Наутро диск слетал в сад, но следов не нашел. Ночью в горах прошел дождь.

В ближайшие две недели ничего не произошло, и все, кроме Павлыша, стали понемногу забывать о следах в Горном саду. Но Павлыш видел их, стоило ему закрыть глаза. Он знал, что они были.

Профессор Кори из Лигона оказался сухим ехидным стариком с длинным носом и белым венчиком вокруг желтой лысины. Профессор за два дня вошел в курс дела, с удовлетворением отметил присутствие на корабле своей ученицы, поблагодарил ее за спасение кустарника, что он оценивал куда выше, чем спасение своей персоны, и взял в собственные руки озеленение купола.

Знание того, что он полтора года провел в могиле, нисколько не обескуражило профессора.

— Я деловой человек, — говорил он. — Я столкнулся с двумя фактами: первый — весьма прискорбный- эти идиоты все-таки добились своего и устроили бойню. Я всегда думал, что наши петиции их не удержат. Они устроили бойню и уничтожили все, что другие люди строили пять тысяч лет. Другой факт, с которым я столкнулся, — отрадный. А именно: к счастью, нас заметили раньше, чем пропали всякие следы нашей работы. Заметили и пришли нам на помощь. Мое воскрешение — частность, хотя приятная. Мне обидно было умирать, не окончив опытов со своими детишками. Кстати, если бы наши идиоты не загубили планету, никто не стал бы возиться с моим оживлением. Сколько мне осталось жить?

— Не знаю, — отвечал корона Вас. — Наверное, с нашей помощью вы проживете еще лет сорок. Мы в состоянии спасти человека, но не можем подарить ему бессмертие.

— Замечательно, коллега, на бессмертие я не претендую. Дорогой мой, вы не откажетесь помочь мне пересадить рассаду на клумбу? Я этого не могу доверить вашим железным роботам.

Корона Вас с удовольствием шел возиться с рассадой. Его пребывание под куполом было узаконено. Как-то Девкали собрал всех своих единомышленников и рассказал им о том, что на корабле живут не только люди, но и существа, на людей не похожие. Девкали опасался отрицательной реакции со стороны охотников или прачки. Но те восприняли новость спокойно. За последние недели с ними случилось столько невероятных вещей, что новостью больше или меньше уже не играло решающей роли. Первое время короны старались поменьше встречаться с жителями Муны, потом, когда обе стороны друг к другу привыкли, Вас, более общительный, почти совсем переселился под купол, отлучаясь только поговорить о жизни с тетей Милей и вырастить новую порцию рассады для опытов Кори.

Но эта спокойная и почти идиллическая жизнь продолжалась всего несколько дней, видимое однообразие которых было нарушено прилетом грузовой ракеты из Галактического центра, она доставила запасные части к аппаратам, почту и первую очистительную установку для воздуха. Кроме того, с ракеты сгрузили материал для второго, большого купола, сооружение которого должно было начаться, как только появится достаточное количество людей. Ракета улетела. И дня через два после ее отлета экспедиция, работавшая в развалинах Лигона, обнаружила заваленное наглухо бомбоубежище, в которое крысы не нашли доступа.

Снежина проснулась оттого, что услышала детский смех. Какой-то мальчишка кричал по-лигонски:

— Отдай мой мяч или я проткну тебя мечом!

Потом он, видно, все-таки проткнул кого-то мечом, потому что жертва его страшным басом начала молить о пощаде. Мальчишка заливался смехом и топал ногами, потом голос его утонул в суетливом шуме людей, которые, если Снежина правильно поняла, давали советы плотникам, как вставлять раму.

Снежина лежала некоторое время, прислушиваясь к голосам, стараясь угадать за ними знакомые лица. Открывать глаза не хотелось. Как только откроешь их — значит, проснулась, значит, пора вставать, а Снежина считала, что каждый человек имеет право на десять минут между сном и явью, когда можно не спеша досмотреть сны и закончить их, как хотелось бы. Откуда могли идти голоса? Ну, конечно, из динамика внутренней связи. Кто сейчас на вахте? Кажется, Кудараускас. Значит, он включил шум купола вместо будильника.

