– Вы очень добры, миссис… хм… миссис Дарч, – ответил Деймон.

– Я видела вас во сне, перед тем как проснуться, – продолжала она с тихим смехом. – А пробудилась я всего десять минут назад.

– Надеюсь, это было не самое плохое сновидение, – сказал Деймон, начиная испытывать смущение и надеясь, что сидящий за своим письменным столом Оливер не догадывается о том, что говорят на противоположном конце провода.

– Очень эротическое, – снова рассмеявшись, ответила она.

– Приятно слышать.

– Вот я и подумала, каким прекрасным завершением моего отдыха в Нью-Йорке мог бы стать ваш визит ко мне. Приходите прямо сейчас, пока я не забыла свой сон. Мы займемся любовью.

– Что же… Я… я… – замялся Деймон. – Звучит очень соблаз…

– Я остановилась в отеле «Борден» на Восточной Тридцать девятой улице. Номер четыреста двадцать шесть. Дверь будет открыта. – С этими словами она повесила трубку.

Деймон медленно вернул на место трубку и с горечью почувствовал, что прозвучавший по телефону чувственный голос пробудил желание. Несколько недель воздержания давали о себе знать.

– Что-нибудь важное? – поинтересовался Оливер.

– Нет. Просто один человек хотел попрощаться.

Деймон просидел еще пять минут, глядя в ряды зловещих цифр на листке. Затем, отложив бумагу в сторону, он резко встал из-за стола, вышел на улицу и направился через весь Манхэттен на Восточную Тридцать девятую улицу, где его ждала открытая дверь.

Прокладывая себе путь в густом полуденном потоке прохожих на Шестой авеню, он продолжал думать о звонке, раздавшемся в его офисе без малого одиннадцать лет назад, и о последовавшем за этим звонком дне. В постели Джулия Ларч оказалась вовсе не блеклой и выцветшей и уж совсем не застенчивой, и к вечеру он испытал столько оргазмов, сколько не испытывал за один день или одну ночь даже в те далекие годы, когда ему было восемнадцать.

Не известно, было это простым совпадением или нет, но после встречи с Джулией Ларч фортуна вдруг снова повернулась к нему лицом. Клиент, две первые книги-которого были приняты отвратительно и не распродавались, явился с романом, сразу попавшим в число бестселлеров и продержавшимся в середине списка почти два месяца; Деймон и еще один журналист не только получили контракт на литературную обработку автобиографии кинозвезды, но и сумели выбить себе солидный аванс; и наконец, в округе Уорчестер скончалась его тетушка, отписав племяннику в завещании десять тысяч долларов. У него пропало всякое желание напиваться, а Шейла, которая вначале опасалась, что это всего лишь временное затишье, в конце концов стала прежней Шейлой и даже извинилась за то, что была такой сварливой. Ему теперь не надо было тянуться к ней в постели, она сама тянулась к нему.

Оглядываясь назад, он видел, что самое счастливое десятилетие его жизни началось с того момента, когда он переступил порог номера Джулии Ларч. Но вспоминая события последних дней, Деймон не мог избавиться от ощущения, что для него начинается новая полоса жизни, темная и холодная. Время тайных подслушиваний и угроз, контактов с людьми, имеющими отношение к убийствам, время постыдных воспоминаний и возвращения мертвецов. Он знал, что сегодня напьется. Но Деймон не сомневался и в том, что Шейла, вновь поверившая в супруга как в надежного добытчика, его за это простит.

Он добрался до магазина электроники и уставился в витрину, восхищаясь безграничной изобретательностью людей, которые, хитроумно преодолев все скрытые преграды, воздвигнутые на их пути природой, создали миниатюрные компьютеры и телевизоры, крошечные радиоприемники и микроплейеры. Еще не войдя в магазин, он решил, что купит автоответчик для своего телефона, а не тот аппарат, который превратит его жилье в студию звукозаписи. «Я не создан для шпионажа, приняв благородную позу», – убеждал он себя. Но в глубине души Деймон знал, хотя и не смел признаться даже самому себе, что им руководит лишь суеверный страх. Ему казалось, что если он установит прибор для прослушивания, опутав дом проводами, то будет вынужден встретиться с Заловски, когда тот позвонит в следующий раз. Если же специального аппарата не будет, то и причин для встречи с этим типом не останется, говорил себе Деймон.

Он вошел в магазин и двинулся к прилавку, где продавец вел разговор с другим покупателем.

– Мне нужен маленький и легкий, чтобы я мог бросить его в сумку, когда отправляюсь в дорогу, – говорил покупатель.

Деймон вздрогнул, услышав этот голос. Он принадлежал Морису Фицджеральду – человеку, с которым Деймон еще до войны учился актерскому мастерству, плавал во время войны в торговом флоте, а позже несколько лет жил под одной крышей. Когда Деймон решил покончить с актерской деятельностью, Фицджеральд уже начал преуспевать на сцене. На него был постоянный спрос. Они оставались хорошими друзьями и после того, как Деймон ушел из театра, но расстались более чем прохладно. Их дружбе был нанесен сокрушительный удар, и Деймон даже не пошел на вечеринку, устроенную по случаю отъезда Фицджеральда и Антуанетты Бредли – его собственной бывшей возлюбленной – в Лондон. Но теперь, когда он узрел под спортивной ирландской кепкой из твида столь знакомую веселую физиономию Мориса, леденящий холод обиды вдруг куда-то исчез. Деймона окатила теплая волна товарищества, той старой дружбы, которой они наслаждались в море на борту корабля и в своей холостяцкой квартирке. Благодаря своему звучному, сочному голосу и умению сыграть любую роль Морис сделал в Лондоне хорошую карьеру, став одним из ведущих актеров второго плана. Несмотря на свой талант, он прекрасно понимал, что подлинной звездой ему быть не суждено. Он был невысок ростом, а его живая физиономия более всего годилась на роль пройдох в эксцентрических комедиях. «Никто, даже мамочка, никогда не называл меня красавчиком», – частенько повторял он с печальной улыбкой.

У Деймона возникло сильное искушение подойти к Морису, шлепнуть его по плечу и скомандовать: «Все наверх, друг!» Но ощутив вдруг странное покалывание по всему телу и вспомнив встречу с человеком, которого он принял за мистера Грея, Деймон решил ничего не говорить, пока еще раз хорошенько не рассмотрит покупателя. Одной встречи с покойником в неделю более чем достаточно, подумал он.