– Желаю удачи. Так ты принимаешь мое предложение? Двенадцать тысяч пятьсот, включая седло и уздечку.

– Хм... я же сказал – да, разве не так?

– Ты ничего не сказал.

– Хорошо, согласен.

Серьезная девочка спокойно слушала.

– Ты можешь постоять, дорогая? – спросил Гиббоне.

– Да.

Он поставил ее на землю; девочка задрожала и ухватилась за его килт. Гиббонс полез в кожаную сумку, а потом, воспользовавшись широким крупом Бака как столом, выписал чек и акт о продаже и вручил документы Лимеру.

– Отнеси это Хильде, она в банке. А акт о продаже подпиши и отдай мне.

Лимер молча расписался, поглядел на чек, положил его в карман и вернул Гиббонсу акт о продаже.

– Что ж, спасибо, банкир... кремневая шкура. Куда доставить мула?

– Ты уже доставил его. Слезай.

– Что? А как я попаду в банк? И как доберусь до дома?

– Пешком.

– Что? Ну вот еще одна из ваших дурацких шуточек! Вы получите мула в обмен на наличные. В банке.

– Лимер, я заплатил тебе больше, потому что мул нужен мне немедленно, но вижу, что понимания мы не достигли. О'кей, отдай мне чек и вот тебе твоя расписка.

Лимер вздрогнул.

– О, нет – нет, не надо. Сделка заключена.

– Тогда немедленно слезай с моего мула. – Гиббоне многозначительно положил ладонь на рукоятку ножа, без которого мужчины не выходили из дома. – И давай рысью в город, чтобы успел, прежде чем Хильда закроет. А ну, живее! – Он холодно и невозмутимо взглянул на Лимера.

– Шуток не понимает... – проворчал Лимер, слезая на землю. И припустил к городу.

– Эй, Клайд!

Лимер остановился.

– Чего еще?

– Если увидишь, что сюда направляется добровольная пожарная дружина, скажи им, что они опоздали: дом Харпера сгорел. Но пусть Мак-Карти пошлет туда парочку человек осмотреть пожарище, хуже не будет.

– Ладно-ладно!

– Кстати, Клайд, а что ты преподавал?

– Я-то? Литературу. Я же говорил, что у меня хорошее образование.

– Помню, говорил. Поторопись, пока Хильда не закрыла. Ей нужно еще взять ребят из школы миссис Мейбери.

* * *

Не обращая больше на Лимера внимания, Гиббонс поднял девочку и сказал:

– Тихо, Бак. Постой-ка, старина. – И осторожно усадил ребенка на шею мулу. – Держись за гриву. – Потом сунул ногу в левое стремя, забрался в седло позади девочки и усадил ее поближе к себе. – Ну а теперь держись за эту штуку обеими руками, дорогая. Тебе удобно?

– Забавно!

– Даже очень, малышка. Бак! Ты слышишь меня, мальчик?

Мул кивнул.

– Ступай, ступай шагом в город. Иди медленно. Осторожно, не споткнись. Понял меня? Я не собираюсь дергать за узду.

– Мммедлно... ттта?

– Так, Бак.

Гиббонс бросил уздечку на шею Бака и сжал его бока коленями. Бак направился к городу.

Через несколько минут маленькая девочка печально спросила:

– А что будет с мамой и папой?

– С мамой и папой все хорошо. Они знают, что я забочусь о тебе. Как тебя зовут, дорогуша?

– Дора.

– Хорошее имя. Дора. Очень милое. А ты хочешь узнать, как меня зовут?

– Этот человек звал тебя банкиром.

– Но зовут меня по-другому, Дора. Этим словом называется моя работа, а зовут меня... дядя Гибби. Ну как, можешь повторить?

– Дядя Гибби. Забавное имя.

– Действительно, Дора. А едем мы на Баке. Он мне друг и будет и твоим другом, так что поздоровайся с Баком.

– Здравствуй, Бак.

– Здррат... орра!

– А он говорит понятнее, чем большинство мулов! Правда?

– Бак – самый лучший мул на Новых Началах. Он самый умный, а когда мы избавимся от этой уздечки – Баку не нужна упряжь, – он будет разговаривать понятнее... Ты сможешь научить его новым словам. Согласна?

– О да! – ответила Дора. – Если мама разрешит.

– Разрешит, не сомневайся. А ты любишь петь, Дора?

– Ага, я знаю такую песенку, чтобы хлопать в ладоши. Но сейчас хлопать нельзя. Или можно?

– Полагаю, что тебе лучше держаться покрепче. – Гиббонс поспешно перебрал в памяти все веселые песни, которые знал. С дюжину пришлось отвергнуть, как не пригодные для нежных ушей юных девиц. – Ну а как насчет этой?

За углом, за углом
Есть ломбард,
Где обычно я держу пальто.

– Ты можешь спеть это, Дора?

– О, это несложно! – И малышка запела тоненьким голоском, настолько высоким, что Гиббонсу вспомнился щебет земных канареек. – А это все, дядя Гибби? А что такое "ламбар"?

– Это место, где держат пальто, когда можешь обойтись без него. Куплетов еще много, Дора. Их тысяча тысяч.

– Тысяча тысяч? А это много? Наверное, целая сотня?

– Почти, Дора. А вот тебе еще один куплет:

А в ломбарде
Есть лавка, есть лавка,
Где моя сестричка продаст конфеты.

А ты любишь конфеты, Дора?

– О, да! Мама говорит, что они дорогие.

– На следующий год, Дора, они будут не такими дорогими. Сахарной свеклы посадили побольше. А теперь открой рот, закрой глаза и увидишь, что получишь. – Гиббонс покопался в кармане куртки. – Извини, Дора, сюрприз придется отложить: последнюю конфету получил Бак. Он тоже их любит.

– В самом деле?

– Да, и я научу тебя, как угощать его, чтобы случайно не лишиться пальца. Но конфеты ему не очень полезны, и Бак получает их лишь изредка, в качестве особого поощрения. За то, что вел себя хорошо. О'кей, Бак?

– О-гы!.. Пос!

* * *

Школа миссис Мейбери как раз закрывалась, когда Гиббонс остановил Бака перед дверью. Когда он опустил Дору на землю, оказалось, что девочка очень устала, и он взял ее на руки.

– Подожди-ка здесь. Бак.

Любопытствующие школьники расступились и пропустили гостей.

– Добрый вечер, миссис Мейбери.

Гиббонс забрел сюда почти инстинктивно. Хозяйка школы была седовласой вдовой, лет пятидесяти или старше, которая пережила двоих мужей и теперь мечтала о третьем, предпочитая целиком полагаться па себя, чем жить с кем-нибудь из дочерей, невесток или приемных дочерей. Она была из тех, кто разделял энтузиазм Гиббонса в отношении к жизненным удовольствиям, но была столь же осторожна, как и он сам. Гиббонс считал ее разумной во всех отношениях и видел бы в ней превосходный объект для женитьбы, если бы не тот неприятный факт, что жили они в различном времени.