Десять минут еще не истекли. Снежина подумала о том, что еще две недели назад Кудараускас, включив купол, донес бы до корабля только шаги роботов и тихий голос Ранмакана. Снежине тогда жители планеты Муны чем-то напоминали бронтозавров — живых, но в то же время чужих на своей планете. Уж очень они сегодня одиноки среди бесконечности разрушенных городов, пустых полей и тоскливости радиоактивных дождей. Кучка людей, спасенных за недели поисков, ошибок, разочарований, была ничтожно мала. И вдруг — сразу шестьдесят человек!

Старики и старухи; шестеро детей- скоро надо будет школу открывать; два молоденьких солдата- бывшие охранники бомбоубежища; патриций, случайно погибший в компании простолюдинов; два брата-старика. Эти люди проходили в момент оживления трагедию знакомства с собственным, уже чужим миром, пытались понять, что же делать дальше, как приспособиться к этой жизни.

Правда, теперь это шло проще и спокойней, чем вначале. С одной стороны, в бомбоубежище люди прятались семьями, семьями они и вернулись к жизни, с другой, их встречали Пирра и Девкали, Ранмакан и Кори- соотечественники, уже прошедшие через все, что ждало «новеньких», и готовые помочь.

И все-таки… Снежина вспомнила «голодный бунт».

Этот бунт произошел на второй или третий день после начала оживления людей из Лигона. Тогда под куполом набралось человек двадцать новичков, встретившихся как после долгой разлуки, еще не осознавших целиком, что же случилось, но вместе с тем полных недоверия ко всему миру, включая друг друга. К тому же эти люди были давно и привычно голодны.

Если до этого обед готовили Ранмакан с Пиррой- они справлялись (с помощью тети Мили и кухонного робота), не тратя много времени, — то на этот раз, пока кухня под куполом не была оборудована, обед, приготовленный на корабле в двух больших котлах, выкатили роботы. Образовалась нестройная очередь военных времен, заранее уверенная, что последним пищи может не хватить и, вернее всего, не хватит. Здоровый черный парень, бывший солдат, первым пробился к столу, схватил полную тарелку, присев за край длинного временного стола, в несколько глотков уничтожил суп и бросился снова к котлу, где произошла какая-то заминка. Нервная очередь сбилась в кучу вокруг робота, и Пирра тщетно пыталась успокоить растрепанную женщину с двухлетним малышом на руках. Малыш плакал, женщина кричала, вокруг раздавались несмелые, злые возгласы. И в этот момент солдат с пустой тарелкой врезался в толпу, как таран.

Супа было больше чем достаточно, но парень нарушил закон голодной очереди, и очередь моментально сплотилась против него. Пирра, отброшенная от бака, спряталась за спину робота- люди дрались за котлом, который покачивался, грозя вылить горячую жидкость. Патриций, не желавший драться, но тоже решивший, что супа не хватит, схватил со столика охапку ломтей хлеба и бросился бежать к дому. За ним погнался другой мужчина…

Бауэр, увидевший эту сцену с мостика, растерялся. Он никогда еще не видел, как люди дерутся из-за пищи. Он испугался, что кто-нибудь задавит ребенка. Глеб метнулся от экрана к пульту, но спокойные ряды кнопок не подсказали ему никакого решения. Тогда он нажал сигнал тревоги и подключился к каюте спящего Загребина.

Капитан вскочил с постели, как подброшенный батутом, и сонными глазами уставился на Бауэра. Глаза постепенно наполнялись мыслью, капитан хрипло спросил:

— Что?

И пока Бауэр, торопясь, объяснял в чем дело, Загребин уже совсем пришел в себя и, не дав штурману закончить, оборвал:

— Дай сирену.

Повернулся на другой бок и заснул. Капитан не спал всю ночь — перед этим была его вахта, и как раз монтировали очиститель воздуха.