– Лэм, Айра... Дональд Лэм. Или так звали его брата? Это было очень давно. Странно, что тебя заинтересовал цвет его волос... Это напомнило мне еще об одном моряке, участнике той же самой войны, но во всем противоположном... Дональду? Нет, Дэвиду. То есть во всем буквально на него непохожем, кроме цвета волос. Они была такие рыжие, что им мог бы позавидовать сам Локи. Он пытался задушить кадьякского медведя. Конечно, не вышло. Айра, ты ведь даже не мог видеть такого медведя. Это самый свирепый хищник Земли, а десять раз тяжелей человека. Длинные желтые зубы, почти, как кинжалы, вонючая пасть... и скверный характер. Но Лейф справился с ним голыми руками, и причем учти – без всякой на то нужды. Я бы уже давно исчез за горизонтом – а хочешь услышать о Лейфе, медведе и аляскинской семге?

– Не сейчас. Похоже на новую байку. Вы рассказывали, как расстроилась ваша женитьба.

– Так и было. Дедуся как раз спросил меня: "Вуди, она давно в тягости?"

– Нет, он еще объяснял вам, что вы не сумеете прокормить жену.

– Сынок, если ты все знаешь сам, то и рассказывай. Я пылко отрицал подобную идею, однако дедуся заметил, что я лгу – нет другой причины, по которой может захотеть скопиться семнадцатилетний мальчишка. Замечание это особенно рассердило меня – потому что у меня в кармане лежала записка: "Вуди, родной, я влипла, не знаю, что делать".

Дедуся настаивал, и я трижды отпирался, с каждым разом раздражаясь все больше. Наконец он сказал: "Ну, хорошо, не хочешь – молчи. А она показала тебе справку о беременности за подписью доктора?" Айра, я невольно все выболтал. "Нет", – говорю.

"Хорошо, – сказал он. – Я все улажу. Но только один раз. И впредь – чтобы пользовался изделиями "Веселые вдовушки", пусть даже твоя милашка твердит, что беспокоиться не о чем. Или ты еще не знаешь, что их продают в аптеках?"

Ну, а потом дед заставил меня сперва дать клятву и рассказал о Фонде Говарда, и о той награде, которая ждет меня, если я женюсь на девице из их списка.

Вот и вышло, что, едва я получил от адвоката письмо на свой восемнадцатый день рождения, как вдруг отчаянно влюбился в одну из перечисленных в списке девушек. Мы поженились, нарожали детей, а потом она сменила меня на новую модель. Ты тоже, небось, от нее.

– Нет, сэр, я происхожу от вашей четвертой жены.

– От четвертой, да? Посмотрим... от Мег Харди?

– По-моему, она была у вас третьей. Я от Эвелин Фут.

– А, да! Хорошая была девушка. И пухленькая, и хорошенькая, и ласковая, а плодовита, как черепаха. А какой кулинар... Слова плохого ни разу не сказала. Таких теперь больше не делают. Лет на пятьдесят, наверно, помоложе меня, только этого не было заметно: я и седеть начал, когда мне уж стукнуло полтораста. И знала о моем возрасте: каждый из нас имел родословную с указанием даты рождения. Спасибо тебе, сынок, что напомнил мне об Эвелин – она восстановила во мне вору в женский пол, когда я ее уже почти потерял. А что еще сохранилось о ней в архивах?

– То, что вы были ее вторым мужем и от вас она имела семерых детей.

– Жаль. А я надеялся, что найдется и фото. Хорошенькая была, улыбчивая. Когда мы познакомились, она была замужем за одним из моих кузенов, за Джонсоном, мы с ним вели общее дело. По субботам мы с кузеном, Мег и Эвелин собирались за пивом и пиноклем <американская карточная игра, напоминающая безик> . А потом мы поменялись – законным путем, через суд, когда Мег решила, что ей больше нравится Джек... да, Джеком его звали... И Эвелин не возражала. Не только па бизнесе – на нашем пинокле это не отразилось. Одно из достоинств Семей Говарда в том и состоит, что мы исцелились от ядовитого порока ревности за многие поколения до того, как это сделала вся наша раса. Пришлось – при таком-то положении дел. А у тебя ее стерео не найдется? Может быть, голограммы? Как раз тогда, кажется. Фонд начал делать снимки для брачных контрактов. – Посмотрю, – пообещал я. И тут мне пришла в голову блестящая идея. – Лазарус, как все мы знаем, в Семьях время от времени повторяются одни и те же физические типы. Я запрошу в архивах список женщин, происходящих от Эвелин Фут и проживающих на Секундусе. Есть достаточно большая вероятность того, что среди них может оказаться двойняшка Эвелин – вплоть до улыбки и доброго характера. И тогда... если вы пройдете полную реювенализацию – не сомневаюсь, что она не менее Иштар будет стремиться устранить всякие... Старейшина отмахнулся.

– Айра, я ведь сказал – нечто новое. Назад не вернешься. Конечно, ты в состоянии подыскать девицу, которая до десятого знака будет похожа на Эвелин, такую, какой я ее помню. Но все равно не хватит одной важной вещи. Моей молодости.

– Но если вы закончите реювенализацию...

– Умолкни! Вы способны наделить меня новыми чеченкой, желудком и сердцем. Вы можете смыть оставленную возрастом ржавчину с моих мозгов, и, воспользовавшись тканями клона, возместить утраченное... Вы способны дать мне новое клонированное тело. Но вам никогда не сделать меня прежним наивным юнцом, находившим невинные удовольствия в пиве, пинокле и обществе толстушки жены. Меня с ним будет объединять лишь память – и то уже немного. Забудем об этом.

Я спокойно сказал:

– Предок, желаете ли вы снова жениться на Эвелин Фут или нет, вам, как и мне, известно – я ведь тоже не раз проходил эту процедуру, – что по окончании полной программы восстанавливается не только телесный механизм, но и желание жить.

Лазарус Лонг выглядел недовольным.

– Ах, конечно. Излечивает от всего, кроме скуки. Черт побери, мальчик, какое ты имел право лезть в мою карму? – Он вздохнул. – Но и в преддверии ада нельзя находиться до бесконечности. Скажи им, чтобы продолжали свое дело.

Я удивился.

– Я могу зафиксировать это, сэр?

– Достаточно моего слова. Но я не отпускаю тебя с крючка. Тебе по-прежнему придется являться ко мне и выслушивать мои откровения до тех пор, пока реювенализация не исцелит меня от подобного ребячества... кроме того, не забывай про свои исследования. Ты должен отыскать нечто действительно новое.

– Согласен, сэр, и на то и на другое – я дал обещание. Один момент – скажу компьютеру.