Шултер что-то спрашивал, и Деймону пришлось открыть глаза.

– С чего это вдруг после стольких лет молчания она решила вам позвонить? – спросил детектив. – Гром с ясного неба?

– Примерно год назад я получил от нее еще одно письмо. Она с ребенком собиралась в Нью-Йорк и хотела, чтобы я с ними встретился. Она сообщала адрес подруги, по которому я мог ей писать без опаски.

– Вы видели ребенка?

– Нет. Я написал ей, что все это осталось в далеком прошлом и будет лучше, если мы не станем осложнять друг другу жизнь, – ответил Деймон. – Я вдруг понял, что ничего не знаю об этой женщине. Находясь тогда в Нью-Йорке, она могла переспать с десятком мужчин, и ребенком отца мог быть кто угодно. По телефону она сказала, что сохранила мое письмо, но его случайно нашел муж.

Шултер удовлетворенно кивнул.

– Урок первый, – сказал он, – никогда не оставляйте следов в письменной форме. Впрочем, продолжайте. Что еще сообщила вам по телефону эта леди?

– Она так рыдала, что с трудом могла говорить. Ее речь была довольно бессвязной, но из обрывков слов я понял, что муж бил ее до тех пор, пока она не выложила все. Не знаю, правда это или нет. Она сказала, что муж поклялся при первой же встрече стереть меня в порошок и якобы потребовал, чтобы я давал деньги на ребенка, если не хочу, чтобы со мной случилось самое плохое.

– И вы заплатили?

– Послал ей чек на тысячу долларов.

– Это была ошибка, – заметил Шултер. – На чеке есть ваше имя и все такое прочее.

– Я просто не знал, как поступить, – устало сказал Деймон.

«Истина и ее возможные последствия – совсем не игра, – подумал Деймон. – От них пахнет кровью».

– У вас есть ее адрес?

– Да.

Деймон извлек из кармана маленькую записную книжку, написал адрес, вырвал страничку и вручил ее Шултеру.

– Я позвоню в Гэри знакомому капитану полиции, – сказал детектив, – и попрошу навести справки об этом парне.

– Только попросите его, ради всего святого, быть тактичным и хранить конфиденциальность.

– Тактичность и конфиденциальность… – Рот сыщика чуть искривился в подобии улыбки. – Чтобы понять значение этих слов, капитаны полиции должны заглядывать в словарь. Что вы собираетесь делать, когда Заловски позвонит вам в следующий раз?

– Я надеялся, что вы подскажете, как мне следует поступить.

Шултер сделал глоток давно остывшего кофе, немного подумал и произнес:

– Во-первых, я посоветовал бы вам подсоединить к телефону магнитофон. Во-вторых, когда он позвонит, договоритесь о встрече на следующий день. Затем дайте мне знать, и я попробую оказаться поблизости в надежде, что он меня не заметит.

– Когда он звонил, – сказал Деймон, – то требовал встречи через десять минут. На углу.

Предполагаю, что и в следующий раз он поступит так же. У меня не будет времени связаться с вами.

Шултер с силой выдохнул воздух сквозь сжатые зубы, произведя нечто похожее на свист.

– Машинку для записи того, что он скажет, купить не сложно. Их продают во всех лавках, торгующих электронным оборудованием. – Он посмотрел на часы и отодвинул чашку. – Мне пора. Если в вашем прошлом сыщутся и другие миленькие истории вроде приключения с миссис Ларч, то вы могли бы записать их – с именами и датами – и при нашей следующей встрече передать мне.

С этими словами детектив – массивный и надежный человек, который не истекает потом даже в теплом пальто, – встал со стула и водрузил на голову темно-коричневую фетровую шляпу с узкими полями, казавшуюся до смешного крошечной на его огромном черепе.

– И еще кое-что, – произнес он, когда Деймон поднялся. – Миссис Спарман сообщила мне, что вы хотите обратиться за разрешением на ношение огнестрельного оружия.

– Да. Именно так.

– Сколько вам лет, мистер Деймон?

– Шестьдесят пять.

– Вам когда-нибудь доводилось держать в руках револьвер или пистолет?

– Нет. В жизни не притрагивался ни к чему, что может стрелять.

– Где вы были во время войны?

– Служил в торговом флоте. Шултер кивнул понимающе и сказал:

– В таком случае от револьвера вам будет больше вреда, чем пользы. На улицах города полно оружия. Торговый флот, значит? – В его тоне, вне всякого сомнения, слышалось презрение. – Дополнительная плата за дни в зоне боевых действий. Крутая работенка, как мы тогда говаривали.

– А где вы были во время войны?

– Первый корпус морской пехоты. Сверхурочных нам не платили.

– Но вы же тогда были совсем юнцом. Сколько вам сейчас? Пятьдесят?

– Пятьдесят семь, – ответил Шултер. – Поступил в корпус, когда мне было семнадцать. Благословенные дни в южной части такого романтического Тихого океана. Я и сейчас пару раз в год желтею. Ну я пошел. У меня нет времени на рассказы о своей жизни. Эти чокнутые жиды в «Алмазном квартале» открыто таскают кейсы, в которых камней на двести тысяч баксов. Им не хватает лишь плаката на спине – «Бери меня!». И при этом они еще удивляются, что их мочат. На их месте я нанял бы взвод пехотинцев из израильской армии патрулировать Сорок седьмую улицу. Мне предстоит трудный день. Надо потолковать с закадычными дружками двух покойников. – Он поправил на начинающей лысеть голове свою нелепую шляпенку. – Задержитесь здесь на пару минут после того, как я выйду. Не хочу, чтобы нас вместе видели на улице. И будем надеяться на лучшее.

Не снизойдя до рукопожатия, бывший морской пехотинец прошествовал мимо бара и, раскачиваясь как матрос во время шторма, двинулся к выходу.