— Пфр, — ответил Аметист, кажется, даже насмешливо.

— И если примете мою помощь, то я готов тренировать вас, ваша милость, — это было уже обращено ко мне, и я не стала кокетничать:

— Это было большой любезностью с вашей стороны, барон, — ответила я. — Матушка старалась убрать из нашего обучения с сестрицей всё, что может быть опасным.

— Наши уроки доставят мне удовольствие, — улыбнулся Гард и добавил: — Не подумайте дурного, просто мне тоже нравится ваше общество. — На том мы и сошлись.

— Вы не знаете, кто кричал браво? — спросила я, когда мы уже неспешным шагом подъезжали к конюшням.

— Вряд ли такое позволили себе грум или телохранители, — усмехнулся Фьер. — А так как голос был мужской, то смею предположить, что это восторженное восклицание принадлежало Его Величеству. Если, конечно, графиня Хальт не стала подражать ему еще и в звуке голоса.

Мы рассмеялись, и натянули поводья. Прогулка была окончена, а уж что она нам принесет, оставалось только гадать. Ну, или просто дождаться будущего, которое непременно всё покажет. Я остановилась на втором варианте.

День выдался ненастным. Дождь лил с самого утра, и к вечеру ничего не изменилось. Дорожки в парке превратились в реки, и цветы пригнули свои головки под натиском упругих струй. И глядя на печальное серое небо, хотелось вздохнуть с ним в унисон. На душе царила меланхолия. Хотелось остаться в уютном кресле и следить за игрой огня в камине, разведенного Тальмой. Небольшое пламя уютно скрашивало унылый день, и на душе становилось чуть мечтательней и легче.

Да и повод помечтать имелся. Приближался бал-маскарад в честь дня восхваления Хвитлиса – бога, покровительствующего белому дню и яркому свету. На придворных балах мне бывать еще не доводилось, этот должен был стать первым. В Камерате вообще балы были, если и не редкостью, то всегда имели поводом какое-либо празднество. Иностранцы называли наше королевство средоточием скуки, однако это была ложь. Развлечений хватало, а наши балы, хоть и не были столь частыми, как у соседей, зато поражали своей пышностью и размахом.

— На балу будут послы других держав, — поучал меня дядя, — не вздумайте с ними танцевать, вообще не оставайтесь нигде наедине и разговаривайте только в присутствии моем или ее светлости. Намеки на ваши тайные сношения с другими королевствами будут губительны. Не принимайте подношений. Цветы допустимы, подарки – нет. Да и Атленга это только отпугнет, не при его должности выслушивать намеки на дружбу с изменниками.

— Но это же чушь!

— И тем не менее. Никто не скажет дурного слова о фрейлине ее светлости, но о предмете интереса Его Величества наговорят множество гадостей. Вы ходите по тонкому льду, пока не закрепились в звании официальной фаворитки, а потому нельзя позволять себе ни малейшей слабости.

— Хорошо, ваше сиятельство, я вас поняла.

— Вы – умница, Шанриз.

Поучения так и сыпались на меня со всех сторон. Я выслушивала их, кивала и даже не думала что-то сделать по-своему. После выволочки от главы рода, я умерила амбиции и приняла, как должное, что еще не готова к самостоятельным действиям. Дядюшка, выслушав обо всем, что я успела почерпнуть из книг, не входивших в перечень одобренной литературы для чтения девицами благородных родов, удрученно вздохнул и назвал моих родителей сонными мухами, которые совершенно проспали свое дитя, чем обидел меня едва ли не до слез. Родителей своих я любила и почитала, а то, что мне доверяли, так на то я и их дочь.

Впрочем, ругать меня дядюшка не стал, потому что более опасных знаний не обнаружил, только велел не слишком уж выпячивать свою любовь к мужской литературе. Я заверила его, что буду скромна и в споры о том, в чем, оказывается, разбираюсь, пускаться не стану.

