Уезжая, мы все аккуратно прибрали, помогли вызванному дворнику смыть следы от переноски бетонного раствора, и грязи от беготни туда-сюда. Потому что вскрыв стену (всего в полкирпича, небрежно сложенная лет десять назад), мы её опять заложили. Все как положено, намешали раствора, притащили кирпичей. Даже управдом не нашла к чему придраться. Только бухтела, что за тридцать пять рублей, могли бы и быстрее. А то полдня возились. А мы погрузились, и поехали. Возле нашего дома, что на Фонтанке, я с мешком, выпрыгнул из кузова и поднялся к нам в квартиру. Бросил мешок с деньгами и какими-то золотыми цацками в угол, разделся и включил душ. Подумал, поперебирал кассеты. Воткнул в магнитолу АС/DC. И залез под не успевшую нагреться воду…

— Представь, Дух, что ты директор Елисеевского![2]

— Проще себя министром представить …

— Не отвлекайся! И вот представь, что ты достал итальянские радиаторы отопления. Что делать?

— Да! Не звонить же в ЖЭК.

— Абсолютно верно! Они пришлют дядю Васю, и он загубит прекрасные ништяки. Но решение — есть! Оно называется — аварийная бригада водоканала. За сравнительно небольшие деньги, ты нанимаешь эту бригаду, и она тебе все делает как нужно, обладая всем необходимым инструментом и расходными материалами. Для конспирации, все оформляется как аварийный вызов. Бригада приезжает и работает. Любая проверка подтвердит. Так что нам, Колян, всего лишь, нужно сделать вызов. И на любой звонок в диспетчерскую, оттуда будет идти ответ, что бригада работает.

Все так и вышло. Ранним утром мы приехали на промбазу Ленводоканала. И познакомились с Сергеем Степановичем. Которому сообщили, что сами все отремонтируем. С него — все обеспечение работ. И техническое и документальное. За двести рублей в день, нам предоставляется машина с водителем, и всем необходимым. Вишенкой на торте в этой истории то, что Водоканал выставит ЖЭКу на Ракова счет за работы…

Сурков приехал под вечер. Я сидел, пил чай, и тер глаза. Пока варил фланцы, нахватался зайчиков, и теперь глаза слезятся. Кому-то все равно нужно было вернуться за машиной и шмотками, что мы сложили, переодевшись в рабочее.

— И насколько мы разбогатели? — он зажег свет.

— Выключи нафиг! И так как песку насыпали, — нет-нет, сам шов я сварил если не безупречный, то качественный. Но, давно не варил, и нахватался.

Сурков вытряхнул на пол мешок. Быстро сложил пачки на столе. Одни сотенные.

— Двести семьдесят тысяч! И… в общем — золотые украшения!

Ящик был заполнен на треть. Кроме денег, там лежали какие-то кольца, кулоны. Даже в подвале было видно, что ширпотреб.

— Это все я заберу себе, — Сурков снял с холодильника початую бутылку коньяка и налил в два бокала — а ты, Дух, придумай еще какой-нибудь клад. Я почувствовал в себе освежающую жадность.

Мы пригубили. Серега закурил.

— Ты не знаешь, Коль, почему так тоскливо?

Ответить я не успел, зазвонил телефон. Я снял трубку. Это оказалась Софья Игоревна. Потом она мне минут десять выносила мозг. В конце концов я с ней попрощался, и опустил трубку.

— Не грусти, Сурков! Тебе пора познакомиться с этой мошной бабкой. С этой Софьей Игоревной! Я чувствую, нас ждет борьба за её благосклонность!

Несколько следующих дней остались памяти чем-то сумбурным и невнятным.

Фред, кстати, не обманул. Он дал мне два телефонных номера. Мужчины и женщины. Я, естественно, позвонил женщине. Мы встретились. Все достаточно просто. Я даю ей деньги, а она организует для меня вызов от дальней родственницы из Финляндии. Есть тонкость. Несколько лет назад была запущена, как сказали бы в двадцать первом веке, программа коммуникаций малых народов. Трудно сказать, какой профит имел Союз. Но контакты и поездки между представителями скандинавских малых племен существенно упростились. Женщина, с которой я встретился, делала не только приглашение, а еще и справку, что я, на десятую часть — вепс. То есть мой прапрадедушка — вепс. Это такая народность распространенная на востоке Финляндии, на Карельском перешейке, и вокруг Ладожского озера. По аналогичной схеме будет вызов и у Суркова. Нас заверили, что не мы первые, и все отлично работает. Мы внесли авансом по сто рублей, договорившись, что сам вызов нам организуют в сентябре. Фред, в лучших традициях денег не взял.

