Дик сделал паузу, глядя на воду, где белый баркас медленно двигался вдоль линии горизонта, разделявшей небо и волны Мексиканского залива.

– Иногда, оставшись со мной наедине, он кусал меня. А однажды, когда я сказал, что если он не оставит меня в покое, я пожалуюсь папе, погасил сигарету прямо о мою голую ногу. «Что ж, – говорит, – попробуй, пожалуйся. И увидишь, что из этого выйдет. Твой папаша знает все мои привычки, но никогда слова мне поперек не скажет, потому что он трус и хочет получить денежки, что лежат у меня в банке, когда я умру. Но только ждать ему придется еще долго».

Дэнни слушал Дика с широко раскрытыми от удивления глазами. Он всегда считал историю Синей Бороды самой страшной из всех, но эта казалась даже страшнее, потому что не была выдумкой, а случилась на самом деле.

– Порой он напоминал мне, что знает очень плохого человека по имени Чарли Мэнкс, и если я не буду слушаться, он позвонит этому Чарли в другой город, и тот приедет на своей огромной машине, чтобы забрать меня в специальное место для непослушных детей. Потом дед совал мне между ног пальцы и начинал их сжимать. «Поэтому ты никому ничего не скажешь, Пташка Дики. А проговоришься, старина Чарли увезет тебя туда, где у него сидит уже много украденных детишек, и продержит там до самой твоей смерти. А когда ты умрешь, то отправишься в ад, где твое тело будет гореть в вечном пламени. Потому что ты наябедничал. И плевать, поверят тебе или нет. Ябеда – он и есть ябеда». И очень долго я верил каждому слову старого мерзавца. Я даже Белой Бабушке, той, что умела сиять, ни о чем не рассказывал. Боялся, что она тоже решит, что во всем виноват я сам. Будь я постарше, поступил бы иначе, но тогда я был совсем еще несмышленым малышом.

Он снова помолчал.

– А потом произошло еще кое-что. Догадываешься, что именно, Дэнни?

Дэнни какое-то время вглядывался в лицо Дика, пытаясь увидеть образы и услышать слова, таившиеся в глубине его сознания, потом сказал:

– Ты хотел, чтобы твоему папе достались деньги. Но он их так и не получил.

– И впрямь! Черный Дедушка все отписал сиротскому приюту для негров в Алабаме, и держу пари, что знаю причину. Но это уже не имеет значения.

– И твоя хорошая бабушка ничего не знала? Ни о чем не догадывалась?

– Она чувствовала что-то, но я блокировал эту тему, и она оставила меня в покое. Лишь предупредила, что, как только я буду готов ей рассказать, она будет готова выслушать. Так что, Дэнни, когда Энди Холлоран умер – с ним случился удар, – я был счастливейшим мальчишкой на всем белом свете. Мама сказала, что мне не обязательно присутствовать на похоронах, что, если я не хочу там быть, могу остаться дома с бабушкой Роуз – моей Белой Бабушкой, – но я как раз отчаянно рвался туда. Сам понимаешь зачем. Мне необходимо было лично убедиться, что старый Черный Дедушка действительно мертв.

В тот день лил дождь. Все, кто собрался у могилы, раскрыли над собой черные зонты. Я наблюдал за гробом – несомненно, самым большим и лучшим в его собственной конторе, – опускавшимся в землю, и вспоминал, сколько раз он до боли сжимал мне яйца, сколько раз тушил сигарету в моем куске десерта или о мою ногу. Как он властвовал за нашим столом подобно безумному королю из шекспировской трагедии. Но больше всего я думал о Чарли Мэнксе, которого дед наверняка попросту выдумал. Я тихо радовался, что Черный Дедушка уже никогда не сможет позвонить ему, чтобы тот приехал среди ночи на своем огромном автомобиле и увез меня туда, где прятал других украденных мальчиков и девочек.

Я пытался заглянуть в могилу. «Пусть парень посмотрит», – поддержал меня отец, когда мама попыталась возражать. И я увидел гроб в мокрой яме и подумал: «Теперь ты на шесть футов ближе к аду, черная твоя душонка, а скоро попадешь туда насовсем, и, надеюсь, сам дьявол встретит тебя у входа и подаст тебе свою пылающую руку для приветствия».

