею о необходимости скорейших разменов. Я быстро подметил, что чем меньше фигур на доске, тем достойнее мне удавалось противостоять. Но результат по-прежнему был плачевный. Пока я разменивал фигуры, мой противник готовил атаку. В конечном итоге я по-прежнему опаздывал. Тогда я отказался от условия равноценности разменов, фора позволяла это делать, и стал "съедать" самые опасные фигуры. Это немного облегчило мне жизнь, но успеха не принесло. И так происходило до тех пор, пока я худо-бедно не научился "читать планы" своего противника. Этот факт, в свою очередь, не ускользнул от внимания моего "учителя", и он стал готовить атаки, используя отвлекающие маневры. Наши партии всё больше и больше стали носить характер затяжных битв. Количество ходов в партиях неуклонно росло. И всё было бы хорошо, если бы только не одно обстоятельство - я по-прежнему неизменно проигрывал. В конце концов, моё самолюбие заставило меня пойти в библиотеку и посвятить немало времени шахматному анализу знаменитых партий. Делал это я тайно, никого не посвящая в свои планы. Изучение теоретических основ принесло свои плоды. Настал такой день, когда был зафиксирован ничейный результат. Я обрадовался как ребёнок. Для меня это было равнозначно победе. С этого момента мой соперник перестал иронично улыбаться и стал гораздо реже подшучивать надо мной. Мои продолжающиеся теоретические занятия медленно, но верно уменьшали размер форы. Постепенно ничейные результаты стали обычной нормой. Мой противник никак не проявлял открыто своих чувств, но я стал отмечать, что игра со мной всё меньше доставляла ему удовольствие, и всё больше вызывала озабоченность. Настал мой черёд чаще испытывать положительные эмоции. К сожалению, жизнь нас развела раньше, чем мне удалось выиграть у мастера. Однако он успел преподать мне хороший урок - скорость зачастую важнее и количества, и качества. В футболе, как и в шахматах, очень существенна скорость. Предугадывание замыслов противника позволяло принимать контрмеры. Вот Серебровский и требовал от нас скорости. Скорости мышления и скорости передвижения.