– ...но нам было бы приятнее, если бы наш возлюбленный брат, который всегда был к нам так добр...

– ...а теперь добивается, чтобы ему отстрелили задницу в Темных временах...

– ...хоть раз отбросил бы свои дурацкие предрассудки...

– ...и отнесся к нам как к биологически зрелым женщинам...

– ...а не как к детям, которыми он привык нас считать...

– ...Айра, Галахад и Джастин не считают нас детьми...

– ...в отличие от тебя. Это не просто унижение, это просто ужасно, тем более что мы можем не увидеть тебя вновь...

– ...ты же без всякого смущения трахнул Минерву.

– ...не говоря уж о Тами, Гаме и Иш...

– Прекратите!

Они замолчали.

– Для них я весьма дальний родственник. Математически это маловероятно.

Лорелея спокойно возразила:

– Математически все вероятно, Лазарус, потому что мы все заняты этим делом. Джастин, Айра и Галахад стараются уступать друг другу. Ведь отцом первого ребенка Минервы должен стать Айра, а отцом первенца Тами – Джастин. Но если что-то не получается... если кто-то из четверых – не троих! – оплошал, то Иштар все исправит, воспользовавшись банком спермы.

– Но я не состою в этом банке...

Девицы снова переглянулись.

– Хочешь пари? – спросила Ляпис Лазулия.

– Продуешь, приятель, – произнес компьютер.

Лазарус задумался:

– Значит, Иштар обманула меня двадцать лет назад. Когда я проходил у нее реювенализацию.

– Могла бы, Лазарус, – спокойно промолвила Лорелея, – но не сделала этого. Но я знаю, что это свежая сперма. Замороженная не более года назад, после того как ты назначил дату своего перелета.

– Невероятно!

– Не говори так. В каком контейнере можно наилучшим образом сохранить живую сперму, прежде чем техник поместит ее в банк?

Лазарус выглядел весьма озадаченным.

– Ну я... я бы... я... Черт побери!

– Именно, братец. Поместив ее в женщину. Ты старался подбирать время так, чтобы не оставить своим наложницам ребенка, ну а они старались посетить Иш и Галахада, как только ты засыпал, и, конечно, подделывали свои календари. Дело в том, наш возлюбленный брат, что твои гены не принадлежат тебе – как и никому другому. Мы слышали, как ты сам говорил это, рассказывая о том, как создавали Минерву. Гены принадлежат расе, просто они пожизненно находятся в распоряжении отдельной личности. И все мы – зная, что ты намереваешься совершить это безрассудное путешествие, – решили, что ты вправе распоряжаться собственной жизнью, однако не имеешь права погубить уникальный генетический набор.

Лазарус изменил тему разговора:

– Почему ты сказала "четверо"?

– Брат, ты стыдишься, что сошелся с Минервой? Я не верю этому. И Лаз не верит.

– А... нет, я не стыжусь, я горжусь этим! Проклятье, вы обе всегда умели втянуть меня в историю. Вот уж не думал, что она обо всем разболтает. Сам я не говорил никому.

– К кому же ей обратиться кроме нас?

– Ты хотела сказать "как не к нам".

– Черт побери, братец, не время учить нас грамматике! Минерва пришла к нам за советом – и утешением! Потому что мы находимся в том же затруднительном положении, что и она. То есть находилась, потому что из кустов она вышла довольная, как кошка. Ты ублажил ее...

– ...а она-то уж и глаза повыплакала...

– ...а теперь будет радоваться, даже если не сумеет зачать...

– ...потому что одного раза достаточно, и даже если она промахнулась...

– ...Иш все поправит...

– ...и, конечно же, мы узнали, что ты наконец перестал увиливать и сделал то, что должен был сделать уже много лет назад...

– ...потому что мы помогли устроить все так, чтобы она поговорила с тобой наедине...

– ...и сказали ей, что если слез окажется недостаточно, пусть подрожит подбородком...

– ...но все получилось, и теперь она счастлива...

– ...но мы не так удачливы, как она, но мы не станем плакать в твоем присутствии...

– ...и не будем больше дрожать подбородками; это ребячество. Но если ты не сделаешь этого просто потому, что любишь нас...

– ...значит, к черту, и мы, пожалуй, даже не станем обращаться к банку спермы.

– ...пусть лучше Иш стерилизует нас...

– ...навсегда, а не на время... и мы перестанем быть женщинами, поскольку потерпели неудачу в...

– ПРЕКРАТИТЕ! Если вы не собирались плакать, чтобы убедить меня, кому же предназначены все эти слезы?

– Это не те слезы, братец, – с достоинством ответила Ляпис Лазулия. Это не плач, а слезы гнева. Пошли, Лор, мы попробовали – и проиграли. Пошли спать.

– Пошли, сестра.

– Если командор позволит.

– Девочки, можем мы обговорить все спокойно, без этого вашего занудства?

Близнецы уселись. Капитан Лорелея поглядела на сестру и сказала:

– Лаз согласна, чтобы я говорила за нас обеих. Без всякого занудства.

– Ваши головы работают последовательно или параллельно? – задумчиво пробормотал Лазарус.

– Мы... по-моему, к нашей теме это не относится.

– Да так, просто научный интерес. Если вы сумеете научить меня, как это делается, втроем мы составим весьма внушительную команду.

– Об этом можно лишь мечтать, Лазарус... поскольку ты отвергаешь нас.

– Проклятие! Девчонки, я никогда не отвергал вас и никогда не отвергну.

Они ничего не сказали, и Лазарус продолжал несчастным тоном:

– В этом деле существует два аспекта: генетический и эмоциональный.

Мы трое представляем собой странный случай: квазиидентичные мужской и женские организмы. Более чем "квази", точнее – сорок пять на сорок шесть. Что делает вероятность усиления плохих факторов куда большей, чем при браке обычных сестер и брата. Однако, кроме того, нас считают говардианцами только из любезности, поскольку наши гены не прошли систематический отбор в течение двадцати четырех столетий. Я настолько близок к голове колонны, что не испытал подобной прополки. Все четверо моих дедов и бабок были среди первых, кого выбрал фонд, поэтому мой организм, родившийся в 1912 году по григорианскому календарю, не подвергся генной расчистке. И вы, дорогие мои, находитесь в том же положении, что и я, несмотря на то что ваша сорок шестая хромосома унаследована от меня и копирует мою сорок пятую. И при такой вероятности вы просто нарываетесь на риск.