Дрейкос никуда ее не закатил. «Картофелина» была именно там, где ей и положено было лежать.

И когда Джек ее схватил, он почувствовал прикосновение холодного металла к своей ладони. Дрейкос, в точности сообразив, что он собирается сделать, положил клип прямо на макушку «картофелины».

Бруммга за спиной мальчика издал грозное рычание.

– Я уже все достал, – быстро заверил Джек, в то время как Дрейкос распластался по его руке и скользнул в рукав. – Видите? – добавил он, поднимаясь. Спрятав в ладони одной руки комм-клип, другой он показал «картофелину» пьяному бруммге. – Позвольте мне продемонстрировать свое искусство.

Повернувшись к столу, он положил овощи обратно и увидел, что дети наблюдают за всем происходящим с азартным весельем. Джека это ничуть не удивило: маленькие бруммги пришли сюда, чтобы есть, играть и развлекаться. Покажет ли им новая игрушка ее высочайшества фокусы, или эту игрушку изобьют до полусмерти – в любом случае они будут счастливы. В конце концов, шоу есть шоу.

– А теперь смотрите, – сказал Джек, потирая горло в том месте, где его только что сжимала ручища бруммги.

Улучив минутку, мальчик прикрепил комм-клип к вороту рубашки арлекина и включил переговорное устройство.

– Что такое «бролач-а мисчт хих симт» ? – шепнул он.

– Проделай трюк «под какой чашкой», – пробормотал ему в ухо дядя Вирдж.

Джек поморщился.

Так вот чего она хотела! Неудивительно, что его попытки продемонстрировать жонглерское искусство потерпели провал.

– Хорошо, – быстро сказал он. – «Под какой чашкой»? Сию минуту!

Взяв три пустые чашки, он ухватил со стола орех величиной с желудь и сунул его под один из бокалов.

– А теперь смотрите внимательно...

Он проделал трюк дважды, оба раза к великому и громогласному изумлению ее высочайшества и всех остальных маленьких бруммг.

– Крас-тни миу симт кумос алекс, – сказала ее высочайшество, колотя ложкой по столу, когда Джек закончил.

– Теперь можешь для меня пожонглировать, – перевел дядя Вирдж.

Джек неслышно вздохнул.

Она могла увидеть жонглирование еще три минуты назад, а заодно спасти его от избиения. Но нет! Ее высочайшество желала заполучить то, что приспичило, именно тогда и именно таким способом, каким ей приспичило, – и точка.

– Да, ваше высочайшество, – сказал Джек, отставляя в сторону бокалы и снова беря три «картофелины».

Его ожидала очень длинная ночь.

Ночь оказалась даже длинней, чем он ожидал.

Сперва Джек удивился, что вся семья Чукок, казалось, нагрянула сегодня в поместье на обед. Но теперь, благодаря беглому переводу дяди Вирджа, он по обрывкам бесед понял, что же тут происходит.

Оказалось, сегодня был Высокий день ее высочайшества.

Джек так и не узнал, был ли то ее день рождения, или день, когда все чествовали ее любимый цвет, или какой-то другой праздник. Но какую бы дату сегодня ни отмечали, она, несомненно, была очень важна для семьи Чукок.

И ее высочайшество выжимала из этого дня все, что только могла.

За обедом последовал щедрый десерт – он смахивал на смертную казнь посредством шоколада и молотой древесной коры. Видимо, десерт готовился с тем расчетом, чтобы его можно было съесть, насвинячив при этом как можно больше. Ее высочайшество и ее друзья отлично справились с этой задачей.

Потом наступило время для игр, в которых участвовали перепачканные шоколадом дети и несколько взрослых, собравшихся в подвальной комнате размером с баскетбольный стадион. Здесь царил та кой же шум, как и в комнате наверху, где собралась основная толпа; эффектнее всего звучал стук, похожий на хруст ломающихся костей, когда детишки врезались друг в друга.

Они играли в самые разные игры с самыми разными мячами. Джек никак не мог угадать правила игры, кроме одного – если некий бруммга мог врезаться в другого, он ни за что этот шанс не упускал. А еще Джек быстро сообразил: всякий раз, когда ее высочайшество оказывается на боковой линии для короткой передышки, ее новый придворный шут должен быть готов ее развлечь.

