А после отдал приказ убрать ее. Логнер говорит, что действовал по собственному почину, но магистр уверен, что подсуетился герцог, я склонен с ним согласиться. И только по причине своей непричастности графиня осталась не задетой монаршим гневом, Ришем же выслушал гневную речь государя и обещание, что следующая проделка станет последней. Но это было уже после истории с приворотом герцога, как вы сами понимаете, когда эту разбойничью шайку раскрыли. Ну а Селия всё еще сидит под домашним арестом, и ей запрещено принимать посетителей и писать кому бы то ни было. Вот так обстояло дело. И потому я говорю вам – не спешите делать выводы о безнаказанности герцога. Подождем решения короля. — Его сиятельство улыбнулся и кивнул на стол: — Ешьте, Шанриз, у нас мало времени.

Я кивнула и приступила к завтраку, но уже через несколько минут подняла взгляд на дядюшку. Меня тяготило, что я скрываю даже от него свою ночную находку, но кому же мне еще было довериться, как не единственному родственнику и человеку, которого я уважала безмерно? Кашлянув, я вернула себе внимания графа. Он сдвинул в сторону газету, чтение которой возобновил, как только закончил свои откровения. Брови его сиятельство вопросительно приподнялись, и я заговорила:

— Ваше сиятельство, ночью я не сказала вам еще кое-чего, попросту после возвращения от Его Величества была не в силах, но вы должны знать. Когда я ходила переодеваться, у меня разболелась голова, и я полезла в свою шкатулку со снадобьями. Так вот, этот мерзавец подкинул мне пузырьки с зельями. Не знаю, что это были за зелья, но приказала Тальме уничтожить их и обыскать покои. Она исполнила мое повеление и кроме пузырьков нашла еще мешочек с травами у меня под подушкой.

— Та-ак, — протянул граф и откинул газету. Глаза его недобро сверкнули, но гнев этот был предназначен не мне, и потому я не ощутила трепета. — Продолжайте.

— Я посчитала, что будет лишним афишировать мою находку, дабы ее не перевернули нам во зло. Тальма уничтожила даже пузырьки, потому доказательств того, что Ришем подкинул мне, нет, однако я считаю, что поступила верно.

Чуть подумав, граф кивнул:

— Да, вы поступили разумно, Шанриз. Вашу находку и вправду можно было использовать против вас. И тогда старое дело могло бы заиграть новыми красками. Только… Не понимаю, — граф нахмурился, но я мешать вопросами не стала: — К чему ему понадобилась еще и эта подлость? Если он собирался вас опоить и использовать дурман, чтобы окончательно убрать угрозу, то к чему подбрасывать зелья? Не доверял зелью, зная о вашей дружбе с Элькосом?

— Он выглядел искренне потрясенным, когда я очнулась, — покривившись от воспоминания, ответила я. — А еще уверял, что не оставил бы наш род без помощи после его падения…

— Весьма странная комбинация, — потер подбородок дядюшка. — Напрашивается вывод, что он хотел не просто соблазнить вас, но и обвинить в связях с темной магией, что изничтожает всякую возможность исполнения его обещаний. Без вас наш род Ришему не нужен, да и не поднять его с колен после таких обвинений. Если только не обвинить кого-то еще в том, что он подкинул пузырьки, а заодно и частично обелить себя, показав, что есть злодей и пострашней, чем герцог, который спасал честь Стренхеттов. Но кого бы он обвинил? Тальму? Так она служит нам, а значит, опять мы виновны. Ему понадобился бы кто-то другой… Герцогиня… А что, вполне себе возможность избавиться от этой кости к его глотке. Но напрямую ее обвинять глупо, значит, кого-то из доверенных лиц. А дружен с вами Гард, однако вряд ли бы Ришем снова стал использовать его. Впрочем, уже неважно, — отмахнулся граф. — Теперь нам остались только домыслы, а потому не будем забивать себе голову. Доказательств ныне нет. Возвращайтесь к трапезе, Шанни.

После завтрака, когда его сиятельство выводил меня за дверь, я ощутила волнение. Что скажет мне Его Величество? Что выдумал герцог, чтобы извратить свой грех? Как уже показывал опыт, он мастер переиначивать очевидное, выворачивая правду наизнанку. Что если и сейчас сказал что-то такое, после чего я превращусь из жертвы в преступницу, а Ришем вновь отряхнет руки? В первый раз его простили в благодарность за то, что не позволил имени принцессы оказаться заляпанным заслуженной грязью, а какие выводы сделает король после этой ночи?

