Внизу оформились чьи-то шаги, а вскоре и Гнедан, пыхтя, вскарабкался по лестнице. У него был огромный мешок, а в мешке тяжелое. Судя по всему, внутри были утюги и старые примуса — предметы железные и дребезжащие. Рыжий торжественно уселся на мешок верхом и размазал пот по лбу.

— Вота: будьмо в дело собиратися. Я орудие привлачил, кольчужки да обережки. Разбирай, кому что любо.

Лито с энтузиазмом бросился к мешку и стал рыться там на пару с Гнеданом, вытаскивая разнообразный металлический трэш. Я медленно приблизился и навис над подчиненными, скрестив руки на груди.

— А Травень где? Где мой любимый боевик? Я скучаю по его благородной неаполитанской физиономии.

— Травка поспешно устрался к устью Сольцы — следить за Рогволодом. Како узрит алыбера, пустит к нам Горлаша с берестяным письмом, — обстоятельно изложил Гнедан, между делом отнимая у слепого изящно заостренную железку с костистой ручкой.

— Брось-ка, Лито! Есто мой меч, я его путем знаю! — прикрикнул он, но Лито намертво вцепился в ножны, и между народом завязался конфликт. Рассчитывая прекратить его в зародыше, я воспользовался личным авторитетом и наложил на меч начальственную руку.

— Верни-ко мне. Славка, — обиженно попросил Гнедан. — Я долгое лезво люблю! Тебе такой не с руки вертеть…

— Иста речь, мечишко-то буде мой, — перебил его эльф. — Саморучно на рукоять вальяшки накладывал и кожею оплетал…

— Тэк-с, — лаконично сказал я, пробуя «лезво» большим пальцем. — Солидный инструмент. — Вогнав меч в узорчатые ножны, я приложил его к бедру и модно завязал на животе кожаные тесемки. Инструмент приятной тяжестью провис на поясе, и я ощутил себя главным.

— Вопросы есть? — Я невзначай положил ладонь на рукоять. Вопросов не стало — ребята немедля помирились.

— Надоба кожи-то кольчужной прикупить, — высказался Гнедан, разглядывая одну из железных рубах. — О! Эта тебе, Мстиславка! — радостно добавил он, обнаружив на ней ощутимую прореху в области груди.

— Разумеется, мне! — просиял я.

— Вестимо, тебе! Ты сам и раздобыл ея, твоего меча работа! — Гнедан продел в разрыв загорелую руку и растопырил пальцы. — Съяли мы ея, родимую, с побитого ушкуйника — помнишь, на смоляной-та ладье? Ну, да ведь ты теперь ничего не помнишь… А сам того ушкуйника по самы рамена на лезво-то насадил. Втроем истягивали меч из трупа…

Я невольно сглотнул, но тут же скромно улыбнулся. Надеюсь, сегодня не придется никого насаживать «на лезво»… Хватит геройств — пора остепениться. Мне уже не семнадцать лет!

Парни завершили процесс экипировки и уже смутно напоминали советских хоккеистов… Я тоже, зажмурившись, просунул лысый череп в ворот грубой неандертальской рубахи, заляпанной грязью — очевидно, из соображений камуфляжа. Честно говоря, ткань была такой заскорузлой, что смеясь выдержала бы попадание девятимиллиметровой стрелы — тут и кольчуга не нужна.

— Эгей, Славко, перенадевай сорочку! — вдруг иронично выкрикнул Гнедан, который уже успел выбрать себе новый меч и теперь сосредоточенно тискал обеими руками рукоятку. — Перенадевай-ко, браче, — сперва потреба кольчугу, а оповерх нея уже сорочку… Смех един — все ты, видать, позабыл!

— Ты так не шути, коллега! — обиделся я. — Думаешь, я в детстве книжек не читал? Картинки не изучал, да? Всю жизнь народные защитники отечества доспехи на рубахи надевали — такая у нас национальная мода, понял? Как сейчас помню: в чешуе как жар горя, тридцать три богатыря…

— Так то ж богатыри, — улыбнулся Гнедан. — А мы с тобой попроще будьмо — воры… Намо не к лицу доспех-от выставлять, дабы жаром горел! Цепляй, говорю, рубаху поверху — твое дело скромное, разбойливое!

Братва, и верно, приоделась именно так: из-под драных рубах светилось местами рыжее металлическое плетение. Монстры рока, да и только. Подавив в себе останки цивилизованного человека, я с замиранием желудка пролез в холодную стальную рубаху. К счастью, железная футболка быстро нагрелась — натянув сверху камуфляжную сорочку, я ощутил себя довольно сносно. Фигура приблизилась, наконец, к идеалу мужественности — зафиксировав на поясе меч, я удовлетворенно оценил сегодняшний свой прикид… и внезапно вздрогнул. Пальцы босых ног, растопыренные веером, нахально напоминали о голопузом прошлом — я нахмурился.