Словом, о том, чтобы ускользнуть и покопаться в компьютере, пока следовало забыть.

Стоя у боковой линии и слушая, как позади него пыхтят два взрослых бруммги, Джек гадал, кончится ли когда-нибудь этот детский крик на лужайке.

Он подумал было, что долгожданный момент наконец-то настал, когда дети побросали мячи, диски и летающие тарелки посреди стадиона и потрусили обратно на боковые линии. Но нет, он рано обрадовался. Ее высочайшество, похоже, решила, что после игры несколько ближайших друзей останутся у нее ночевать.

Дети двинулись вверх по лестнице, наперебой тараторя друг с другом. Джек, уставший до потери сознания, но изо всех сил старающийся держаться бодро, потащился следом. Если новая игрушка ее высочайшества не будет работать как следует, ее почти наверняка отошлют обратно, а Джек не мог этого допустить.

Кроме того, даже дети бруммг и даже с такой мощной подпиткой глюкозы, какую они получили в виде десерта, не могут резвиться бесконечно. Рано или поздно ее высочайшество и ее компания должны прекратить веселье и отправиться спать.

Да, так они и поступили, в конце концов перестав бузить и рухнув один за другим на толстые маты, которые были постелены в спальне ее высочайшества. Но к тому времени, как виновница торжества ленивым взмахом руки отпустила Джека, небо на востоке уже стало наливаться багрянцем.

Все остальные рабы принялись за работу, готовя завтрак и убирая дом – готовя его к тому моменту, как встанут их хозяева.

И не только рабы зашевелились. Некоторые бруммги и их служащие тоже были уже при деле. Когда Джек шагал по широкой лестничной площадке к лестнице, ведущей к комнатам рабов, он мельком увидел Газена – тот входил в какую-то комнату в дальнем конце коридора.

К счастью, Газен его не заметил, но у Джека испарилась последняя надежда добраться сегодня до компьютеров. Если бы он рисковал только тем, что на него наткнется кто-нибудь из рабов, – тогда ладно. Но он не мог рисковать тем, что его заметит Газен.

– Что ж, сегодня было весело, – устало заметил он, закрывая дверь в свою крошечную каморку и падая на кровать. – А вы разве не веселились, ребята?

– Чем это ты там занимаешься, парень? – спросил дядя Вирдж. – Показываешь марафонское волшебное представление?

– Ты почти угадал, – признался Джек.

Он согнул левую ногу, чтобы снять башмак, и непроизвольно дернулся от боли: после стольких часов, проведенных на ногах, колени стали совершенно несгибаемыми – как взгляд таможенника.

Сверкнув золотом чешуек, Дрейкос вырвался из-за его воротника и приземлился на узкую полоску пола рядом с кроватью.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил дракон.

Не дожидаясь ответа, он начал расстегивать пряжки ботинок Джека.

– Спасибо. – Джек уронил ногу на кровать.

– Хотел бы я помочь чем-нибудь большим, – сказал Дрейкос, снимая с мальчика ботинок. – Пока от меня было не много толку.

– Ничего подобного, – успокоил его Джек. – Если бы ты вовремя не вынул из тайника комм-клип...

Он покачал головой.

– О чем ты? – подозрительно спросил дядя Вирдж. – Что там у вас такое творилось?

– Бруммги обращаются со своими рабами, как с дешевыми побрякушками, – ответил Джек. – Но если рабы не понимают приказов, с ними обращаются, как с боксерскими грушами.

Дядя Вирдж негромко выругался.

– Ты в порядке, парень?

– В полном порядке, – заверил Джек, шевеля пальцами ног: Дрейкос уже снял с него второй ботинок. – Вообще-то, на этом обеде со мной обходился как с боксерской грушей только один бруммга, и он был слишком пьян, чтобы нанести точный удар. А так я все больше истаптывал ноги...

– И у нас пока не было никакой возможности выяснить, где именно в этом доме находятся компьютеры, – добавил Дрейкос.

– И все-таки мне удалось попасть в поместье, – заметил Джек. – А это уже немалое достижение.