Дорога Короля - img_01.png

Дорога Короля

Памяти профессора Дж. Р. Р. Толкина

Джейн Йолен

ДОРОГА КОРОЛЯ

Порой трудно даже припомнить, были ли какие-то романы и рассказы в жанре фэнтези написаны до того, как герои Дж. Р. Р. Толкина буквально ворвались на литературную сцену. И тем не менее тогда уже существовали такие замечательные книги для детей, как «Ветер в ивах» и «Книга джунглей», а также такие книги для взрослых с «изрядной» мифологической составляющей, как, скажем, «Колодец на краю света», или готические романы вроде «Дракулы», или же такие упоительные анахронизмы, как «Янки при дворе короля Артура». Были также и прекрасные книги для семейного чтения; их читали вслух у камина, и авторами их являлись как знаменитые писатели, например Чарльз Диккенс, так и не слишком известные математики, вроде достопочтенного Чарльза Доджсона (которого мы знаем под именем Льюиса Кэрролла).

В сущности, вся история литературы — это поле деятельности фантазии.

И все же произведения Джона Рональда Руэла Толкина — этого, по словам одного его близкого друга, «великого, но крайне медлительного и крайне неорганизованного человека», — которые он сам печатал на пишущей машинке в кабинете над гаражом, являют собой истинный феномен фэнтези и постоянно пользуются, так сказать, повышенным спросом на рынке.

Толкин считал, что всего лишь воспроизводит жизнь некоего особого мирка, населенного самыми различными существами, всего лишь записывает наиболее важные события его истории, его обычаи и законы, прослеживает родственные связи его обитателей. Средиземье, как он всегда утверждал, — это отнюдь не аллегория. Он вообще терпеть не мог аллегорий. И, хотя сам был критиком и университетским профессором, ненавидел ту «погоню за символами», которая началась в обществе после прочтения его книг. Он твердо и решительно позволил себе «опуститься» до уровня «простых» народных сказителей. Но вот о чем он забывал: будучи богом, он сумел создать настоящую Вселенную, и эта Вселенная впоследствии стала жить уже своей жизнью, без его участия — подобно заведенным часам.

Мне уже много лет, так что я не успела прочитать книги Толкина в детстве; впервые я узнала о них от своего ближайшего друга. Затем прочитала о них в замечательной книге Питера Бигля «Мое снаряжение помогает мне видеть», посвященной его путешествию по Америке на мотоцикле. Когда мы с мужем в 1965–1966 гг. пустились в автопутешествие по Европе и Среднему Востоку, ночуя в кемпингах, и решили, что будем странствовать до тех пор, пока хватит денег, я раздобыла прекрасное английское издание «Властелина Колец» в твердой обложке и, когда мы плыли в Англию на огромном «Кастель Феличе», жадно поглощала страницу за страницей, тогда как остальные пассажиры танцевали под популярную мелодию «Анастасио э суи хэппи бойз». Спустя десять дней, когда мы пришвартовались в Саутгемптоне, я ничуть не удивилась тому, что все дома там оказались чрезвычайно похожи на хоббичьи норы, и с трудом удерживалась — к сожалению, это не всегда у меня получалось! — чтобы не попросить хозяина того или иного кафе снять башмаки и носки, чтобы я могла убедиться, что ноги его не покрыты густой шерстью (кроме ступней, разумеется!).

В общем, все мое мировоззрение претерпело весьма существенные изменения после первого же знакомства с творчеством Толкина, однако же это было лишь крохотной каплей в том море поистине глобальных перемен, которые охватили весь литературный мир, особенно затронув творчество тех писателей, которых обычно относят к жанру фэнтези. А после потрясающего успеха «Властелина Колец» среди подражателей Толкина возник настоящий бум. Издателям и книготорговцам пришлось совместно создавать особый рынок для фэнтези как литературного жанра. И пишущие в этом жанре волей-неволей создали некое «братство посттолкинистов» (следует, правда, отметить, что некоторые из них заявляют, мол, Толкин им не указ, и полностью отрицают какое бы то ни было его влияние на их творчество). В наших книжках отныне буквально все свидетельствовало о сильнейшем влиянии Толкина: и сильно мифологизированный сюжет, в основе которого обычно лежали скандинавские саги или иные фольклорные источники, и средневековые, часто пасторальные, «декорации», и лежащее в основе всего произведения допущение, что последствия применения любой магии всегда столь же неизменны, как и воздействие того Кольца, которое несут к темнеющей вдали горной вершине и которое постепенно отнимает силы у того, кто его несет. И даже если влияние, которое испытывает наше творчество, имеет куда более глубокие корни, чем произведения Толкина (впрочем, может, это и не так!), и корни эти уходят в глубь веков, скрывающихся в туманном прошлом, когда создавались все мифы и волшебные сказки на свете, все наши книги так или иначе созданы под одним девизом (явным или подразумеваемым): «Написано в стиле Дж. Р. Р. Толкина».