Дик достал из брючного кармана пачку «Мальборо» со спичками под целлофановой оберткой. Зажав сигарету во рту, не сразу смог раскурить ее, потому что у него тряслись пальцы и дрожали губы. Дэнни был поражен, заметив стоявшие в глазах Дика слезы.

Уже зная, к чему все идет, мальчик спросил:

– И когда он вернулся?

Дик сделал глубокую затяжку и выдохнул дым, улыбаясь.

– Тебе даже не понадобилось залезать мне в мозги, чтобы все понять, верно?

– Верно.

– Через шесть месяцев. Однажды я пришел домой из школы, а он лежал голый на моей кровати, причем его полусгнивший член стоял. «Иди сюда и сядь на него, Пташка Дики, – сказал он. – Доставишь мне удовольствие, и я отплачу тебе сторицей». Я заорал, но меня никто не мог слышать. Мои родители работали. Мама в ресторане, а отец в типографии. Я выбежал из комнаты и захлопнул дверь. Но мне было слышно, как Черный Дедушка поднялся с постели… тумп… Пересек мою спальню… тумп-тумп-тумп… А потом я услышал…

– Звук ногтей, – тихо закончил за него Дэнни. – Он скребся ногтями в дверь.

– Так и было. Я не возвращался в свою комнату до самого вечера, когда мама и папа вернулись домой. Он исчез, но… кое-что оставил на память.

– Само собой. То же случилось у нас в ванной. Потому что они разлагаются.

– Точно. Я сам сменил белье на своей кровати, благо мама научила меня этому в раннем детстве. Сказала, что я уже достаточно взрослый. Прислуга, говорит, нужна избалованным белым мальчикам и девочкам вроде тех, за которыми она ухаживала сама, пока не подвернулась работа официантки в ресторане «Беркинс». А примерно через неделю я снова увидел старого черта. Он сидел на качелях в парке. В тот раз на нем был костюм, но весь покрытый какой-то серой гадостью. Наверное, плесенью, которой он обрастал, лежа в гробу.

– Да, – ответил Дэнни все тем же хрупким шепотом. На большее его голос был сейчас не способен.

– Но ширинка у него все равно оказалась расстегнута, и его причиндалы торчали наружу. Прости, что упоминаю такие подробности, Дэнни. Ты еще слишком мал для этого, но тебе необходимо знать обо всем.

– И тогда ты наконец пошел к Белой Бабушке?

– Больше ничего не оставалось. Потому что я, как и ты сейчас, думал: он будет постоянно возвращаться ко мне. Не как… Скажи мне, Дэнни, ты когда-нибудь видел мертвецов? Я имею в виду обычных мертвецов. Призраков.

Он рассмеялся, потому что это действительно звучало смешно. Дэнни тоже невольно улыбнулся:

– Да, видел несколько раз. Однажды сразу трое стояли у железнодорожного переезда. Два парня и девушка. Подростки. Мне показалось, что… Они, должно быть, там и погибли.

Дик кивнул:

– Вот-вот. Они какое-то время продолжают обретаться рядом с тем местом, где их настигла смерть, а потом привыкают быть мертвыми и уходят. Некоторые из привидений «Оверлука» принадлежали к их числу.

– Знаю. – Возможность обсуждать подобное с понимающим человеком приносила ему неописуемое облегчение. – И была еще женщина в ресторане. Там, где столики выставляют на тротуар.

Дик снова кивнул.

– Я не мог видеть сквозь нее, но ее никто не замечал, а потом официантка толкнула стул, на котором она сидела, и привидение пропало. А ты их тоже встречаешь?

– Не видел уже несколько лет, но твое сияние сильнее моего. К тому же с годами оно ослабевает…

– И это хорошо! – с жаром сказал Дэнни.

– Однако ты будешь продолжать сиять, даже когда станешь совсем взрослым, потому что буквально полыхал еще с младенчества. Обычные призраки совсем не такие, как та женщина, что ты встретил в номере двести семнадцать и у себя дома. Верно?

– Да. Миссис Масси реальна. Она даже может оставлять за собой следы – то есть куски самой себя. Ты их видел. Но главное – их видела даже моя мама, а она не сияет вообще.

– Давай возвращаться, – предложил Дик. – Пора тебе увидеть то, что я привез.

Возвращение на стоянку заняло значительно больше времени, потому что Дик задыхался.

– Проклятые сигареты, – сказал он. – Не вздумай даже начинать курить.