— Вот как? А я думал, ваша основная цель — уничтожить все копии фильма.

— Это же было еще до того, как мы научились пользоваться компьютером! — возразил Колокольчик. — А ты знаешь, Артур, какой доход приносит за год демонстрация «Фантазии»?

— Должно быть, огромный.

— «Огромный»! Ты его недооцениваешь, — сказал Ройял-Блю. — Да этот чертов фильм — настоящая золотая жила! К тому же примерно каждые два года на свет появляется новое поколение любителей мультфильмов…

— Ну хорошо, — прервал его Артур, — значит, копии вы уничтожать не стали. А что же вы тогда сделали?

— Мы выкупили контрольный пакет акций у диснеевской студии! — гордо заявил Колокольчик.

— ЧТО!!!

— Мы выкупили контрольный пакет, — спокойно повторил Колокольчик. — И теперь практически владеем студией. В наших ближайших планах — производство игрушек из серии «Фея Драже», маек из той же серии, каш для завтрака и тому подобного.

— Грабеж, резня и прочие человеконенавистнические приемы там очень даже в ходу, — пояснил Порфиронос, — а вот маркетингом, Артур, никто по-настоящему не занимается. Хотя ведь именно в нем главная сила!

— Как же вам все это удалось? — с любопытством спросил Артур.

— Мы не очень хорошо разбираемся в вопросах межпространственной квадратуры, — сказал Ройял-Блю, — зато обнаружили у себя прямо-таки компьютерный талант. Мы запросто манипулировали рынком и в итоге скупили весь Нью-Йоркский балет и все права на хореографию Баланчина, а потом, поднакопив денег, купили акции компании «Полароид» и на корню скупили акции «Дисней-филм». — Вид у синенького коротышки был чрезвычайно довольный. — Вот и все.

— А как же с Чайковским?

— Мы, конечно, не могли помешать людям слушать его музыку, — отвечал Колокольчик, — но теперь мы являемся совладельцами всех основных записывающих компаний Америки, Англии и России. А недельки через три вся сеть каналов распространения грамзаписей будет у нас в руках. — Он помолчал и прибавил: — Компьютеры — это круто!

— Так сейчас вы возвращаетесь назад, в свою волшебную страну Драже? — спросил Артур.

— Ну конечно же нет! — воскликнул Ройял-Блю. — Быть феей драже даже дурак сумеет. А вот стать по-настоящему удачливым хакером, правильно оценивающим возможности той или иной сделки и умеющим выявлять скрытые авуары, может далеко не каждый! И далеко не каждый способен вовремя нанести удар и поставить своего финансового соперника на колени!

— Полагаю, ты прав.

— Особенно когда тебе мешают такие серьезные вещи, как в нашем случае, — продолжал Ройял-Блю. — Мы, например, не можем присутствовать на собраниях корпорации или даже пользоваться телефонным аппаратом, находящимся выше, чем в двадцати дюймах от пола, не можем путешествовать иначе, чем в посылках Международной Почты…

— У нас даже своего почтового адреса нет, — прибавил Порфиронос.

— Но самая большая проблема в том, — сказал Колокольчик, — что ни один из нас не имеет ни номера карточки социального страхования, ни регистрационного номера налоговой инспекции. А это означает, что Государственная налоговая инспекция непременно постарается дезавуировать все наши тайные доходы в конце фискального года.

— Не говоря уж о том, что с нами сделает Комиссия по ценным бумагам… — похоронным тоном вставил Серебряный Шип.

— Да, это действительно проблема, — посочувствовал им Артур.

— Уж нам-то это известно! — воскликнул Колокольчик. — Мы только об этом и говорим!

— Раз так, — сказал Артур, — то вам, возможно, покажется интересным мое предложение…

Через три дня компания «Артур Грамм и товарищи» купила место на Нью-Йоркской фондовой бирже, а через месяц еще и место на Американской валютной бирже.

Между прочим, и по сей день об этой компании мало что известно. Все знают только, что это очень небольшая и очень сплоченная инвестиционная компания, у которой поистине замечательный годовой доход и которая недавно снова расширила давно уже разрабатываемую ею тему «фея Драже» — в частности в обустройстве парков и в кинопроизводстве. Ходят даже слухи, что компания подписала контракт с Сильвестром Сталлоне, Арнольдом Шварценеггером и Мадонной на исполнение главных ролей в фильме «Фантазия-2».

