— Ничего подобного, — сварливо заметил Арсений. — Когда любишь, это естественное состояние!

Следующий месяц Арсений провел как во сне. Он гулял со Светой по идеальным дорожкам в парке, примыкающем к замку, сидел с ней в обнимку на пляже и даже пару раз искупался в холодных океанских водах. Бегал вместе с детьми по белоснежному песку. Любовался с семьей низкими облаками, плывущими по ярко-синему небу, вполуха слушал рассказы любимой о местных достопримечательностях. И за все время не задал ни единого вопроса из той сотни, что мучили его со дня боя в усыпальнице де Анвилей. Что там взятие Ла-Рошели мушкетерами? Потыкали шпагами врагов, выпили вина — и уже герои. Нет, вино, знаменитое бордо Гаранин хлебал за обедом и ужином, но тревога, поселившаяся в груди, обручами спирала душу. Требовалось расследование или хотя бы зацепки, чтобы понять происходящее. Он даже потащился вместе со Светой и детьми в Париж на показ мод. Сначала предполагалось, что великая Лана де Анвиль пройдется по «языку», но в последний момент Светка раскапризничалась и отказалась выходить на подиум. Так и сидела рядом с Арсением, с интересом разглядывая гламурных див.

Гаранин почувствовал, как закипает.

«Тут, блин, смерть грозит на каждом углу, а она тряпками любуется», — в сердцах подумал он, а вслух пробормотал:

— Нам бы вдвоем остаться. Поговорить…

— Да, — кивнула она, прекрасно понимая, что за последний месяц им наедине удавалось оставаться только ночью. Но и тогда использовать время на разговоры казалось глупым. Света улыбнулась, вспомнив полночный жар, трепет и страсть. И дыхание Арсения совсем рядом. Они засыпали в объятиях и просыпались не разжимая их. И она ловила себя на мысли, что могла бы просто лежать, прижавшись к нему, чувствовать тепло его тела и, устав от бессонницы, приноравливаться к его размеренному дыханию, чтобы хоть на пару часов провалиться в сон. Он будил ее нежно и настойчиво. И она, томная от полудремы, ластилась к нему, не думая ни о чем, отдавая всю себя этому мужчине. Даря любовь и обретая ее.

— Мама обещала взять детей в Диснейленд, — прошептала Света, наблюдая, как ее подруги и просто знакомые дефилируют по «языку». А она испугалась в последний момент. Нет, не софитов или нарядной публики, а притаившегося убийцу, не желающего оставить ее в покое. Таракан или кто-то другой? Но Света больше не задавалась этим вопросом, осознавая, что чувствует себя в безопасности только рядом с Гараниным. Она видела, как он мучается от неизвестности, но и сама молчала, прекрасно понимая, что и сказать-то нечего.

А еще она точно знала, что Арсений переговорил с отчимом и крестным. Но трое умных и влиятельных мужчин так ничего и не решили. Арман нанял детективов, а Витька, вылечив ногу, отбыл в Россию, дабы по месту прописки выяснить, кто и зачем грохнул Митю-Азимута. Сама Света старалась не вспоминать о нападении. Но ей-богу, ощущение неминуемой смерти раскрасило жизнь яркими красками. Она замечала каждый цветок на клумбе, распускающиеся почки на ветках, солнечный зайчик на стене, детский смех, возню Эжена и Олеськи, улыбки и поцелуи Гаранина. Ей казалось, что все должно само собой разойтись, рассосаться. Исчезнуть, как круги на воде от брошенного камешка. С другой стороны, она понимала, что обязательно нужно найти заказчика, разобраться в причинах и их устранить. Хотя бы ради детей. Олеськи, Эжена и того маленького комочка, который рос сейчас внутри нее. А еще хотелось жить долго-долго. Вырастить всех троих детей, наблюдать, как они взрослеют и несутся на всех парусах во взрослую жизнь, стареть рядом с Гараниным благородно и стильно, без инъекций и пластики. Просто жить на полную катушку. Проводить лето на Русском Севере, а зиму в Бордо. Наслаждаться каждой минутой, подаренной мирозданием, и точно знать, что рядом с тобой любимый человек. Единственный на все времена. Но также она понимала, что все бесполезно. Нужно найти заказчика. Но, наверное, легче искать иголку в стоге сена или потерянную сережку на песчаном пляже. Кто виноват и что делать — два извечно русских вопроса.

