Та не ответила.
– Она на тебя не настроена, Гамадриада, – сказал Лазарус.
– Конечно же, она следит за подобными вещами, – возмутился Айра. – Минерва, сколько у меня внуков?
– Сто двадцать семь, Айра, если считать мальчишку, родившегося на прошлой неделе.
– А правнуков? Мальчик-то у кого родился?
– Четыреста три, сэр. У нынешней жены вашего внука Гордона.
– Вот-вот. Я как раз думал об этом самом Гордоне, умница моя, Гордон сын Гордона от... Эвелин Хедерик, кажется. Лазарус, я обманул вас. Я хочу эмигрировать потому, что потомки мои уже заполонили весь этот шарик.
– Отец, ты действительно собрался уехать? Это не сплетни?
– Дорогая, эту страшную тайну я приберегаю для десятилетнего собрания попечителей. Но я действительно собираюсь уехать. Хочешь со мной? Галахад и Иштар уже согласны. Они откроют в колонии реювенализационную лавочку.
– Дедушка, а вы?
– Едва ли, дорогая. Уж я навидался колоний.
– Вы можете передумать. – Гамадриада встала и повернулась к Лазарусу.
– В присутствии троих свидетелей – нет, четырех, ибо лучше Минервы в данной ситуации свидетеля не найти – предлагаю вам заключить контракт, предусматривающий совместное проживание и рождение потомства. Остальные условия – ваши.
На лице Иштар отразилось изумление. Усилием воли она справилась с собой, остальные молчали.
– Внучка, – ответил Лазарус, – не будь я таким усталым и старым, я обязательно отшлепал бы тебя.
– Лазарус, вы зовете меня внучкой лишь из любезности. Во мне меньше восьми процентов вашей крови. А в доминантных генах ваша доля еще меньше, так что риск нежелательных мутаций минимален, все плохие рецессивные факторы устранены. Я пришлю вам генетическую схему для анализа.
– Я не о том, дорогая.
– Лазарус, я не сомневаюсь, в прошлом вам уже приходилось жениться на своих потомках – или у вас есть какие-то возражения именно против меня? Скажите, тогда, быть может, удастся кое-что поправить. Должна сказать, что, если вы решитесь уехать, соглашение будет недействительно, – проговорила Гамадриада. – Можно ограничиться и рождением потомства, хотя я была бы горда и рада, если бы вы разрешили мне жить с нами.
– Почему, Гамадриада?
Она помолчала.
– Не знаю, как сказать, сэр. Я полагала, что могла бы сказать: потому что люблю вас – но, как выяснилось, я не понимаю смысла этого слова. И чтобы описать свои чувства, я не могу подыскать нужных слов ни в одном языке, поэтому можно обойтись и без них.
– И я люблю тебя, дорогая, – ласково произнес Лазарус.
Лицо Гамадриады просветлело.
– И именно по этой причине я должен тебе отказать. – Лазарус огляделся. – Я люблю вас всех... Иштар, Галахада, даже твоего противного ворчливого папашу, сидящего здесь с озабоченной физиономией. А теперь улыбнись, дорогая, – я не сомневаюсь, что сотни молодых бычков рвутся осчастливить тебя. Улыбнись и ты, Иштар... а тебе, Айра, не надо – кожа потрескается. Иштар, кто сменит вас с Галахадом? Нет, мне не важно, кто у тебя там записан. Могу я остаток дня провести в одиночестве?
Иштар заколебалась.
– Дедушка, можно оставить хоть наблюдателей на посту?
– Ты все равно сделаешь это. Но пусть они сидят у своих циферблатов и датчиков. А я чтобы никого не слышал и не видел. Минерва и так доложит, если я буду себя плохо вести, не сомневайся.
– Сэр, за вами не будут наблюдать и подслушивать, – Иштар встала. – Пойдем, Галахад. Гамадриада?
– Секундочку, Иш. Лазарус, я вас не обидела?
– Что? Ни в коем случае, моя дорогая.
– А я подумала, что вы на меня рассердились за такое предложение.
– Ерунда. Гама, душа моя, таким предложением никого не оскорбишь. Лучшего комплимента нет. Но оно смутило меня. А теперь улыбнись и пожелай мне спокойной ночи. Никаких обид нет. Айра, задержись ненадолго, если можешь.
Трос, притихшие, как дети, направились в дом Лазаруса к эскалатору.
– Выпьешь, Айра? – спросил Лазарус.
– Только вместе с вами.
– Тогда обойдемся. Айра, это ты подучил ее?
– Что?
– Ты знаешь, о ком я. О Гамадриаде. Сперва Иштар, потом Гамадриада.
Ты заправлял всем этим делом за моей спиной после того, как извлек меня из ночлежки, где я умирал – мирно и как подобает человеку. Ты опять пытаешься заставить меня встрять в какой-то твой план, заставляя этих дурочек крутить задами у меня под носом? Не выйдет, дружок.
Исполняющий обязанности невозмутимо возразил:
– Я могу отрицать это, и вы в сотый раз обзовете меня лжецом. Давайте спросим у Минервы.
– Сомневаюсь, что Минерва может оказаться здесь полезной. Минерва!
– Да, Лазарус?
– Айра подстроил это? С обеими девицами?
– Не могу знать, Лазарус.
– Ты уклоняешься от ответа, дорогуша.
– Лазарус, я не могу лгать вам.
– Ну... положим, можешь, если Айра прикажет, но не будем уточнять. Оставь нас ненадолго – веди только запись.
– Да, Лазарус.
– Айра, я хотел бы услышать от тебя "да". Потому что другое объяснение совсем мне не нравится. Я не красавец, и манеры мои совершенно не привлекательны для женщин... Итак, что остается? То, что я самый старый из всех мужчин. Женщины продаются за странные вещи, и не всегда за деньги. Айра, я не желаю быть производителем для этих красивых зверюшек, которым я нужен только ради престижа – чтобы завести ребенка от, кавычки открываются, старейшего, кавычки закрываются. – Он возмущенно взглянул на Айру. – Понял?
– Лазарус, вы несправедливы к ним обеим. И неожиданно тупы.
– Как это?
– Я следил за ними. По-моему, обе вас любят, и не затевайте игры в словеса – я не Галахад.
– Но... это жульничество.
– Не буду спорить, по этой части вы самый выдающийся специалист в Галактике. Женщины не всегда продаются, им случается и влюбляться... и по самым странным причинам. Если здесь вообще уместно это слово. Да, вы эгоистичны, ворчливы, некрасивы, грубы...
– Я знаю!
– ...с моей точки зрения. Но женщине не важно, как выглядит мужчина, а вы с ними обходитесь на удивление мягко. Я заметил. Вы сказали, что ваши маленькие шлюшки на Марсе любили своего слепца.
– Не такие уж они были маленькие. Большая Энн была и выше, и тяжелее меня.