В сладкой дремоте мирно думалось. Все миновало. И даже воздушные тревоги, с каждым днем все более настойчивые и реальные, и патрули на темных улицах и бомбоубежища. Война пронеслась мимо и пощадила Манве. И теперь можно спокойно спать. Не открывая глаз. Долго-долго не открывая глаз.

Ранмакан ощупал пальцами кровать- простыни были мягкими и свежими. Значит, он в госпитале. Наверно, в госпитале. Ведь тогда… Когда это было? Вчера? А может, уже несколько дней назад? Тогда он бросился к первому попавшемуся убежищу — убежищем оказалась дверь в какой-то подвал, склад. Это был… что же это было? Да, какой-то ледник. Он захлопнул за собой дверь. Потом были удары, тяжелые удары, будто кто-то могучий и безжалостный раскачивал землю. И вдруг удушье, рука, тянущая его вниз… и вот эта постель. Открыть глаза? Лень. Еще немного.

Ранмакан услышал голоса. Женский, высокий, встревоженный, и мужской, тихий, уверенный. Ранмакан прислушался, но не понял, о чем они говорят. Он не понял ни единого слова. Стало еще страшнее. Может быть, город оккупировали пьи? И он в плену?

Голоса звучали совсем рядом, в той же комнате. Это Кирочка Ткаченко говорила Павлышу:

— Смотрите, он двигает рукой. Может, ему плохо?

— Нет, все в порядке. Сейчас он откроет глаза. Где лингвист?

— Сейчас Бауэр принесет. Где же Глеб? Давно пора прийти. Может, человека усыпить пока?

— Нет, не надо. Вдруг это ему повредит? Включи внутреннюю связь. Бауэр? Это ты, Глеб? Куда ты запропастился? Человек приходит в себя, а у нас нет лингвиста. Мы же должны ему объяснить.

— Одну минуту, — сказал Бауэр. — Бегу. Вы что думаете, нам с Мозгом легко было за несколько часов выучить язык?

Выучил язык и вложил его в черную коробочку лингвиста корабельный Мозг. Бауэр тут был почти ни при чем. Он только «накормил» Мозг газетами и книгами Синей планеты.

— Скорее, — повторил Павлыш, отключаясь.

Ранмакан слышал весь этот разговор. Он мог бы открыть глаза, но предпочел этого не делать. Если ты в плену, то пускай враги думают, что ты еще не пришел в себя.

— Он уже очнулся, — сказал Павлыш Кирочке. — Только не хочет открывать глаза. Он волнуется.

Ранмакан старался не шевелиться. Но чувствовал, что грудь выдает его, в такт участившемуся дыханию приподнимая простыню. «Они могут оставить меня для опытов. Я читал, что пьи делают опыты над живыми людьми».

Кто-то вошел в комнату. Ранмакан пытался угадать по шагам кто. Если шаги тяжелые, громкие — солдат, военный; если мягче — штатский. Шаги были почти неслышными. Третий голос присоединился к двум прежним. Бауэр передал Павлышу коробочку лингвиста.

— Вот, — сказал он. — Язык Синей планеты. Правда, пока без тонкостей.

Ранмакан постарался представить себе, о чем они говорят. Может быть, этот, вновь вошедший, спрашивает, готов ли пленный к опытам? К пыткам? И те, прежние, отвечают, что вполне готов?

Бауэр подключил тонкие провода лингвиста к пульту у постели человека.

— Включать? — спросил он.

— Включай.

Бауэр нажал кнопку лингвиста. Ранмакан вдруг услышал:

— Можете открыть глаза. Вы находитесь среди друзей.

Голос был невыразительным, ровным, механическим. В голосе таился подвох. Что они еще скажут?

— Вы можете открыть глаза, вам ничего не угрожает, — повторил механический голос. — Как вы себя чувствуете?

Ранмакан открыл глаза.

За прозрачным пологом, нависшим над кроватью, стояли три человека. Это не были пьи, враги страны, враги Ранмакана. Он даже не знал, откуда эти люди. Может, с дальнего севера? И они странно одеты.

— Вы среди друзей, — повторил механический голос. Он принадлежал высокому человеку с курчавыми темными волосами и очень яркими голубыми глазами. Человек был весь в белом, даже перчатки, скрывающие его руки, были белыми. Человек держал в руках черную блестящую коробочку.