— Э… братки! А подбросьте-ка некую обувь! Сорок второй размер, и посолиднее. Что у нас, рейнджеров, сегодня в моде — сапоги или ботинки?

Подчиненные разом развернули ко мне воинственные лица. Целую секунду они напряженно молчали, медленно выпяливая глаза — наконец, раскаты варварского хохота потрясли окрестность. Эти славянские свиньи стояли передо мной, колебля выпяченные кольчужные животы, и просто захлебывались. Рожи у обоих приобрели вишневый оттенок, и я решил, что пора класть руку на рукоять меча.

Стало заметно тише — парни однозначно смолкли. Я выжидательно склонил голову набок и пошевелил пальцами правой ноги. Гнедан покосился на меч, потом на мою ногу, подумал и сказал:

— Однако… немаем сапог-то. Эко слово — «сапоги»! А деньга насущна ли у тебя, сапог спрашивать? Добрая обутка дороже коня стоит! С гривну, а то две!

Я напряженно шмыгнул носом и улыбнулся.

— Шутка, — сказал я. — Ха-ха! (И правда весело: сапоги захотел! Юмор шутить решил!)

— Га-га! — вежливо хохотнул Гнедан и серьезно сказал: — Сапоги сымешь с Рогволода, коли справим синочь дело.

Эффект моей шутки насчет сапог несколько смазала очередная выходка слепого эльфа. Он вдруг напрягся, стиснул мое предплечье стальными пальцами и дернулся к распахнутому окну.

— Чу! Крыла трещат! — заорал он, яростно вращая глазами. — Эво голубь! Вестимо Горлаш, по шуму знаком!

Я даже прислушиваться не стал. Поверив Лито на слово, нахлобучил на голову желтый помятый шлем и придал лицу выражение тупой решимости. Гнедан был уже возле окна — ухватившись за косяк, рывком высунулся наружу, вглядываясь…

— И вот, усталый и гордый, в трепете серых крыл, в голубых молниях электронных волн, попискивая как беспроволочный телеграф и распространяя вокруг колючий аромат свежих новостей — под крышу сарая ворвался Горлаш! Он был молод и незаменим. Мы ловили его втроем, но скоростной птах радостно увиливал от тяжелых кольчужных рукавиц, продолжая победно попискивать и тащить за собой на нитке скрученный в трубочку клочок бересты — маленький и долгожданный.

вот и все, что было написано на этом лоскутке. Четыре слова — Гнедан зачитал их трубным голосом, и я почувствовал, что моему сердцу тесно в объятьях дырявой кольчуги. Мощно взмахнув руками. Лито с нечеловеческим скрежетом выдернул из стены свой страшный топор — и ногами вперед прыгнул в отверстие люка — только воздух простонал и затрещала лестница. Я рванулся за ним — но Гнедан, охватив руками стог сена кубометра в три, уже потащил всю эту ломко-травянистую гору к окну и — низвергнул разом. Я понял идею! — сдавив в объятьях огромный лохматый ворох, вылетел из окна по пояс и, согнувшись, метнул свою охапку вниз. «Ну, сигай!» — заорал Гнедан, и, совершенно не подумав, я сиганул вослед туче крутящихся травинок и навстречу облаку пыли, встающему от земли, — свист, удар ветра и скрежет! Вынырнув из стога и раздавливая зубами все, что набилось в рот, я поспешно отпрыгнул в сторону, освобождая Гнедану место для приземления. Лошади оказались уже оседланными, и мне оставалось только очутиться на рыжей спине хрипящего Харли… Страшно ругаясь. Лито нащупал наконец ускользавшее стремя — и вслед за его мышастой кобылой мой рыжий монстр привычно перемахнул через остатки изгороди.

Я всю жизнь считал, что командиры скачут впереди. Оказывается, это не так: подчиненные обогнали меня, предоставив редкую возможность следить за грязными крупами своих лошадей, мелькавших впереди на лесной дороге. Темнота наваливалась всерьез — еще минута, и придется включать подфарники. Я дергался на спине расходившегося Харли и думал о том, как мы сейчас смотримся. Наверное, незабываемо: три копытных монстра в жесткой боевой упряжи, а в седлах — какие-то бомжи в заплесневелых рубахах. Лито, сотрясавшийся на звероподобной кобыле чуть впереди, повергал в ужас одним своим видом — тяжкий дощатый щит, закрепленный на корме лошади, а также первобытный топор, притянутый сзади к седлу, намекали, что их владелец — парень неслабый и просто так, без повода, никого не обидит. Гнедан, скакавший в голове процессии, и вовсе не проглядывал сквозь деревья — зато динозавровый грохот копыт его лошади распугал, наверное, все живое в радиусе трех километров.