После операции по изъятию денег на Ракова, я представил Суркова Софье Игоревне. Проще говоря, я переехал в квартиру на Грибоедова. И занял гостевую комнату. Пару дней обживался. Потом Софья Игоревна сообщила, что не прочь продать и гараж, что расположен во дворе. Вместе с авто, Коля, ты же, вроде бы, спрашивал. И я представил Серегу.

Так мы и оказались с Сурковым у гаража. Внутри, покрытая пылью веков, стояла белая Волга ГАЗ-21. На спущенных шинах. Два с половиной года она там стоит. Но мы подготовлены. Приехали не только с насосом, но и с мощным аккумулятором. Это была нелегкая битва. Но мы её не только завели, но даже прокачали тормоза. И отогнали в Таксопарк № 1 что на Конюшенной. Там, соблюдая все правила конспирации, мы загнали Волгу на ТО. В общем, Сурков теперь со своим авто.

А я затеял легкий ремонт на кухне. То есть нашел в местном ЖЭКе людей, что согласились покрасить стены, и повесить и установить мебель.

С мебелью вышло выбешивающе. Я, по-простому, приехал на Лиговку к Верке и говорю, нужна простая мебель для кухни. Выяснилось, что это эпичная история. Просто зайти в магазин неподалеку и купить — нереально. Запись, очередь, бери что дают. В общем, по Веркиной протекции, еду на Черную речку. Встречаюсь с продавцом. Он, методом подмигиваний и движений щек, сообщает, что за две цены, есть кое-что. Но не здесь, а на Тореза. Но деньги отдай здесь. Сгоняй туда, выбери, и приезжай оплати. Но зато, на Тореза мне впарили даже финский холодильник Розенлев.

Короче, привезли, заскладировали в гостиной. Потом пришли усталые с утра работяги жека и вынесли хлам с кухни. И начали красить. Тут старуха заявила, что всю жизнь проводила август на даче в Сестрорецке. Коля, ты не мог бы меня отвезти.

И на следующее утро я отвез старуху в Сестрорецк.

В быту и общении она оказалась легкой и ненапряжной. Сидела себе тихо в своей спальне и читала русских классиков. В частности Лажечникова и прочих Гаршиных. Но очень любит поболтать. И, минимум час в день, мы пьем чай и болтаем за жизнь. Не скажу, что сильно от этого страдаю. Болтать с ней интересно. Но стук-грюк и запахи краски повлекли её на дачу.

Дачный кооператив института, где работал Гейнгольц, в козырном месте. Улица Пляжная, с видом на залив. По дороге Софья Игоревна меня просветила. Два года она не отдыхала на даче, не было средств. Но теперь она едет не скучать в одиночку. А там у нее есть женщина, что она нанимала на лето. Я созвонилась, Коля, Ирина должна нас ждать.

Так и оказалось. У маленького щитового домика, на вполне приличном участке, нас ожидала еще одна бабка. Открыла ворота, я загнал Волгу и перетаскал барахло в дом. Двухкомнатный домик, с огромной остекленной верандой. Старухи начали трещать о своем. А я был благосклонно отпущен. Сел в машину, и поехал обратно в Ленинград.

На обратной дороге я слегка заблудился, и проехал поворот к ж/д-платформе. В результате, оказался на грунтовке в густом лесу. Там увидел стоящую на обочине Волгу ГАЗ-24. Рядом мужчина и женщина, со смутно знакомыми лицами. И маленькая девочка, лет четырех.

Увидев меня мужик, замахал руками, и я его узнал. Анатолий Александрович Собчак, собственной персоной. Дама — скорее всего Нарусова. А ребенок — Ксюша, будущая королева гламура, эпатажа, и вообще. Я не смог проехать мимо.

— Здравствуйте, — затараторил Собчак. — У вас нет домкрата? Мой что-то не справляется.

Я проехал вперед и стал на обочине. Вылез и подошел к их Волге. Спустило левое заднее. А Собчак у нас — рукожоп. Хотя, реечным домкратом, на грунте не всякий воспользуется.