— Выше подбородок, дитя мое, — улыбнулся мне граф. — Что бы нас ни ожидало, мы не станем предаваться унынию и сгибаться перед обстоятельствами и негодяями. Поднимите голову и улыбайтесь, вы – Доло, в конце концов.

Я посмотрела на дядюшку и улыбнулась ему искренней и теплой улыбкой. Его уверенность была лучшей поддержкой. Но более всего меня вдохновило, что он ставит мою честь превыше всяческих благ и готов покинуть возобновившуюся службу и сам дворец, но не поступиться моим добрым именем.

— Ваш род с вами, Шанриз, — сказал граф, глядя мне в глаза, будто услышал мои мысли.

— Я люблю вас, дядюшка, — поддавшись чувству, ответила я, на миг прижавшись к нему.

Его сиятельство, кажется, смутился. Но после хмыкнул:

— Лиса.

— Это правда! — возмутилась я.

— И тем приятней ваше признание, Шанни, — он улыбнулся. — Вы тоже стали мне по-настоящему близки и дороги. Жаль, что я так мало уделял вам внимания раньше.

Теперь смутилась я, но потерлась щекой о плечо графа, и на этом минута сентиментальности миновала. Дальше мы шли в молчании. На входе в королевское крыло нас не задержали ни гвардейцы, ни кто-либо еще. И в кабинет государя, где он ожидал нас, дверь открыли тот час же. Дядюшка пропустил меня вперед, вошел следом, и дверь за нами закрылась.

Его Величество в кабинете был один. В душе я надеялась, что увижу и магистра, но он отсутствовал. Впрочем, рядом был дядюшка, и я чувствовала его незримую поддержку. Граф склонил голову, приветствуя монарха, я присела в реверансе, и король поманил нас, позволив приблизиться. Сам он сидел за столом, заложив за голову руки. Сюртук его висел на спинке кресла, жилет Его Величество расстегнул, рукава белоснежной рубашки оказались закатаны. Вообще, и сама поза, и внешний вид говорили, что государь устал.

— Доброго дня, Ваше Величество, — произнес дядюшка.

— Доброго дня, государь, — эхом повторила я.

Король скосил на нас глаза, после вздохнул и сел ровно. Его взгляд остановился на мне.

— Вы очаровательны, Шанриз, — сказал государь. — Магистр кудесник, верно? Ни опухших глаз, ни апатии, владевшей вами ночью. Да, вы определенно очаровательны.

Я ответила недоумением, не понимая до конца, делают ли мне комплимент или упрекают, впрочем, ответила:

— Благодарю, Ваше Величество, вы добры ко мне.

— Это верно, — ответил он и больше велел, чем пригласил: — Присаживайтесь.

Вновь склонив голову, его сиятельство отодвинул стул, помогая мне сесть, после устроился рядом, и мы посмотрели на короля. Лицо графа стало вдруг сосредоточенным, и я ощутила тревогу. Его Величество и вправду был сух с нами и мрачноват.

— Вы должны знать, — заговорил государь, ни к кому конкретно не обращаясь, — допрос герцога состоялся. Ночью его так и не смогли найти, но после рассвета его светлость сам явился в свои покои, и был крайне изумлен моим желанием срочно его видеть.

Теперь был понятен усталый вид, король не ложился спать с того момента, как мы подняли его с постели… ну, или вырвали из объятий графини. От последней мысли я передернула плечами, но быстро справилась с неприязнью и брезгливостью. Его Величество заметил мой жест и вопросительно изломил бровь.

— Не могу слышать о его… — я на мгновение запнулась, мне и вправду было противно слышать о герцоге, — об этом человеке. Но… позволено ли будет мне сказать, Ваше Величество?

— Говорите, ваша милость, — кивнул король.

— Прежде, чем мы будем говорить о той пакости, которой я подверглась ночь, мне бы хотелось помянуть нечто приятное, — я смущенно улыбнулась: — Благодарю за цветы, государь, я и вправду почувствовала себя лучше, увидев их, и улыбнулась, когда прочла записку.