Света обхватила руку Гаранина в светло-сером пиджаке и, глянув по-детски наивным взглядом, пробормотала чуть слышно:

— Увези меня отсюда, пожалуйста!

— Прямо сейчас? — изумился Арсений, оглядывая темный зал и ярко освещенный подиум.

— Нет, — мотнула она головой. — Завтра. Вернемся в Бордо.

Эта паника, поднимающаяся в любимой, не на шутку взволновала Гаранина.

— Может, показаться врачам? — прошептал он, нежно огладив кисть ее руки. — Все будет хорошо, Светка.

— Обещаешь? — подмигнула она, и он на долю секунды увидел свою прежнюю ляльку, веселую и беззаботную.

— Да, — серьезно заметил он. — Главное, сесть и подумать, кому могла помешать. Соблюдать меры предосторожности.

Человек из другого конца зала настороженно наблюдал, как знаменитая Лана де Анвиль жмется к своему спутнику. Он что-то шепчет ей на ухо, а она послушно кивает ему. Рядом чинно сидит наследник рода Гралье и еще какая-то незнакомая девчонка.

— Кто это рядом с вдовой Люсьена? — обратился Жерар к спутнику. — Впервые вижу этого господина.

— Не знаю, — поморщился Доменик. — Все планы коту под хвост. С таким и связываться опасно. Врежет, мало не покажется.

— У них прям любовь. Думаю, это и есть новый хозяин нашего замка, — прошептал Жерар. — Но я не потерплю…

— Твое мнение никого не интересует, — процедил сквозь зубы Доменик, — лучше уйти, пока нас не заметили, и забрать иск из суда. Заведомо проигрышный вариант. Потом еще издержки Лане плати.

— Я с тобой не согласен, — крутанул головой Жерар, но вслед за кузеном потащился к распахнутой двери.

Тихо уйти не удалось. В тот самый момент, когда родственники Люсьена Гралье пробирались к выходу, Лана де Анвиль обернулась и увидела их. Потом что-то прошептала своему спутнику, поднявшемуся вслед. Арсений вышел на улицу почти одновременно с дядюшками Эжена.

— Эй, месье! — позвал он на ломаном французском. — Жо по Невскому марше?

— Что? — удивился Жерар, зависнув на минуту.

— Жопа Невскому марше, — продолжил осклабясь Арсений. — Жо перде перчатку, жо шерше, шерше, шерше, плюнул — и опять марше!

— Простите, — сухо, стараясь сохранить приличия, осведомился Доменик. — Вы нас, наверное, с кем-то перепутали?

— Нет, друзья мои, — заметил Сеня на сносном французском, недаром же в гимназии учили. — Послушайте меня, любители моды! Еще раз увижу ваши рожи рядом с моей женой, то ударю. Больно. По голове. Даже близко подходить не рекомендую.

— Мы всего лишь хотели…

— Через адвокатов, господа, — рыкнул Гаранин, — а будете надоедать, моя супруга продаст замок Гралье за один евро Французской республике.

— Она не посмеет, — заорали оба, — это собственность семьи. Лану нужно остановить!

— Вон немецкий принц продал фамильный замок, и никто не осудил. Времена нынче тревожные. Мировой кризис. Вот как уйдут все деньги на адвокатов, так и продадим. Мой вам совет- умейте

проигрывать и держитесь подальше от хозяев Гралье и их собственности. Не вынуждайте Лану сделать отчаянный шаг. В глазах потомков ваша вина не потребует доказательств.

Арсений обвел взглядом растерянных французов и подумал, что чувствует себя по меньшей мере Кутузовым.

«Настучать бы им по репам», — мысленно поморщился он, но заметив, что рядом припарковался автомобиль полиции, решил этого не делать. Пока.

Он вернулся в зал, но шоу уже закончилось. Около Светы толпились поклонники, и каждому из них она давала автограф.

— Что ты им сказал? — пробормотала она, подходя к Арсению.

— Прочел стишок девятнадцатого века, — хмыкнул Гаранин, беря детей за руки. — Рассказал новости про баварского принца, ну и попросил тебя не беспокоить понапрасну, а общаться через адвокатов. Они что-то перепугались не на шутку и убежали. Но теперь, когда мы знакомы, следующая встреча будет более продуктивной.