Итак, я отнюдь не обладаю полным комплектом волшебных лаптей. Выдернув из кочки брусничную веточку, я досадливо прикусил передними зубами хрумкий зеленый листик. Сволочь кащейная. Теперь опять хитрить, опять выискивать недостающий экземпляр божественной обуви…
— Корчале не надобен сапог, о Берубой! Корчале не надобен! — усердствовала между тем старуха-медиум, хрипло подвывая в конце каждой фразы. — Иной Корчалин помысел: не буди сапог у Чурилы, и ладно! Само у Чурилы да не буди! Ты же своим сапогом владей, однако Чуриле не отдавай! Не отдавай Чуриле!
Похрустывая старыми костями, я привстал с кочки. В задумчивости прошелся из стороны в сторону, поводя плечами, чтобы согнать кровососущих существ с насиженных мест. Хрипя и подвывая, старуха излагала, как это ни странно, удивительно заманчивый план действий: сквозь бесконечные повторения, зловещие пришептывания и потрясания волосами до меня постепенно доходил смысл ее предложения. Мой сапог остается у меня при условии, что я буду трепетно хранить его от Чурилиных слуг и не допущу возвращения обуви первоначальному владельцу. Все логично: Мокоши (а значит, и Корчале) нужно, чтобы реактивные лапти не облегчали Чуриле жизнь. Старухам все равно, где они находятся — лишь бы не на ногах у восточного миссионера-полубога. Мой сапог спрятан в тайнике — и это, с точки зрения Корчалы, очень неплохо: остается только убить меня, и никто в целом свете не сыщет его… Но проблема в том, что таким образом будет удален от Чурилы только один из двух ботинок. Второй сапог по-прежнему будет носить Чурилу по воздуху — пусть с меньшей скоростью, но все же достаточно эффективно. Судя по всему, Берубой (за которого меня здесь принимают) очень непростая личность, уважаемая и сильная. Поэтому, доверив первый сапог Берубою, Корчала почему-то рассчитывает, что Берубой сумеет не только сберечь свою волшебную обувь от злодейского Чурилы, но и… раздобыть второй лапоть! Итак, старая карга выдвигает единственное условие: из чувства благодарности Берубой (то есть, в настоящем случае, я) обязуется найти второй сапог и принести его Корчале в качестве ее доли в прибыли предприятия.
— Корчала научит тебя летать на твоем сапоге! Корчала сподобит тебя божку летучему, поднебесному! — Старуха-медиум перестала причитать, опасаясь, видимо, сорвать голос. Ее речь стала жестче, содержательней и лаконичнее. — На едином сапоге по ветру ходить тяжко, заботливо! В двух-то сапогах по небу равно по земле ходить, а в едином-то сапоге зело натужней! Умение надобно! Не ухитришься ты, Берубой, на одном сапоге летать! Тут ловкость нужна! Корчала преподаст тебе умение! Корчала скажет заветное искусство! Однако — принеси Корчале другой сапог, ненайденный! На едином-то сапоге, по ветру перетекая, полети, о Берубой, к Чуриле! Отыми у него и второй сапог! Отыми и Корчале снеси!
Внимательно слушая, я слегка откинул голову назад, прикрыл веки и выпустил тонкую струйку сигаретного дыма к потолку. За долгие годы мафиозной жизни у меня выработалось профессиональное чутье. Оно не обманывало и на этот раз: надо соглашаться. Старуха говорила дело.
— О’кей, подруга, — сказал я, стряхивая пепел в бруснику и окончательно входя в образ крутого и авторитетного Берубоя. — Итак, мы договорились: ты передаешь мне инструкцию по пользованию одним сапогом, а я нахожу для тебя сапог номер два. Ты права: нам незачем воевать. Проще мирно уладить вопрос о сферах влияния и не соваться в чужие дела, не так ли? — Голливудским жестом я сбросил пылинку с модных бежевых брюк и улыбнулся. — Все, что мне нужно от тебя, это три гривны чистым золотом, два надежных головореза для особых поручений и…
Волосатая старуха-медиум перебила меня, нервно тряхнув подбородком и разметав по плечам немытые космы.
— Корчала хочет верить тебе, Берубой! Она хочет крепости над тобой, Берубой! Ты поклянешься Корчале на верность, о Берубой! Да принесешь Корчале обещанный сапог немедля и в срок, да не исхитришься обманом на Корчалу! Прими на себя крепость, о Берубой! Прими змеицу крепостную, и обретешь взамен знание полетное!
Резким, хлестким движением пальцев старуха-переводчица выдернула откуда-то из-под Корчалиного пня тоненькую скользкую полоску, похожую на растянутый сгусток светлой слизи. Далеко отставив дрожащую руку, она едва удерживала в ороговевших пальцах маленькую подвижную змейку, злобно подрагивающую чешуйчатым хвостиком. Не сморгнув желтым глазом, бабка потянулась змейкой в моем направлении.