«Может, это микрофон? — подумал Ранмакан. — Если этот полог не пропускает звука, то это микрофон. Но почему тогда я слышал, как они говорили между собой?»

— Как вы себя чувствуете? — спросил человек с черной коробочкой в руке.

Ранмакан ответил:

— Хорошо.

И удивился, услышав, как тоненькая желтоволосая женщина, стоявшая рядом с тем человеком, громко ахнула и засмеялась.

— Поднимите руку, — сказал человек в белых перчатках. — Медленно.

Ранмакан поднял руку. Он понял, что человек в белых перчатках тут главный.

— Другую руку, — сказал человек в белых перчатках.

Ранмакан подчинился.

— Вам не трудно?

— Нет. Я могу встать?

— Вам придется некоторое время полежать. Вы должны отдохнуть и окрепнуть.

Ранмакан оглядел комнату, в которой лежал. Это была странная комната. Стены и потолок окрашены в светло-зеленый цвет, матовые, гладкие, без единого украшения. Непонятно, откуда в комнату попадает свет, хотя освещена она ярко. В комнате было много приборов. Они стояли на длинном столе за спинами людей, на столике в изголовье кровати и составляли одно целое — непонятное переплетение светящихся дисков, шкал, трубок, шлангов и проводов. Некоторые из них тянулись к кровати, и, проследив их, Ранмакан понял, что они должны оканчиваться у его тела. Худшие его подозрения оправдались. Он подопытный. Ранмакан снова поднял руку и обнаружил, что к кисти прикреплен один из проводов.

— Зачем это? — спросил он, стараясь не выдать волнения.

— Приборы следят за вашим здоровьем, — ответил человек в белых перчатках. — Когда вы выздоровеете, мы их снимем.

— Когда?

— Может быть, сегодня, — сказал человек.

И Ранмакан ему не поверил, хотя не стал этого показывать. Он должен обязательно перехитрить своих тюремщиков.

Маленькая женщина наклонилась к черной коробочке и спросила:

— Вы не голодны?

Коробочка не отличалась богатством интонаций: она произнесла эти слова тем же мужским голосом. Ранмакан понял, что коробочка — что-то вроде переводчика. И еще он подумал, что эти люди наверняка связаны с военными: ни такого оборудования, ни таких переводчиков в коробочке ему еще встречать не приходилось. Наверное, он на секретной базе.

— Нет, спасибо, я не голоден, — отказался Ранмакан и тут же пожалел о своих словах.

Лучше есть, пока дают. В Манве было плохо с продуктами. Ранмакан питался плохо и скудно. Наверно, у военных на базе по этой части куда лучше, чем в городе.

— Где я? — спросил Ранмакан.

— Мы вам все объясним, — пообещал человек в белых перчатках.

Что-то неладно у того с руками… В чем же дело? Ну конечно, как же раньше не догадался! Так и есть: и у человека в белых перчатках, и у женщины, и у того, третьего, на руках больше пальцев, чем положено иметь человеку. По пять пальцев. У Ранмакана — четыре. Отдельный, длинный, средний и маленький.

Четыре. У них — пять. Этого быть не может. Так не бывает. У людей так не бывает.

— Где я? — спросил он снова. Ему стало страшно, и он заметил, как замельтешили огоньки у кровати.

— Я вас прошу, не волнуйтесь. Мы вам все объясним, как только вы окрепнете.

— Нет! — крикнул Ранмакан. — Нет! Кто вы?

И он уже видел, что у его тюремщиков по-иному, чем должно быть, прорезаны глаза, по-иному лежат волосы, по-иному намечены скулы…

— Откуда вы?

— Мы издалека, — сказал человек в белых перчатках.

Павлыш понял, что сыграло роль — пальцы. Больной, может быть, и не заметил бы этого, надень они перчатки с четырьмя пальцами, и тогда объяснение можно было бы отложить на некоторое время. Павлыш краем глаза поглядывал на приборы. Он знал, что в лаборатории за стеной корона Вас сидит у пульта и не упустит опасного для жизни человека момента. И все-таки с тревогой следил за приборами.

— Вы сильно пострадали во время войны. Сильно пострадал весь город. Мы стараемся вам помочь. Постарайтесь мне поверить. А теперь вам принесут пищу. Вам надо подкрепиться. Кирочка, — обратился человек в белых перчатках к женщине, — возьми поднос сама. Понимаешь?