Он родился не королем, а сыном странствующих актеров; выскользнул в этот мир голубовато-синим, как льдинка, глубокой зимой, когда ветер завывал за стенами маленького зеленого фургона. Повивальная бабка объявила, что младенец родился мертвым, ловко скрывая за сочувственным тоном злорадство: ей пришлось тащиться ночью бог знает куда, да еще в такую ужасную метель.

Но молодой отец, который пел на улицах ради жалких медяков и улыбок прохожих, выхватил мальчика у акушерки и опустил его в таз с теплой водой, напевая какую-то странную, сердито звучавшую песню на неведомом и ему самому языке.

В воде ребенок постепенно порозовел; казалось, эта песня и теплая вода вернули ему способность дышать. Потом он закашлялся, выплюнул комок розоватой слизи и заплакал, точнее запел — в тон изумленному отцу, только в миноре и на квинту выше.

Тогда отец, не желая тратить время на то, чтобы спеленать малыша, положил его, мокрого и брыкающегося, в постель к матери, и та поднесла ребенка к груди. Она ласково улыбнулась мужу и сыну, словно обнимая их обоих своим взглядом, но на повивальную бабку роженица глянула холодно.

Старуха пробормотала что-то — то ли ругательство, то ли проклятие — и громко сказала:

— Не будет толку от младенца, который родился мертвым да холодным! Расти он станет только зимой, а летом — чахнуть, да и сам этот мир будет ему ни к чему. Слыхала я о таких. Их еще называют «дети зимы».

Молодая мать осторожно села в постели, стараясь не потревожить спящего мальчика, и сказала:

— Ну что ж, значит, он станет настоящим Снежным королем! И будет самым лучшим из всех детей зимы. А ты, старая, не беспокойся: тебе ведь одинаково платят и за живого новорожденного, и за мертвого.

И она кивнула мужу, который тут же выдал повитухе из своего тощего кошелька целых шесть медяков — в два раза больше обычного.

Повитуха опасливо скрестила пальцы, отгоняя зло, но деньги из рук не выпустила, а лишь поплотнее закуталась в плащ, обмотала голову платком и шагнула за порог. Но не успела она отойти от фургона и на двадцать шагов, как ветер сорвал с нее плащ и чуть не удушил платком, а потом с высокого дерева рухнула заледенелая ветка и ударила ее прямо в висок. Утром повитуху нашли уже окоченевшей. А денег, которые она сжимала в кулаке, и след простыл.

Актера того повесили, обвинив в убийстве, хотя жена его только что родила и еще кормила грудью ребенка. Она оплакала мужа, а потом довольно быстро снова вышла замуж: нужда заставила, ведь ей с малышом необходимо было обрести кров и хлеб насущный. Однако ее новый муж приемного сынишку полюбить так и не смог.

— Холодный он какой-то, — все повторял он. — И голоса таинственные на ветру слышит.

Хотя, если честно, это отчим был холоден к мальчику, а уж когда напивался, то нещадно колотил и жену, и приемного сына, честя его на все корки. И при этом утверждал, что так поступать ему якобы велят какие-то безымянные боги. Но жена его никогда никому не жаловалась: боялась за сына. А самому ребенку, как ни странно, все это было как будто безразлично. Он куда больше прислушивался к вою ветра, чем к ругани отчима, и вторил лишь тем голосам, которые способен был услышать лишь он один. Но вторил им всегда в миноре и на терцию выше.

Как и предсказывала повитуха, зимой он был веселым смешливым ребенком с ясными блестящими глазками, но стоило наступить весне, и румянец у него на щечках увядал — именно в ту пору, когда начинали набухать почки на деревьях и расцветать первые цветы. И в течение всего лета, вплоть до поздней осени, оживлялся он, только слушая сказки, которые рассказывала ему мать: о светловолосых детях зимы, сидевших верхом на белых как снег конях. И хотя это были всего лишь сказки, да еще и приукрашенные ею, как это умеют только актеры да сказители, мальчик твердо знал: все в них правда.