— Нацепи змеицу на жерлье, о Берубой! Не убоиси ея, о Берубой! Коли пребудеши верным Корчале, не прочуеши никакого зла, ни боли, ни томления! Если же предашь Корчалу, если уговор забудешь… — старушечий шепот пресекся приступом глухого кашля, — …если неверен будешь слову своему — удавит тебя змеица сия!
Стараясь не бледнеть лицом, я вежливо отклонил от лица протянутое пресмыкающееся.
— Нет, бабушка, так мы не договаривались. — Я невольно потрогал свою шею пальцем и усмехнулся. — Никаких змей. Придется вам поверить мне на слово. Что-то не хочется надевать на себя всяких гадов подколодных. Мне это по-человечески неприятно…
Стало еще неприятнее, когда откуда-то сбоку, из клочьев тумана, не спеша выступил огромный силуэт кого-то весьма внушительного: в глухой броне и с тяжелым топором под мышкой. Силуэт ничего не говорил и не делал угрожающих жестов — он просто присутствовал. Он олицетворял собой новый аргумент слепоглухонемой Корчалы, и я понял мысль жрицы-телепатки без помощи пожилой переводчицы.
— Только не надо демонстрировать мне, какие бывают в природе толстые и злобные ублюдки с топорами, — нервно рассмеялся я, отворачиваясь от неприятной фигуры в тумане. — Я не боюсь твоих палачей, Корчала. Ты не убьешь меня, потому что я — очень способный работник. Никто, кроме меня, не украдет у Чурилы второй сапог…
— Внемли, о Берубой! — взревела желтоглазая старуха, наклоняясь ко мне и настойчиво тыкая в лицо серебристой змейкой. — Зацепи змеицу на жерлье, и будеши ты Мокоши верный воин, избранный из сотен! Обрети немедля спомощь Мокошину, власти ее и злато ея! Не трепещи, гордый Берубой! Эва змеица — на пользу тебе будет! Скажи именье свое, поклянись именьем своим на службу Мокоши — и надень змеицу сребряну! Ну, клянись! Клянись именем Берубоевым!
«…Именем Берубоевым» — услышал я. И вдруг понял, что ничем не рискую. Твердо ухватив пальцами за скользко-чешуйчатую шейку серебряного червяка, я выдернул змейку из бабушкиных когтей. Маленькая гадючка внимательно смотрела на меня золотистыми глазками, то и дело широко разевая аккуратную пасть с крошечными зубками. Поймав другой рукой увиливавший хвостик, я осторожно, как драгоценное ожерелье, приложил холодное тельце змеи к своей шее, обогнул вокруг и — вставил кончик хвоста в жадную пасть.
— Я, Берубой, обещаюсь быть Мокоши рабом и верным воином! — гулко повторил я вслед за длинноволосой старухой слова рабской клятвы. Тихо щелкнули сцепившиеся зубки — и ледянистая змейка непривычно плотно охватила шею. Легкая конвульсия электрической волной пробежала по змеиному тельцу — и я почувствовал, что животное у меня на шее замерло, отяжелело, налилось чистым серебром… Я посмотрел на гниловато-черную физиономию Корчалы, гнусно видневшуюся сквозь пелену болотного конденсата, — и понял, как действует эта серебряная вещица. Если раб начинает хитрить и замышлять против госпожи недоброе, змейка просто и со знанием дела примется все глубже и туже заглатывать кончик собственного хвоста, превращаясь из изящного ювелирного украшения в обыкновенную удавку. Дешево и мило…
Однако — ощутив на шее змеистое прикосновение, я почти не пожалел об этом. В конце концов, я ведь поклялся не собственным именем… Старуха убеждена, что я — Берубой, и это просто замечательно. Пусть наказывает Берубоя, если хочет! А я — человек свободный, безымянный! Вот только узнаю сейчас, как летать на сапоге, и — ищи вора в поле…
— Бери плеть во едину руку и стрелу во руку другую! — Старуха-медиум убедилась в том, что змейка уже охватила шею нового раба, заметно расслабилась и принялась надиктовывать низким голосом правила пользования летучим сапогом. — Како вдариши плетию по сапогу, немедля кликни: «Чур меня ввысь!» — и прыгай к солнцу! На стрелу же опирайся, ибо в едином-то сапоге не потечешь свободно по воздухам, а по истечении равного времени срок придет тебе падати оземь. Како потягнет тебя вниз, снову плетию хлещи сапог и клич заговорный вспоминай! Так и ступай — перво вверх, после вниз: сапог плетью погоняй, а на стрелу опирайся! Однако — берегись, да не проймет тебя вражья стрела, како птицу полетную!