— Не каждый мужчина сможет противопоставить вам свои знания, — заметил граф. — Многие не прочитали и пары книг из того, что вы перечислили и довольствуются тем, что им преподавали. Скажу больше, не каждый осилит труды Хьема Ванскелига. Сей ученый муж писал слишком витиевато и пространно. Чтобы разобраться в них, нужно…

— Всего лишь привыкнуть к его изложению, — перебила я дядюшку и скромно потупилась. — У него много интересных суждений, но поначалу мне приходилось записывать их и отсекать всякие пространные разглагольствования, и тогда суть оказывалась проста и понятна. Когда я увидела, где скрыто зерно истины, мне уже не приходилось так долго докапываться до него, чтение пошло легче и приятней.

— Уму непостижимо, — покачал головой его сиятельство. — Вы ларчик с секретами, Шанни, и лучше если вы не откроете крышки и не покажете своего содержимого.

Вздохнув, я покорилась и закрыла замочек «ларчика». Но не скажу, что так уж сильно огорчилась, скорей мне даже было приятно, что для кого-то из придворных я могу оказаться слишком начитана и образована. К тому же впереди нас ждал бал-маскарад, и я уже жила в предвкушении этого празднества.

Платье для него должны были доставить в резиденцию вместе с нарядами герцогини и других ее фрейлин. Ее светлость задумала небольшую хитрость. Платья у всех нас были совершенно одинаковыми, более того, наши волосы должны были оказаться скрыты под головными уборами, что мешало опознать, кто есть кто. Разумеется, оставались рост и стать, но особой разницы между нами не было, разве что прим-фрейлина была заметно выше остальных. И единственное, что должно было отличать герцогиню от свиты, – это цвет ее платья, но крой был один в один с нашими нарядами.

— Мы будем квинигерами, — сообщила она нам. Подобная идея пришла ей в голову, когда я поделилась содержанием записки, найденной в цветах после скачек, где меня сравнили с воительницей минувших веков.

У нас уже имелись платья, привезенные еще из столицы. Они ждали своего часа, но внезапная выдумка ее светлости всё изменила. Идея была занятной, стоит заметить, только времени для воплощения оказалось мало. Мне уже казалось, что затея герцогини провалится, однако так казалось только мне. Помимо придворных портных, и без того занятых работой, были еще портные в Даммене – большом городе, расположенном в удалении от резиденции, но не слишком далеко, чтобы не отправить туда за портным. Он и снял мерки, выслушал идею и заверил, что его мастера успеют к сроку. Времени у него оставалось всё меньше.

— Трэд наизнанку вывернется, но сотворит нам наряды, — махнула рукой герцогиня. — Он еще ни разу не подводил. Это дело престижа, дорогая. Если он меня огорчит, то его лавка перестанет быть самой модной и востребованной в Даммене. Нет, мастер не подведет, в этом я уверена.

Оставалось лишь ждать результат, и всякие переживания я тоже выкинула из головы. В крайнем случае, у меня был еще один наряд, как и все остальные, заказанный для меня главой рода. Восхитительнейшее платье, отвечавшее всем требованиям. На празднике в честь Хвитлиса положено было блистать, чтобы затмевать собой тьму. Во сколько дяде обошлось это платье, даже страшно было представить. Оно и вправду блистало от обилия драгоценных камней. К этому наряду прилагалась диадема и богатый гарнитур – последние купил мой батюшка. Впрочем, на фоне остальных придворных я вряд ли смогла бы кого-то ослепить. Но если портной успеет, то этому платью придется еще ждать своего часа.

— Ваша милость, вам записку принесли, — вырвала меня из приятных размышлений Тальма.

Она поднесла мне серебряный поднос, на котором лежал конверт из дорогой бумаги. Забрав послание, я повертела его, но имени отправителя не увидела, только свое собственное. Да и печать оказалась безликой – просто оттиск чьего-то перстня, но ни герба, ни инициалов на ней не было. Вздохнув, я взяла с подноса так и не отошедшей Тальмы нож для бумаг, вскрыла конверт и вернула нож на место. Служанка поклонилась и ушла, а я достала узкий листок бумаги и прочитала: «Моя дорогая баронесса, как я уже говорил – не терплю теряться посреди толпы. И как обещал, я преподношу вам дар, который вы, девушка неординарная, оцените больше всяких цветов. С этого дня для вас открыты двери моей личной библиотеки. Если вы не знаете, где она находится, то выйдете за дверь ваших покоев, и вас проводят. Думаю, там вы найдете многое по вашему вкусу».