Разумеется, и в заданных рамках порой изящные и величественные идеи, служившие исходным материалом, могут порой дегенерировать, легко превращаясь в различные вариации мифоподобного вздора: эльфы, скажем, красуются в меховых набедренных повязках, а единороги окрашены в пастельные тона, повсюду встречаются также прихотливо изукрашенные говорящие клинки и весьма тщательно прорисованные декоративные элементы «а ля средневековье» — грязные гостиницы, злые волшебники и положительные герои с поросшими шерстью конечностями и самой невероятной сексуальной ориентацией. В общем, Толкин явно не пришел бы в восторг от подобной писанины.

В восторг? Да он бы просто в ужас от нее пришел!

И все же в неудержимом потоке «фэнтези», возникшем в конце 60-х годов под влиянием Толкина, явно выделяются произведения некоторых авторов, чьи книги и сам Толкин, вероятно, прочитал бы с удовольствием. Можно назвать, например, Андрэ Нортон, королеву авантюрного романа-фэнтези, Пола Андерсона, безусловно оставившего свои отпечатки пальцев на древних кромлехах Севера, Роберта Сильверберга, великолепного рассказчика, знающего невероятное множество историй, Питера С. Бигля, столь почтительно признавшего в своей документальной книге, в каком неоплатном долгу он находится перед Толкином, и подтвердившего эти слова своими прекрасными, но, увы, весьма немногочисленными романами. Короче говоря, писатели, названные выше, а также некоторые другие, не менее замечательные авторы, произведения которых и составили данный сборник, получили специальное предложение: написать «типично толкиновский» рассказ. Нет, не имитацию произведений великого мастера (поскольку мы все-таки не имитаторы!), а именно нечто свое, особенное, — в честь его столетней годовщины. Этот сборник — наш подарок ко дню рождения Толкина, и мы надеемся, что книга понравится его многочисленным почитателям. Может быть, их реакция будет примерно такой же, как у одного электрика, которого пригласили починить проводку в библиотеке филологического факультета Оксфорда, где стоит бюст Толкина. Заметив скульптуру, электрик отложил инструменты, подошел поближе, дружески обнял писателя за бронзовые плечи и, ничуть не смущаясь, как старому другу, сказал: «Отличная работа, профессор! Вы написали просто потрясающие истории!»

Джейн Йолен,
Феникс Фарм, апрель 1991

Стивен Р. Дональдсон

РИВ СПРАВЕДЛИВЫЙ

(Перевод И. Тогоевой)

Во всем неослабевающем потоке историй о Риве Справедливом лишь одна с особой точностью характеризует этого необычного героя: та, в которой повествуется о дальнем родственнике Рива, Джиллете из Предмостья.

А необычность самой этой истории отчасти заключается в том, что Рив и Джиллет были настолько не похожи друг на друга, что даже мысль об их родстве казалась неправдоподобной.

По правде говоря, этот Джиллет был просто дурак, хотя и очень добрый дурак. Людей злых и недружелюбных осторожные жители Предмостья никогда б не приняли, а Джиллета они, несомненно, любили, иначе не рискнули бы вызвать Рива Справедливого, чтобы всего лишь сообщить ему, что Джиллет бесследно исчез. Ведь появление Рива грозило порой совершенно непредсказуемыми, а часто и весьма неприятными последствиями. И ни один из жителей Предмостья, будучи в здравом уме, ни за что бы не ввязался в столь опасный конфликт с Кельвином Дивестулатой, которого многие называли попросту Убивцем.